Герцог выставил время и завел часы. Мистер Шифнал жалобно на них посмотрел.

– Классные часы, – вздохнул он. – Они разбили мне сердце!

– Не волнуйтесь! – успокоил его герцог. Сделав усилие, он приподнялся и сел на матрасе. – Я оставлю вам часы и все, что есть у меня в карманах, если вы не запрете эту дверь.

Мистер Шифнал снисходительно улыбнулся.

– Я осмотрел твои карманы, дружище, и мне отлично известно, что ты на мели. Меня не монетки твои интересуют, а бумажки.

Герцог поднял миску с жидкой кашей и решительно сделал глоток.

– Сколько? – поинтересовался он.

– Как ты смотришь на пятьдесят тысяч желтых Георгов? – с обезоруживающей улыбкой поинтересовался мистер Шифнал.

– Я благодарю вас за то, что вы оценили меня так высоко, но, боюсь, не стою этого.

– Пусть будет тридцать! – согласился мистер Шифнал. – Тридцать тысяч для такого, как ты, это сущие пустяки.

– Ого! Я не смог бы заплатить вам и половины этой суммы! – произнес герцог, сделав очередной глоток каши.

– Хватит трепаться! – презрительно заявил мистер Шифнал. – Ты мог бы нарисовать чек на цифру в два раза больше.

– Не раньше, чем мне исполнится двадцать пять, – возразил его светлость.

Спокойствие в голосе молодого человека несколько обескуражило мистера Шифнала. «Неужели этот малец не понимает всей опасности своего положения?» – спрашивал он себя. Но когда задал вопрос герцогу, тот лишь рассеянно улыбнулся и сделал еще один глоток каши.

– Можешь не болтать тут, что у тебя мало денег, – вспылил мистер Шифнал, – потому что мне отлично известно – это не так!

– Да, я очень богат, – согласился с ним герцог. – Но, видите ли, я пока не распоряжаюсь своим состоянием.

– Наверняка твои родственнички с радостью заплатят за то, чтобы им вернули тебя живьем!

Казалось, герцог задумался над этим заявлением.

– Что, если они не хотят моего возвращения? – спросил он.

Мистера Шифнала даже оторопь взяла. Выходило, будто представления его коллеги, которые он был склонен считать надуманными, были не так уж далеки от истины. Но он подозревал, что даже если мистер Ливерседж вернется нагруженный деньгами, которые вручит ему благодарный кузен герцога, то его личная доля в этом богатстве может оказаться несоразмерной собственным заслугам. Поэтому Шифнал решил: было бы гораздо лучше выпустить герцога из подземелья и прикарманить выкуп. Причем сделать это было необходимо еще до возвращения мистера Ливерседжа. Он знал, что может рассчитывать на поддержку со стороны мистера Миммса, потому что, хотя тот, вне всякого сомнения, предъявит свои права на долю в деньгах, даже если они будут заработаны кровью, он не хотел, чтобы герцога убили на его территории. Миммс также смертельно боялся сколько-нибудь серьезных стычек с законом.

Мистер Шифнал, покачав головой, сообщил герцогу: он даже не представляет себе, что ему грозит. Но герцог действительно не понимал, какую выгоду могут извлечь похитители из его убийства, продолжая считать, что мистер Шифнал просто пытается запугать его ради получения несоразмерно большого выкупа. Покончив с кашей, молодой человек поставил миску на пол.

– Ты лучше все хорошенько обдумай, дружище! – предложил ему мистер Шифнал. – Делать тебе все равно нечего, значит, время у тебя есть! Я ухожу, так что в следующий раз ты меня увидишь, когда принесу тебе ужин. Уверен, к тому времени ты поменяешь свое мнение.

Он поднялся с пола, забрал миску, фонарь и ушел, заперев за собой дверь. Герцог, снова опустившись на неудобную подушку, начал ломать голову над планом побега. Ведь он твердо решил, что обязан сбежать.

Однако поначалу в голову ничего не приходило, и какое-то время он потратил, попусту проклиная собственную глупость и то, что отправился на ярмарку безоружным. Теперь его единственным оружием была тросточка из ротанга, которую он прислонил к поломанному стулу вместе с надетой на нее бобровой шляпой. Нападение с тростью на вооруженного пистолетом мистера Шифнала не сулило его светлости успеха. Нечего было и надеяться на то, чтобы застать Шифнала врасплох. Несмотря на его явно не слишком высокое мнение о возможностях герцога, он привык всегда быть начеку. Более того, Джилли все еще был полностью разбит и сомневался в том, будто ему удастся оглушить мистера Шифнала. Он подумал, что прежде всего ему необходимо восстановить силы. Приняв это решение, герцог закрыл глаза и так сосредоточился на стремлении заснуть, что в конце концов ему удалось это.

Его снова разбудили звуки шагов, но на сей раз они не приблизились к двери. Кто-то, тяжело ступая, прошел мимо. Его светлость услышал скрежет железного засова, после чего раздался шум, словно кто-то двигал по каменному полу деревянный ящик. Еще чьи-то шаркающие шаги послышались на лестнице, и грубый голос произнес:

– Осторожнее, болван! Дай сюда эти бутылки!

Герцог озадаченно сдвинул брови, потому что голос показался ему знакомым. Довольно долго Джилли не удавалось вспомнить, где он его слышал, но затем, поочередно вызывая в памяти лица всех людей, с которыми ему пришлось встретиться за последнюю неделю, он пришел к правильному выводу. Голос принадлежал мистеру Миммсу, а если это было так, то, вероятнее всего, узилище герцога находилось под «Синицей в руках». А это, в свою очередь, означало, что к его похищению приложил руку мистер Ливерседж.

Данный факт показался герцогу настолько странным, что какое-то время Джилли рассматривал версию похищения из желания отомстить. Но потом понял, что даже для мистера Ливерседжа подобное поведение было уж чересчур опрометчивым. Вероятнее всего, этот проницательный джентльмен каким-то образом установил личность своего гостя. Так и не поняв, почему мистер Ливерседж захотел остаться в тени, герцог подумал, что тому не хочется открыто признавать себя похитителем. Впрочем, все это не имело особого практического значения, поэтому его светлость решил обдумать более насущные проблемы. Если он собирался вырваться из подвала и действительно находился в «Синице в руках», то лучше всего было попытаться сделать это вечером, когда пивная переполнится завсегдатаями и мистер Миммс с помощниками будут заняты обслуживанием клиентов. Скорее всего, там также будет очень шумно, что тоже способствовало бы побегу. Герцог, заново обдумав единственный план, который пришел ему в голову, решил: попытка того стоит. Поскольку его похитителям были нужны деньги, вряд ли они собирались его убить, что бы он ни сделал. Если же его план провалится, хуже ему уж точно не будет.

Даже самый скучный день в обществе гувернера никогда не казался герцогу столь длинным, как этот. Темнота обволакивала его плотным покрывалом, и ни один звук не проникал в подвал. Его светлость думал о том, что если ему не удастся сбежать, то очень скоро он согласится на любой выкуп. К тому времени, когда с лестницы донеслись быстрые шаги мистера Шифнала, он уже утратил все надежды на то, что ему принесут обещанный ужин. Герцог знал, что для поддержания сил нуждается в пище, хотя есть ему вовсе не хотелось. Но его светлость, попытавшись встать и на подкашивающихся ногах сделать несколько шагов в темноте, ощутил отвратительное головокружение. Тем не менее головная боль заметно утихла. Он решил не демонстрировать свои успехи мистеру Шифналу и быстро лег на матрас. Когда дверь отворилась, герцог намеренно застонал, чтобы похититель понял, что имеет дело с тяжело больным человеком.

Мистер Шифнал принес ему тарелку холодной говядины, кусок хлеба и кружку портера. Поставив еду на пол, поинтересовался у его светлости, как тот себя чувствует.

– Голова болит, – раздраженно пожаловался герцог.

– Ну, у тебя там шишка что надо, – кивнул мистер Шифнал. – Тебе требуется удобная постель, такая, как ты привык, и свежий воздух. И все это ты мог бы получить, если был бы поумнее.

– Но где я возьму тридцать тысяч фунтов? – спросил герцог.

Уловив колебание в его голосе, мистер Шифнал поздравил себя с тем, что проявил мудрость, оставив юного богатея на целый день в темноте и одиночестве. Он объяснил герцогу, как можно добыть такую сумму. Джилли слушал и время от времени что-то возражал. Он то соглашался, то снова менял свое мнение. Мистер Шифнал решил: к утру его светлость точно созреет, и начал сожалеть о том, что дал ему возможность подкрепиться мясом и пивом. Но Шифнал опасался, что такой хрупкий молодой человек может серьезно заболеть, ежели они попытаются морить его голодом, а мертвый герцог ему точно был ни к чему. Он рассудил так: если столкнется с таким же упрямством утром, то лишит юношу завтрака. Просьбу герцога оставить ему фонарь Шифнал отклонил. Темнота и одиночество, думал мошенник, окажут необходимое воздействие на настроение богатея. Уходя, он предупредил пленника о том, что кричать бесполезно, потому что его все равно никто не услышит. Герцога это только обрадовало, но он, капризно сгорбившись, отвернулся к стене.

После ухода мистера Шифнала Джилли заставил себя выждать, как ему показалось, целую вечность. Когда, по его подсчетам, время уже приблизилось к десяти часам, он встал и нащупал в кармане устройство, с помощью которого прикуривал сигары. Под его пальцем послушно вспыхнул маленький огонек. Джилли поджег спичку и, подняв ее высоко вверх, определил местонахождение кучи деревянного хлама. Подойдя к ней, успел выбрать нужную щепку прежде, чем спичка погасла. На ощупь щепка была очень сухой, поэтому, когда он поджег вторую спичку и поднес ее к ней, она немедленно вспыхнула. Герцог выбрал щепу подлиннее и поджег ее от первой, после чего сунул в одну из лежащих на полу бутылок. Свет от этого фонаря был не слишком ярким, и его светлости пришлось несколько раз раздувать затухающий огонь, но он позволил Джилли разыскать и отнести к двери все, что ему было необходимо. Герцог аккуратно сложил стружки, клочья старых мешков, сломанный стул, метлу и все остальное, что только могло гореть. Разорвав блокноты, он скомкал листы и подсунул их под деревянные обломки. Затем поджег тщательно сложенный костер и возблагодарил Господа за то, что подвал оказался таким сухим. Герцогу пришлось опуститься на колени и раздуть робкие язычки пламени, но все его усилия были вознаграждены, когда дрова начали потрескивать и пламя полностью охватило кучу. Его светлость выпрямился, с удовлетворением глядя на плоды своих трудов. Он надеялся, что если дым поднимется на верхний этаж, а иначе, собственно, и быть не могло, то его скроют густые клубы из курительных трубок в пивном зале.

Джилли взял шляпу и трость, застегнул свое длинное пальто и подбросил в костер старый ботинок. В подвале становилось все жарче, и герцог был вынужден попятиться. Он напряженно всматривался в дверь, спрашивая себя, загорится она или нет. Очень скоро он понял, что загорится. Его сердце забилось так сильно, что ему казалось, будто он слышит эти удары. Ему было трудно дышать, а от едкого дыма слезились глаза. Но дверь уже горела, и было ясно, что через несколько минут займется вся ее поверхность. Герцог поднял одеяло и, прикрываясь им, как щитом, бросился на горящие доски. Он обжегся, зато ему удалось выбить самую середину двери. Его не интересовало, куда разлетелись при этом горящие обломки, но он аккуратно потушил пламя вокруг образовавшегося в центре двери отверстия. Отбросив обгоревшее одеяло, Джилли стремительно нырнул в дыру.

На то, чтобы перевести дух и дрожащими руками водрузить себе на голову шляпу, у него ушло несколько мгновений. Затем он крепко стиснул набалдашник трости и крадучись начал подниматься по лестнице.

Поднявшись наверх, Джилли понял, что был прав в своих предположениях относительно того, что находится в «Синице в руках». Он вспомнил, что с обратной стороны дома имеется дверь, ведущая во двор, и зашагал по коридору. Из пивной доносились звуки бурного веселья. На тускло освещенной площадке перед задней дверью никого не было, и он на мгновение решил, будто сумеет сбежать незамеченным. Но, когда до заветной цели оставалось несколько шагов, дверь справа от него отворилась и из нее вышел мистер Миммс с большим кувшином в руках.

Мистер Миммс издал изумленный возглас, выронил кувшин и бросился вперед. Герцог умел мастерски обращаться с тростью, но не стал пускать в ход искусство, которому его обучили. Увернувшись от несущегося на него мистера Миммса, он сделал резкое, короткое движение тростью, и мистер Миммс с грохотом рухнул на пол. В следующее мгновение герцог уже был у задней двери. Распахнув ее, он выбежал в мощеный двор гостиницы, заваленный всевозможным хламом.

Ночь выдалась темной, и двор был полон препятствий, но Джилли удалось преодолеть их все и обойти амбар. Постепенно его глаза привыкли к темноте, и вскоре он был уже в поле. Со стороны гостиницы до него доносились какие-то голоса. Возблагодарив Господа за безлунную ночь, герцог бросился бежать со всех ног туда, где, как ему казалось, должна была находиться деревушка Арлси. Когда он подбежал к нестриженой живой изгороди, отделяющей дорогу от полей, то уже задыхался и пошатывался, с трудом держась на ногах. Его светлость замер, чтобы перевести дух и собраться с силами. Воспользовавшись этой передышкой, он обернулся в сторону гостиницы. Ее скрывали из виду деревья, но он различил в темноте смутное красное зарево и понял, что разведенный им костер разгорелся не на шутку. Усмехнувшись, герцог раздвинул кусты и сквозь изгородь выбрался на дорогу. Было ясно, что мистеру Миммсу теперь есть чем заняться, а значит, ему не до преследования пленника. Если же человек в аккуратном костюме для верховой езды полагал, будто поимка узника важнее необходимости тушить пожар, глубокая канава на обочине дороги представляла собой великолепное укрытие для беглеца.