Я присоединился к своим людям за столом — Колину, Рэду, Эммету и нескольким другим парням. Стул, на котором всего несколько дней назад сидел Эйдан, пустовал, что не удивляло. Он старался держаться от синдиката на расстоянии вытянутой руки, дабы не вызвать подозрения федералов. Хотя, пустовало и еще одно место. Выражения на лицах мужчин немного смягчили мой настрой. Они были мрачными. Встревоженными. Что-то произошло. И мне пришлось в голову, что это как-то связано с пустующим местом.

— Где Шон? — потребовал я. — Что происходит?

— Что ты имеешь в виду под "где Шон?"? — спросил меня Колин, склонившись над столом и бросив на меня твердый, строгий взгляд. — Ты последний, кто видел его живым. Мы предположили, что ты знаешь.

— Видел его живым? О чем, черт возьми, ты говоришь?

Колин бросил на меня взгляд, ответивший на мой вопрос.

— Он мертв? Ты уверен в этом? — спросил я.

Я прокрутил в голове произошедшее накануне вечером. Я хорошенько напугал парня, пытаясь заставить его говорить. По правде говоря, если бы это он донес на нас, думаю, он что-нибудь сказал. Пожалуй, он бы сознался. Но так как он этого не сделал, я ушел. Сказал, что мы поговорим позже, а потом ушел.

— Да, мы, черт возьми, уверены, мужик. Его тело было найдено прошлой ночью в его квартире. Огнестрельное ранение в голову, — говоря это, Колин изобразил выстрел в голову. — Мы подумали, что, возможно, что-то пошло не так, и ты совершил правосудие. Поэтому мы и позвали тебя сюда, братишка.

— Подожди, ТЫ позвал меня сюда? Чтобы допрашивать меня? Словно я какой-то гребаный козел отпущения? Что за хрень, Колин? Кем ты, черт возьми, себя возомнил? — Я бросился через стол к своему кузену, и он вскочил, размахивая руками. Но Рэд, действуя быстро, влез между нами, упираясь руками каждому из нас в грудь и заставив нас сесть обратно.

— Теперь угомонитесь и сядьте, парни. Мы — братья. Вы двое, — он указал рукой на нас, — кузены, и нет необходимости идти друг на друга, как безумные. Сейчас успокойте свои долбаные головы, и давайте поговорим об этом дерьме. — Рэд мог не соблюдать субординацию, но когда этот подонок говорил, мы знали, что нужно слушать. Он был старым малым, который не страдал хе*ней.

Я кивнул Рэду, затем потер рукой лицо и сделал глубокий вдох. У меня, черт возьми, в голове не укладывалась смерть Шона, и под влиянием момента — из-за обвинений, выдвинутых братством — все это было слишком тяжело.

— Послушай, Флинн, когда мы встречались в прошлый раз, ты сказал нам, что планируешь поговорить с Шоном о том, стукач ли он. Теперь, когда подонок мертв, естественно, люди забеспокоились, что ты слетел с катушек. Обычно в таких ситуациях ты действуешь по-другому.

Я переключил внимание на Рэда, облокотившегося на спинку стула и пристально смотревшего на Колина.

— Не тот ли это чертов ублюдок, который утверждал, что Шон — стукач, и которому нужен был шанс поговорить с ним лично? — Я указал прямо на Колина.

Рэд пожал плечами, пытаясь сохранять нейтралитет между мной и Колином.

— Мы все здесь слишком обескуражены, Флинн, — сказал он. — Просто пытаемся выяснить, что произошло. Один из наших был убит, и мы ищем ответы.

Я уважал это. Понимал. Но что я не мог уважать, так это то, как Колин смотрел на меня, словно уже разобрался во всем и признал меня виновным.

— Я не знаю, что произошло. Шон был до смерти напуган. Он рыдал, как гребаная сучка, утверждая, что в любом случае уже покойник. Умолял убить его. Просил прицелиться прямо между его гребаных глаз и избавить от страданий. Что-то неправильное было во всем этом дерьме. Виновные не умоляют о смерти, они просят сохранить им жизнь. Я посчитал, что парень был невиновен, и решил, что всему свое время, прежде чем те, кого он боялся, добрались до него. С чего, мать вашу, мне его убивать, а? У меня нет гребаных доказательств, что он — стукач. Только подозрения Колина, а этот ублюдок приколачивает меня сейчас (у него это дерьмо в крови) к кресту, мать его!

— Кто будет следующим? Он был под защитой синдиката. Это ни черта не имеет смысла, Флинн, — усмехнулся Колин.

— Откуда, мать твою, мне знать, Колин? Он был бойцом. Ты был к нему ближе, чем я, не так ли? С другой стороны, после того, что произошло с его братом, я сомневаюсь, что наше покровительство много значило для него. Или ты, Колин, предпочел бы забыть об этом? — рявкнул я. — Он говорил, что в любом случае уже покойник, поскольку мы все думали, что он — «крыса». Возможно, для него это было слишком.

Комната погрузилась в тишину. Нил Мэлоун, брат Шона, был информатором. Он рассказал все копам, после какой-то глупой угрозы посадить его за решетку за хранение наркотиков. И да, это послужило причиной его смерти. Я приказал Колину лично позаботиться о Ниле, и все вышло из-под контроля. Даже слишком вышло из-под контроля. Вместо того, чтобы просто сделать ему одолжение, любезно предоставленное Шону, и пустить пулю в лоб, Колин допустил промах и слишком сильно наслаждался, издеваясь над ним. Пытки длились несколько дней, но Колин был небрежен, и, в конце концов, он почти позволили Нилу скрыться. Закончилось тем, что он пристрелил его в подворотне, прежде чем тот смог сбежать. Гребаный беспредел.

— Или, может, это просто байка, которую ты выдумал, мужик? — ответил Колин.

— Ты действительно думаешь, что я убил бы одного из нас без веской на то причины? — спросил я, чувствуя абсолютное разочарование.

Колин давил:

— Флинн, давай не будем лгать и притворяться, что у тебя самого нет проблем с управлением гневом.

Сжав челюсть, я старался сохранять спокойствие. Я не мог доказать ему правду. Вот чего он хотел. Он хотел довести меня до срыва. Я знал своего кузена, как свои пять пальцев, и он хотел заставить меня выйти из себя. На глазах у всех. Я не знал, в какую игру он играл, но был уверен, что не позволю, черт возьми, ему победить.

Вот почему я сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем снова ответить, отплатив ему той же монетой:

— После того как ты выложил свои предположения, Колин? — я изогнул бровь.

Колин не проронил ни слова. Он осторожно изучал лица мужчин, прежде чем обратил взгляд обратно на меня.

— Ты же босс, Флинн. Нужно было только разведать обстановку, стукачом мог быть любой из этих парней.

— Ты посеял эти сомнения в моей голове, поэтому я поступил, как поступил бы любой босс. Я прямиком пошел к человеку, о котором ты говорил. — Я сделал паузу, гордо поднял голову, обращаясь к людям синдиката. — Если бы я хоть на секунду подумал, что Шон был стукачом, то лишил бы его жизни без всяких лишних вопросов. Меня не волнует, черт возьми, чья-то кровь на моих руках, но я поступлю так только при необходимости. — Я ударил кулаком по большому дубовому столу, донося свою точку зрения до остальных.

— Я бы никогда не предал синдикат, свое братство. Несмотря ни на что. — Вытащил из кармана складной нож, восхищаясь отблеском серебра. — Но не принимайте мою преданность вам за слабость. Если я начну подозревать, что кто-то из вас, засранцев, продажная крыса, я вырежу его гребаное сердце. — Я воткнул лезвие в дуб, намеренно проведя по своей ладони. Я поднес руку к носу и вдохнул, затем растер гладкую красную жидкость между пальцами, прежде чем указал и заявил:

— Особенно это касается тебя, Колин.

Лицо Колина побледнело, а затем запылало малиново-красным, напряжение между нами было настолько плотным, что его, черт возьми, можно было резать ножом. В следующее мгновение Колин вскочил на ноги, вытащил 9-миллиметровый глок из наплечной кобуры, взвел курок и приготовился стрелять. Его челюсть была сжата, вена на шее вздувалась, в то время как пот катился по щекам.

— Да, и я был бы там с гребаным пистолетом в руке, готовый убить любого ублюдка из нас, который предал остальных. Прежде всего, мы — братство. — Голос Колина ни разу не дрогнул, пока он говорил, и взгляд не покидал меня. Он реабилитировал себя перед бойцами, доказывая свою верность, несмотря на то, что был тем, кто хотел допрашивать Шона и, в конечном счете, не исключено, что это стоило тому жизни. Колин осознавал, какой груз он навлек бы на себя, если бы не отреагировал подобным образом в данной ситуации. Я просто хотел спровоцировать его на такую реакцию, точно так же, как и он меня.

Рэд заговорил, прерывая нашу перебранку.

— Босс, дерьмо выходит из-под контроля. Теперь, черт возьми, всем нужно успокоиться. — С каждым сказанным словом его голос становился громче. Когда ни Колин, ни я не отступили, Рэд вклинился между нами.

— Давайте сядем, парни. Бойцы видят, как вы реагируете друг на друга, и они могут увидеть прорехи в вашей броне. Сейчас не время показывать любые гребаные слабости. — Рэд говорил так тихо, что его могли слышать только мы с Колином. Вечный, мать его, голос разума.

Мы все сели, и я призвал собравшихся к порядку.

— Мы не сомневаемся, что ты заботишься об интересах синдиката, Флинн. Мы просто подумали, что может быть все вышло из-под контроля? Может, он пытался сопротивляться?

— Ничего подобного, — сказал я хладнокровно. — Я угрожал ему, а он чуть не наложил в штаны. Но когда я ушел, на нем не было ни царапины. Он был жив, но напуган. Напуган настолько, что, подозреваю, если бы был стукачом, то сбежал.

— Но он не смог сбежать, не так ли? Потому что кто-то вышиб ему мозги, — сорвался Колин, все же отказавшись от своего тона. Он выставил руки, уступая. — Не говорю, что это ты, Флинн. Но кто-то это сделал. Это факт.

— И если мы узнаем, что это кто-то из наших, — приглушенно сказал Рэд, — то мы сделаем, что полагается.

— Естественно. Я бы и не ожидал меньшего, — сказал я, смотря в этот момент на Колина. — Потому что убийство одного из нас без голосования — это автоматический смертный приговор. Мы все об этом знаем. Не важно, был ли Шон стукачом или нет, он был одним из нас.

— Да, да, был, — тихо сказал Колин, смотря на свои руки, пока говорил.

Как только собрание — или инквизиция, как бы вы ни смотрели на это — закончилось и все разошлись, я позвал Колина поговорить. Он огляделся вокруг, словно не осмеливался остаться наедине со мной, но я посмотрел на него спокойно, скрывая ярость, текущую по моим венам.

— Все в порядке, — заверил я его.

Неохотно, он присел напротив меня, его руки крепко сжались в кулаки, а глаза загорелись злостью.

— В чем дело, Колин?

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, облизнув губы, и избегая моего взгляда.

— С делом Шона, — сказал я. — В одну минуту ты говоришь мне, что считаешь его стукачом, заслуживающим смерти, в следующую минуту ты обвиняешь меня в его убийстве. Мужик, что, черт возьми, с тобой? Ты действительно думаешь, что я бы сделал подобное без веской причины?

Колин вздохнул:

— Нет, я просто… ну, мужик, я просто тяжело переживаю его смерть. Мой мозг прямо сейчас в полном дерьме. Я имею в виду, я все еще думаю, что он был стукачом, и его нужно было проверить. Но узнать, что глупый парень мертв? Это просто сбило меня с толку, понимаешь?

— Он был глупым ребенком, — сказал я, ощущая скорбь из-за его смерти. — Всего лишь глупым гребаным ребенком, но в глубине души — хорошим парнем, у которого кроме нас никого не было.

— Мы были добры к нему, — сказал Колин.

Я пожал плечами. Учитывая то, что мы сделали с его братом, я бы не сказал, что мы были добры к нему, но мы сделали все возможное, чтобы позаботиться о нем. Даже после инцидента. Большинство синдикатов никогда бы не доверили ему и немедленно отправили бы паковать вещи. Или бы поступили бы с ним даже хуже, чем с его братом. Но не мы. Шон был одним из нас еще с тех пор, как четырнадцатилетним мальчишкой с веснушками и брекетами везде следовал за нами, отчаянно желая стать одним из нас. Он нашел дорогу к нам, оставшись на попечении у Нила, вскоре после смерти родителей, оставивших Нила заботиться о нем.

Нил и Шон оказались у нас на побегушках и выполняли случайную работу для синдиката, прежде чем официально стали членами синдиката.

А теперь они оба мертвы.

— Я просто надеюсь, что где бы он ни был, он покоится с миром, — сказал я. — После такой дерьмовой жизни, он заслуживает этого.

— Ты можешь повторить это еще раз, — сказал Колин, наконец-то посмотрев на меня. — Так, у нас все нормально, мужик? Я сожалею о том дерьме, которое наговорил, я просто по-своему боролся с его утратой, не лучшим способом. Я знаю, что не слишком хорошо справляюсь с этим.

Я попытался прочитать выражение лица Колина, но его лицо, как обычно, было пустым. По крайней мере, так он относился к большинству людей. Я знал его лучше, хотя, также знал, что он был эмоционально неустойчив. Я понимал, что должен был следить за ним, следить, как он справлялся со всем этим, и удостовериться, что он не совершит что-то глупое, скорбя о потере брата. Но это был Колин, и не имело значения, какое глупое дерьмо он совершил, я знал, что никогда не буду на него сердиться.