Элеонора быстро думала.

– Ты правильно сделал, что прискакал ко мне, мальчик, – наконец произнесла она. – Иди и подожди нас во дворе возле своей лошади, чтобы потом показать нам дорогу. Сколько, все-таки, там было этих бандитов – ты умеешь считать?

Мальчишка покачал головой.

– Я могу вести тэлли-счет по меткам, госпожа, разбираюсь в корабельных склянках, но складывать цифры не умею. Однако их было... – он наморщил лоб, стараясь сообразить получше, и потом вытянул вперед руки. – Столько же, сколько у меня пальцев на руках, так мне кажется, миледи.

– Очень хорошо, – кивнула Элеонора. – А теперь иди и подожди нас. Джоб! – Как только паренек вышел, она резко повернулась к своему управляющему. – Десять человек, если мальчишка не ошибается, и все вооружены. Может быть, это люди Джессопа?

– Может быть, и они. Во всяком случае, кто-то, кому известно, что хозяин в отъезде.

– Если они думают, что, раз хозяина нет дома, значит, им все легко сойдет с рук, то они жестоко просчитались, не приняв во внимание хозяйку. Сколько у нас сейчас здесь людей?

– Думаю, человек восемь, – ответил Джоб. – И кони.

– Хорошо. Собери всех мужчин во двор, посади на лошадей и пусть вооружаются всем, что попадется под руку. Потом скачи во весь опор в Микллит, собери и там всех, кого найдешь, и веди их к полю «Сто акров». Если нас к тому времени там уже не будет, я оставлю кого-нибудь, чтобы вы знали, где нас искать.

– Мы?! – вскричал Джоб. – Госпожа, не хотите ли вы сказать, что тоже поедете?

– Обязательно поеду, – решительно проговорила Элеонора. – Это мои овцы и мои люди. И я не расстанусь с ними так просто. А теперь поспеши – не будем терять времени на бесполезные споры.

Джоб знал, когда приказам надо подчиняться беспрекословно – это было одним из его достоинств. Он кивнул и опрометью выбежал из комнаты, а Элеонора вскочила на ноги и щелкнула пальцами, подзывая Люси.

– Принеси мне плащ, дитя мое, – распорядилась женщина. – И еще я возьму тот итальянский кинжал, что мне в последний раз привез хозяин. Мистер Дженни, я оставляю вас и Энис приглядывать за всем в доме – позаботьтесь о детях...

– Матушка! – решительно выступил вперед Эдуард, не спуская глаз с её лица. – Позволь мне поехать с тобой!

– Нет, Эдуард, – это слишком опасно, – не задумываясь, отказала Элеонора.

– Ну, матушка, пожалуйста! – Все, что творилось в душе Эдуарда, сейчас ясно отражалось на его лице. – Мне уже девять лет. Сейчас, когда отца нет дома, я должен заботиться о тебе. Пожалуйста, матушка!

Это её дитя уже стояло на пороге зрелости, и от решения Элеоноры зависело, будет ли Эдуард себя уважать – и сейчас, и позже. Женщина переглянулась с мистером Дженни над головой мальчика и, снова посмотрев потом на Эдуарда, поняла, что не имеет права опозорить сына на глазах всей семьи и его наставника.

– Да, конечно же, все равно, – проговорила Элеонора. – Очень хорошо, Эдуард, беги вперед и оседлай Сокола для себя и Лепиду для меня. И не забудь надеть плащ!

Лицо мальчика озарилось почти благоговейным восторгом. Эдуард поклонился и выскочил из комнаты. Сокол был конем его отца, а Эдуард прекрасно умел понимать недосказанное.

Пятью минутами позже Элеонора, настегивая Лепиду плеткой, уже мчалась по своим полям. Эдуард скакал на Соколе рядом с матерью, а за ним неслись на лошадях семеро других мужчин и подростков. Небольшой отряд следовал за маленьким подпаском, который, трясясь на своей лохматой пастушечьей лошадке, указывал дорогу. «Сто акров» были самыми дальними угодьями Морлэндов, как раз такими, которые похитители, скорее всего, и выбрали бы для своего набега, даже если бы там и не паслись лучшие овцы во всей стране. Эти угодья раскинулись на склонах холмов, на самых лучших для овец землях – сухих и поросших отличной травой, но находились они далеко от Твелвтриза и еще дальше от Микллит Хауза. Элеонора почти не надеялась, что подкрепление из старой усадьбы подоспеет до того, как маленький отряд настигнет воров; женщина могла рассчитывать только на внезапность да на справедливый гнев своих людей – и еще на то, что мальчишка по неграмотности преувеличил, а не преуменьшил количество бандитов. Вряд ли он имел ясное представление о цифрах, так как сказал, что умеет считать только по меткам – то есть так, как пастухи считают своих овец. Всю отару пропускают через узкий загон, где овцы могут идти только по одной; за ними наблюдает специальный человек, которого как раз и называют «Тэлли» и который громко пост свою тэлли-песню, состоящую из определенного количества слов – по одному на каждую пробегающую мимо овцу. Всякий раз, когда песня заканчивается, Тэлли делает отметку на палке, которую держит в руках, а потом эти зарубки будут переведены в обычные цифры бейлифом или управляющим. Человек, умеющий считать лишь таким образом, вряд ли сумеет разобраться, сколько же людей бегает на самом деле среди находящейся в непрерывном движении огромной отары овец.

Когда они подъехали к «Ста акрам», Элеонора повела свой отряд вокруг маленькой березовой рощицы, примыкавшей к лучу, и из-за деревьев увидела воров. Им удалось собрать всех овец вместе, и теперь бандиты выгоняли отару с пастбища через дальние ворота. На самом деле похитителей оказалось одиннадцать, но двое были заняты тем, что охраняли пленников, и лишь двое разбойников гарцевали на лошадях.

– Хорошо, – спокойно сказала Элеонора своим людям. – Мы поскачем прямо на них, громко крича. Может быть, нам удастся напугать этих негодяев. Если нет, придется драться. Не давайте им стащить вас с лошадей: кони – наше преимущество. Эдуард и ты, мальчик, объезжайте их сзади и попытайтесь вернуть овец назад в загон. Мне совсем не хочется, чтобы моя отара разбежалась по всему Йоркширу. Все понятно? Все готовы? Тогда – вперед!

С криками, заставлявшими лошадей задирать головы и подниматься на дыбы, маленький отряд выскочил из-за деревьев и галопом помчался на растерявшихся грабителей. Но пастбище было обширным, и к тому времени, когда люди Элеоноры приблизились к бандитам, те уже сумели понять, что происходит. Негодяи не побежали – они повернулись к нападавшим и выхватили ножи, а двое бандитов, державших Джона и Хаги, сообразили, что пастухи будут для них помехой, и ударами дубинок повалили своих пленников на землю, чтобы те не могли принять участия в сражении.

Люди Морлэнда сжимали в руках в основном дубинки и палки и, налетев на грабителей, поспешили пустить свое оружие в ход, бандиты же старались увернуться от ударов и подобраться поближе, чтобы можно было использовать ножи. Эдуард и подпасок обогнули отару сзади и теперь загоняли её назад в ворота. Дюжина или две овец успели вырваться на волю и разбежались в разные стороны, но основная масса животных, опять очутившись в загоне, закружилась на месте, испуганно блея и мешая пешим грабителям гораздо больше, чем их противникам, сидевшим на лошадях, на что, собственно, и рассчитывала Элеонора.

Теперь она мчалась прямо на ближайшего верхового грабителя. Тот пытался опять выгнать отару за ворота, пока его люди сдерживали отряд Морлэндов; но, увидев приближавшуюся Элеонору, бандит развернул лошадь ей навстречу. Элеонора успела разглядеть его грубое смуглое лицо, пока наносила удар кинжалом, на всем скаку проносясь мимо. Она поняла, что во что-то попала, поскольку кинжал чуть не вырвался у неё из руки, когда Лепида помчалась дальше. Круто осадив кобылу, вставшую на дыбы, Элеонора развернула её, чтобы броситься в новую атаку. Но бандит изготовился раньше, и Элеонора почувствовала, как его нож вонзился ей в руку – это было ощущение странного холодного, но безболезненного жжения.

Тут же все страхи покинули Элеонору, смытые волной дикой ярости. Женщина услышала собственный крик и увидела застывшее в невыразимом удивлении лицо противника, когда лезвие её кинжала пронзило ему горло. Лепида испуганно ржала, столкнувшись грудью с лошадью грабителя. Кобыла снова попыталась встать на дыбы как раз в тот момент, когда Элеонора выдернула нож из горла бандита и его кровь хлынула Лепиде на голову и шею. После того как Элеонора заставила Лепиду отскочить назад, кобылка все-таки взметнула передние копыта и со всей силы ударила лошадь противника; та шарахнулась в сторону вместе с мертвым седоком.

Женщина опять развернула Лепиду, правя одной рукой. Некоторых людей Элеоноры стащили с седел, и мужчины дрались теперь с грабителями врукопашную. По полю металось уже несколько свободных лошадей. Эдуард, загнав овец обратно, как ему было велено, тоже ввязался в схватку, лупя своей палкой по головам и спинам сцепившихся людей. Маленького подпаска нигде не было видно. Элеонора поскакала к ближайшей дерущейся паре, где её человеку явно приходилось туго; женщина отчаянно понуждала доведенную до бешенства Лепиду двигаться вперед. Когда бандит увидел над своей головой залитую кровью лошадь и её свирепого седока, он отпустил горло человека Морлэндов и попятился назад. Но было уже поздно. Элеонора вонзила свой кинжал грабителю в плечо и успела услышать, как сталь скрипнула о кость. Нож так и остался в теле бандита. Тот отшатнулся назад, ухватившись здоровой рукой за рукоятку кинжала, торчавшую из складок плаща.

И тут, не успев даже понять, как это случилось, Элеонора обнаружила, что её стаскивают с седла. Она отчаянно вцепилась в гриву Лепиды, почувствовала, что лошадь выскальзывает из-под неё, и грохнулась на землю, в самую гущу схватки. Следующие несколько секунд оказались очень неприятными: Элеонору топтали ноги дерущихся людей и маленькие острые копытца мечущихся в ужасе овец. Потом что-то ударило её в лоб, и она почувствовала, что теряет сознание; гул человеческих криков и овечьего блеяния то нарастал в её ушах до страшного рева, то затихал до едва слышного шелеста.

Потом Элеонора почувствовала, что её приподнимают с земли, ощутила чью-то руку, голос, зовущий её по имени. Женщина открыла глаза и увидела склонившееся над ней встревоженное лицо Джоба.

– Вы все-таки успели, – слабо проговорила она.

– Все кончено. Мы их поймали. Вам надо было позволить мне поехать с вами, – упрекнул он её. – Людей из Микллита мог привести кто угодно.

Элеонора покачала головой и тут же пожалела об этом.

– Ты подходил для этого лучше всего. Люди никому не повинуются так, как тебе.

– А что случилось с вами? У вас ссадина на лбу и – что это? У вас на руке кровь! Лепида вся просто залита кровью!

– Там не только моя, – едва выговорила Элеонора. – Я убила одного негодяя. Со мной все в порядке. А как наши?

– Небольшие порезы. Несколько синяков и шишек. Но Хаги мертв. Один из этих подонков зарезал его.

Глаза Элеоноры закрылись.

– Бедный Хаги, – прошептала она. – Он был хорошим человеком. – И вдруг Элеонора вспомнила о чем-то еще. Глаза её вновь широко распахнулись. – Эдуард? – воскликнула женщина.

– С ним все в порядке, – успокоил её Джоб. – Ни царапины. И он до невозможности горд собой. Ведь мальчик умудрился сбить с ног одного из грабителей. И с Изабеллой тоже все хорошо.

– С Изабеллой? – Элеонора попыталась приподняться. – Что ты имеешь в виду, говоря, что с Изабеллой все хорошо?

– О, так вы ничего не знаете? Нет, нет, отдохните немного, не спешите вставать.

– Я чувствую себя нормально, помоги мне подняться. Со мной все в порядке, говорю я тебе. А вот что с Изабеллой?

Улыбка Джоба была слегка виноватой.

– Малышке не понравилось, что её оставили с женщинами и детьми, – вздохнул он. – Так что она удрала, как только Энис на секундочку отвернулась. Девчонка схватила лошадь и поскакала вслед за вами. Когда я появился здесь, она лупила колом из ограды одного из бандитов. У него в плече торчал нож, так что серьезного сопротивления негодяй оказать не мог. Вот только не знаю, она ему всадила этот нож или нет.

Подбежавшая к матери Изабелла ни в чем не раскаивалась.

– Почему я должна была оставаться? Только потому, что я девчонка? – вызывающе заявила она. – Я старше Эдуарда и езжу верхом лучше него.

– Ты должна была сидеть дома, потому что так велела я, – сердито объяснила дочери Элеонора. – Этого более чем достаточно для тебя.

– Отец разрешил бы мне поехать! – насупилась Изабелла.

– Отец никогда не сделал бы этого, – возразила Элеонора.

– Я хотела, чтобы он гордился мной. – Девочка повернулась к Джобу. – Я хотела спасти его овец.

– Вряд ли твой отец гордился бы тем, что ты не слушаешься матери, – мягко заметил Джоб. – Он ждет от тебя не того, что ты станешь драться с бандитами, а того, что будешь исполнять приказы своей матушки.

Но слова Джоба, похоже, вовсе не убедили девочку.

– Но ты-то разрешил бы мне поехать, – воскликнула она. – Это мама всегда твердит: не делай того, не делай этого...

Джоб с трудом спрятал улыбку, постаравшись придать своему лицу суровое выражение.

– Я-то как раз и не разрешил бы, – твердо произнес он. – И вообще, мне не нравится, когда ты разговариваешь подобным тоном. Думаю, тебе надо извиниться перед матерью.