— Итак, если эта одежда находится там, то видение миссис Лэнсдон следует отнести к сверхъестественным явлениям, а если кто-то сыграл плохую шутку… ну что ж, видимо, одежда находится у шутника.

— Я не могу поверить, что кто-то пошел на это только ради того, чтобы напугать ее. Еще и рисковать, что тебя схватят за руку.

— Некоторым нравится творить зло. Они любят риск. В любом случае давайте сделаем первый шаг к разрешению загадки. Нужно подняться и выяснить, на месте ли эта одежда.

Миссис Эмери тут же встала, и мы пошли наверх.

Даже в таких обстоятельствах я волновалась, переступая порог святилища. Все было точно так, как когда-то, и я вновь представила себя девочкой, ощущающей любовь матери, хотя неприязнь, которую я питала к своему отчиму, не исчезла Вид вещей мамы лишал меня сил, но я явилась сюда с совершенно определенной целью.

Я направилась к гардеробу. Там висела ее одежда, но голубого плаща нигде не было. Покопавшись, я обнаружила между твидовым костюмом и костюмом для верховой езды пустую вешалку. Обернувшись, я взглянула на миссис Эмери и сказала:

— По-моему, кто-то здесь был и забрал одежду.

— Я не могу поверить! — воскликнула миссис Эмери. — Ведь я все время держу ключ в своей комнате. Никто сюда не заходит, кроме хозяина и меня.

Только у нас обоих и есть ключи.

— Может быть, кто-нибудь украл его ключ?

— Это вряд ли. Мистер Лэнсдон держит ключ на цепочке для часов, всегда при себе… а здесь его не было уже неделю, а то и больше.

Миссис Эмери заперла дверь, и мы вернулись в ее гостиную. Когда мы уселись, она сказала:

— Конечно, еще не известно, был ли в гардеробе этот плащ и была ли эта шляпа.

— В точности неизвестно, — согласилась я. — Но я знаю, что моей матери они очень нравились и носила она их до последнего дня, пока не поехала в Корнуолл. Вероятно, вы все время держите этот ключ в ящике стола. Не могли бы вы его перепрятать?

— Ну, наверное, могу…

— Тогда, если кто-нибудь явится, чтобы вновь утащить его, ключа на месте не окажется. Я предполагаю, что взявший одежду захочет вернуть ее на место. Хотя, возможно, задумана еще целая серия появлений привидения.

— Вы меня в дрожь вгоняете, мисс Ребекка. Даже не знаю, что хуже: привидение или заговор в доме.

— Я постараюсь разыскать эту одежду, миссис Эмери. У меня такое предчувствие, что она где-то в доме, и если я найду ее, то выясню, кто сыграл дурную шутку с миссис Лэнсдон.

— Все могло бы быть очень серьезно, если бы она и впрямь была в положении.

— г Главное, миссис Эмери, припрячьте ключ, хорошо? Положите его в другое место, и пусть об этом никто не знает, кроме вас. Я не хочу, чтобы кто-нибудь смог войти в ту комнату до тех пор, пока я не разрешу эту загадку.

— Я сделаю все, как вы говорите, мисс Ребекка.

Мне и самой хочется узнать, кто мог сыграть такую паршивую шутку. И если это кто-нибудь из моих служанок… ну, уверяю вас, в этом доме она долго не задержится.

Покинув ее, я сразу отправилась в классную комнату. Белинда и Люси сидели за столом с мисс Стрингер.

— Доброе утро, мисс Мэндвилл, — сказала мисс Стрингер. — Вы хотели видеть меня?

— Нет, нет. Как идет учеба?

— О! — Она подняла глаза к потолку. — Лучше, чем можно было предполагать.

— Мы учим историю, — сказала Люси.

— Я рада это слышать.

— Про Вильгельма Завоевателя, который пришел сюда и убил короля Гарольда.

— Наверное, это очень интересно. Что-то Белинда сегодня очень тихая. С тобой все в порядке, Белинда?

Она коротко кивнула в ответ', — Тебе следует поблагодарить мисс Ребекку за заботу и вежливо ответить ей, — указала мисс Стрингер.

— Со мной все в порядке, благодарю, — пробормотала Белинда.

— Я подумала, что ты, возможно, беспокоишься по поводу своей мачехи, — сказала я.

Она не поднимала глаз.

— Как сегодня миссис Лэнсдон? — спросила миссис Стрингер.

— Она отдыхает. Вчера ей было совсем плохо.

— Я слышала, что она потеряла сознание в саду.

Надеюсь, она ничего не повредила себе, когда упала?

— Конечно, с ней могло произойти все, что угодно, — сказала я. — К счастью, она упала на мягкую землю, но это было потрясением для нее.

Я окинула взглядом шкафы. Они были полны книг и учебных принадлежностей. Там не могло быть одежды. В любой момент ее обнаружила бы мисс Стрингер.

— Что ж, оставляю вас с Вильгельмом Завоевателем, — сказала я и вышла.

Мне не хотелось допрашивать Белинду, не имея доказательств. Не хотелось мне и обращаться и к Люси, которая могла участвовать в заговоре. Я надеялась на обратное, но из собственных наблюдений и рассказов мисс Стрингер сделала вывод, что Белинда часто подключала Люси к своим затеям, в которых главную роль играла, разумеется, сама Белинда.

Как раз над классной комнатой находился чердак, где любили играть дети. Там хранились сундуки, и туда же сносили всякие ненужные вещи. Если кто-то что-то хотел спрятать, то лучше места было не придумать. Наверх вела короткая винтовая лестница, по которой я поднялась.

Из-за наклонной крыши на чердаке почти нигде нельзя было выпрямиться во весь рост. К стене были прислонены старые картины, там же стояла какая-то мебель. В противоположном конце находились три больших сундука. Я сразу же заметила, что один из них приоткрыт, и откинула крышку Все было проще, чем я предполагала. Прямо на виду, поверх другой одежды лежали голубой плащ и шляпа. Подозрения превращались в уверенность.

Рядом стояло кресло. Я села в него и начала размышлять о случившемся. Думала я, конечно, о Белинде и о том, что происходит с ней. Она тревожила меня.

Как моя мама относилась бы к такому ребенку? Должно быть, она любила бы ее так же, как меня; временами, правда, мне казалось, что в Белинде есть нечто большее, чем просто дурные привычки. Я припомнила сценку, которую она разыграла вместе с Люси.

Это было рассчитанным ударом. Казалось неестественным, что она, моя сестра, может вести себя подобным образом.

Я пыталась найти ей оправдание, мысленно возвращаясь к Бенедикту Лэнсдону. Он не относился к ней как отец. Кажется, он забыл о том, что это — его ребенок. Мама хотела бы, чтобы он заботился о ней.

То, что она сама не могла сделать этого, накладывало на него двойные обязательства. А он совершенно отстранился от всего этого. Возможно, он даже и не пытался. Ему трудно было забыть о том, что — Белинда стала причиной смерти моей матери, хотя и не была в этом виновата.

Мне доводилось слышать о таких случаях, и я всегда считала это непростительным Итак, поскольку отец не любил ее и, получая необходимую для ребенка любовь лишь от Ли, Белинда постоянно пыталась проявить себя — любым образом, даже раня других.

Я должна постараться не сердиться на нее, а понять. В конце концов, это всего лишь ребенок, растерянный ребенок.

Рано или поздно Белинда явится сюда, на чердак, чтобы убедиться в том, что одежда не найдена. Она могла догадаться о моих подозрениях, поскольку была сообразительна не по годам, строптива и коварна по натуре.

Я просидела в ожидании около часа, предполагая, что она поднимется сюда сразу же после окончания урока, и не ошиблась.

Услышав легкие шаги по винтовой лестнице, я взяла себя в руки.

— Заходи, Белинда, — пригласила я. — Я хочу поговорить с тобой.

Она в изумлении уставилась на меня. Я была рада, что дождалась ее, так как уже начала опасаться, что после встречи в классной комнате она догадается о моих предположениях и будет держаться отсюда подальше.

— Что ты здесь делаешь? — требовательно спросила она.

— По-моему, ты не слишком вежлива, а?

На ее лице появился испуг:

— Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты подошла вон к тому сундуку и достала вещи, которые лежат сверху.

— Зачем?

— Затем, чтобы ты показала мне их, а потом объяснила, как они туда попали.

— Но откуда я знаю?

— Хорошо, посмотрим.

Я встала и, взяв ее за руку, подвела к сундуку.

— Теперь открывай его, — велела я.

— Зачем?

— Открывай.

Она послушалась.

— Эти вещи положила сюда ты, — сказала я.

— Нет.

Я не обратила внимания на ее ложь.

— Как ты попала в запертую комнату? — спросила я.

У нее был хитрый вид. Она думала, что ее план весьма умен, и ей трудно было удержаться, чтобы не похвастаться им. Но она ничего не сказала. Я продолжила.

— Ты украла этот ключ из гостиной миссис Эмери.

Тебе было известно, что он там, потому что она ходила убирать ту комнату два раза в неделю. Ты узнала, когда ее не будет на месте, проникла в ее комнату и нашла ключ Она изумленно уставилась на меня:

— Люси все врет.

— Люси знала?

— Кое-что, — сказала Белинда.

— А что делала Люси?

— Ничего. Люси ничего не способна выдумать Она слишком глупая.

— Понятно. Значит, получив ключ, ты добралась до одежды. Ты знала, что там есть одежда, которая принадлежала твоей маме. Она очень расстроилась бы, если бы узнала о твоем поступке, Белинда. Тебя не волнует, что ты делаешь больно людям?

— Мне тоже делают, больно.

— Кто? Кто тебя обидел?

Она молчала.

— Ли очень милая, она добра к тебе. Мисс Стрингер — тоже. Люси любит тебя, миссис Эмери — тоже.

А разве я плохо отношусь к тебе?

На мгновение ее уверенность поколебалась, и она стала похожа на обычного испуганного ребенка.

— Он ненавидит меня, — сказала она. — Он ненавидит меня, потому что… потому что мама умерла, когда я родилась.

— Кто сказал тебе такую чушь?

Она презрительно взглянула на меня:

— Это все знают. И ты знаешь, только делаешь вид, что не знаешь.

— Ах, Белинда, все совсем не так. Ты в этом не виновата. Такое происходит с сотнями детей. Никто их не осуждает.

— Кроме него, — сказала она.

Мне хотелось обнять ее и крепко прижать к себе.

Мне хотелось сказать: «Мы ведь сестры, Белинда. Я знаю, что у нас разные отцы, но у нас одна мать, поэтому между нами существуют особые узы. Почему же ты не поговорила со мной, не рассказала мне о своих чувствах?»

Она проговорила:

— Ты тоже его не любишь.

— Белинда…

— Но ты не говоришь правду, а я говорю. Я его ненавижу.

Меня охватило отчаяние. Я не знала, что ей сказать. Бенедикт действительно избегал ее, был холоден к ней, никогда с ней не разговаривал; он не мог забыть о том, что ее рождение привело к смерти его любимой жены.

Как мне хотелось потом, чтобы я оказалась старше, мудрее, опытней, чтобы сумела хоть как-то утешить этого ребенка. Но в тот момент я могла думать только о том, какие страдания она причинила Седеете.

— Почему ты решила так напугать ее? — спросила я.

Белинда вновь стала вести себя вызывающе. Исчезли промелькнувшая было мягкость, жажда ласки. Она вновь была Белиндой, умной Белиндой, умевшей отомстить тем, кто обижал ее.

Она пожала плечами и улыбнулась.

— Эти вещи такие большие, — сказала она. — Мне пришлось быть осторожной. — Она несколько истерично рассмеялась. — Я чуть не споткнулась. Шляпа очень хорошая, но все время съезжала на уши. Я вынуждена была ее придерживать.

— Селеста потеряла сознание, — напомнила я. — К счастью, она упала на мягкую землю, но ведь могла бы и серьезно пораниться.

— Так ей и надо, раз вышла за него замуж. Она не должна была выходить за него. Мне не нужна мачеха.

— Ты не понимаешь еще очень многого в жизни.

Возможно, когда подрастешь, начнешь понимать. Селеста ни в чем не виновата. Она хочет сделать все, как можно лучше.

— Она даже по-английски не правильно говорит.

— Я склонна думать, что ее английский гораздо лучше твоего французского. И неужели тебя это так беспокоит, что ты решила ей навредить?

Белинда пристально взглянула на меня ничего не выражающими глазами и покачала головой.

— Я очень хорошо справилась со всем, — удовлетворенно заявила она. — Мачеха подумала, что я — настоящее привидение.

— Ты оказалась недостаточно ловкой.

— Тебе рассказала Люси.

— Люси мне ничего не рассказывала. Ну-ка, говори, какую роль сыграла в этом она.

— Никакую. Она бы не сумела. У нее ума не хватит. Она бы все испортила. Просто она знала, вот и все. И рассказала тебе. Потому что… откуда еще ты могла узнать?

— Я отлично знаю тебя, Белинда. Я почти сразу же заподозрила тебя.

— Почему?

— В первую очередь из-за одежды Я знала, где ты ее нашла. Мы с миссис Эмери проверили и выяснили, что одежды там нет. Тогда мне стало ясно, что кто-то взял ее. Белинда, я хочу очень серьезно поговорить с тобой.

— А что ты собираешься сделать? Расскажешь ему… моему отцу?

Я покачала головой.

— Нет. Ты должна пойти к своей мачехе, сказать ей, что очень сожалеешь о содеянном, и пообещать никогда не делать ничего подобного. Разве ты не понимаешь, как нехорошо причинять боль людям?