Мишель Лейтон - Поднимаясь ко мне

– И ты считаешь, того, что у тебя есть на него, достаточно, чтобы заставить вернуть книги?

– Да, я так считаю. И этого достаточно, чтобы меня убили. Но я должник твоего отца. Он мог выдать меня, мог сказать Братве, что это я взял книги, но он этого не сделал. А я вместо благодарности убил его жену. Я его должник, и сейчас у меня есть шанс расплатиться.

– Не упусти его, грязный ублюдок, – изрыгает Нэш.

– Но как только я передам вам книги, вы должны быть готовы действовать быстро. Я еще немного помогу вам – снабжу кое-какими важными списками, которые свяжут все концы воедино, но в остальном – дело за вами. Если вы не справитесь, мне ничего другого не останется, кроме как прийти на ваши похороны.

– Тебе нужно знать, что ни один из нас даже не заикался о том, чтобы взять с тебя такое обещание.

Даффи кивает.

– Повидайтесь с отцом. Только будьте осторожны. Следите за тем, что говорите. У них везде свои люди, как вы теперь понимаете.

Он прав. Я понимаю. И понимание далось мне недешево.

– И что потом?

– Я выйду на связь, когда получу книги и списки. После этого вы больше никогда ничего обо мне не услышите.

– Могу только надеяться, что это означает то, о чем я подумал, – скалит зубы Нэш.

– Это означает, что я исчезну, – так или иначе. Для меня эта страна будет небезопасной. Моя семья…

– О, сейчас он лужу наплачет. Из-за тебя я остался вообще без семьи! – зло кричит Нэш.

– Тогда мы будем квиты. Я не хочу быть должником твоей семьи.

– Ты всегда будешь…

– Нэш, – обрываю брата. Нет смысла сыпать угрозами. Если мы можем использовать этого парня и обеспечить безопасность Оливии, я оставляю возможность открытой, не имеет значения, насколько она мне по вкусу. Попробовать стоит. – Нам нужно поговорить с отцом.

Смотрю на Нэша в расчете, что он поймет мою мысль по взгляду. Тот делает глубокий вдох и сжимает зубы. Я вижу: он все понял. Он знает, что так и должно быть, если он рассчитывает отомстить.

– Учтите, я не знал, что это твоя подружка, когда меня за ней послали. Я знал, что девушку зовут Оливия Таунсенд и что ее используют, чтобы получить какие-то книги, а потом отпустят. Я вообще не представлял, что это имеет отношение к тебе, пока не увидел тебя самого там, у склада.

Теперь я начинаю проникаться чувствами Нэша. Заливаюсь краской. А может, чернею лицом. И могу думать только о том, что вот он, передо мной, тот человек, который приходил за Оливией. То, что вместо нее он забрал Мариссу, не имеет значения. Важен факт, что это он намеревался похитить, а потом убить Оливию.

– Успокоиться, да, братишка? Подождать разговора с отцом, да, братишка?

В голосе Нэша слышны сарказм и самодовольство. Надо было думать, что ему это понравится. Но в этот момент меня больше заботит другое. Борюсь с собой, собираю все остатки выдержки, чтобы не накинуться на этого подонка с кулаками и не забить его до смерти. Хочется увидеть, как кровь зальет ему лицо и начнет капать на рубашку, а я буду колотить и колотить его, не останавливаясь, пока не почувствую себя лучше, пока картинка, как он держит пистолет у виска Оливии, не исчезнет из моей головы.

Я разворачиваюсь и выхожу из будки. Сколько воздуха, сколько простора. Находиться так близко к человеку, который убил мою мать и замышлял сделать то же самое с моей девушкой, и не перегрызть ему горло, – это слишком тяжелое испытание. Хотя я достаточно чуток, чтобы уловить момент, когда самообладание меня покидает. Так что просто уйти – это для меня сейчас наилучший выход. А Нэш пусть сам решает, следовать моему примеру или нет. Если он убьет этого гада после моего ухода, значит так тому и быть. Мы найдем другой выход.

Надеюсь.

Могу поклясться, я посмотрела на дверь кабинета десять тысяч раз, надеясь увидеть там лицо Кэша. Я вся как на иголках. Стоит подумать о том, как он не ответил на мое признание, и в кишки врезается острый нож. Но я люблю его. Мы любовники. Не могу представить, что мне суждено прожить остаток дней, зная, что он погиб, спасая мне жизнь. Если нам не судьба быть вместе, если этой сказочной мечте не бывать и Кэш никогда не отдаст мне свое сердце – это не изменит моей любви к нему. А я люблю его больше, чем любила когда-нибудь кого-нибудь или что-нибудь. От мысли о том, что Кэш покинет этот свет, уйдет из жизни из-за меня, мое дальнейшее существование становится невыносимым. Если даже он не будет моим… пусть останется в живых… будет здоров… и в безопасности… для меня и этого достаточно.

Зная, что он не здесь, а где-то…

В тысячный раз ощущаю жжение в глазах – слезы подступают.

«Пожалуйста, Господи, прошу Тебя, пожалуйста, Господи!»

Эта мантра звучит в голове почти непрерывно. Не знаю, выпила ли я хоть глоток воды за всю эту ночь. Должно быть, за меня работал какой-то странный автопилот. Ну и пусть, пока я сама не превращаюсь в робота.

Снова бросаю взгляд на дверь. Отвожу глаза в обычном разочаровании и натыкаюсь на Марко. Он улыбается. Не заигрывает со мной и не просто радуется. Улыбка скорее сочувственная. Я удивляюсь. Что у него на уме? Что ему известно?

Сама не понимаю, почему меня это заботит. Если у нас с Кэшем ничего не выйдет, я здесь больше работать не буду, так в чем же дело?

«Ты идиотка. Дело очень даже важное».

Правда. Истинная правда.

Замечаю, как свет в зале меркнет. А значит, сейчас зазвучит медленная песня. Именно это мне и нужно прямо сейчас – слезливая песня о любви, чтобы окончательно разорвать мне сердце.

После нескольких тактов узнаю «Сайгонский удар». Отец меня ей научил.

Как я и ожидала, возникает чувство, будто меня полоснули по груди ножом. Беспокойство о Кэше вкупе с лирикой – этого достаточно, чтобы у меня перехватило дыхание. Буквально. Несколько секунд у меня такое ощущение, что я не могу дышать.

Но потом вдруг меня отпускает.

В дверях кабинета появляется Кэш. Его глаза встречаются с моими, и я ощущаю этот взгляд, в прямом смысле ощущаю, всем телом. Это как стоять ночью голой под теплым летним дождем. Он повсюду. На моей коже, под кожей, в сердце, в душе.

Кажется, от желания подойти к любимому я могу взорваться. Приходится собрать всю силу воли, чтобы удержаться в рамках, сохранить выражение лица. Притвориться. Но я с этим справляюсь. Каким-то образом мне это удается.

Пока Кэш не начинает приближаться.

А потом я замираю. Останавливаюсь совсем. Перестаю двигаться, дышать, думать. Только и могу, что смотреть, как длинные ноги Кэша сокращают расстояние между нами. Не говоря ни слова, он протискивается сквозь толпу. Оказавшись рядом со мной, подходит к стойке и протягивает через нее руку.

Его глаза не отрываются от моих, и весь мир исчезает. Вдруг мне становится безразлично, кто на нас смотрит. Ничто не имеет значения, кроме Кэша. И никогда не имело. И не будет иметь.

Я вкладываю пальцы в его ладонь, и он тянет меня за руку. Становлюсь на подножку и ставлю одно колено на стойку. Кэш отпускает мою руку, тянется вперед и снимает меня со скользкой поверхности. Я оказываюсь у него на руках.

Чувствую его дыхание, горячее и частое, оно овевает мои щеки. Я улавливаю его желание, дикий голод, испепеляющий мою душу. И на какое-то мгновение ощущаю и его любовь тоже. От этого я загораюсь, но совершенно по-другому. Как уличная вывеска, на которой высвечивается слоган: «Я навеки твоя, а ты мой».

И потом Кэш опускает голову и накрывает мои губы своими. Смутно слышу крики, улюлюканье и хлопки, но мне нет дела. Мне все равно, кто нас видит, что они знают и думают по этому поводу. Меня заботит только мужчина, который держит меня на руках. Всегда держит меня на руках.

Когда Кэш поднимает голову, на губах у него игривая улыбка.

– Я не говорил, что люблю тебя? – спрашивает он.

Сердце совершает тройное сальто в груди, наверное, это, как в зеркале, отражается на моем сияющем лице.

– Нет. Уверена, о таком я не забыла бы.

Кэш начинает двигаться к боковой лестнице, которая ведет в комнату для важных гостей. Мы с ним встречались там в первый раз. Мне все равно, куда он меня несет, только бы не отпускал.

Никогда.

– Ну, это твоя вина. Всякий раз, как у меня появлялась возможность признаться, ты успевала меня опередить. А ты знаешь не хуже меня, что я не тот парень, у которого можно воровать успех. Я люблю, чтобы успех у меня был большой. И громкий.

– О, я знаю, что это так, – задорно отвечаю я. – И на этот раз, – киваю в сторону шумящей толпы, – ты его получил. Оглушительный.

– Самое забавное, единственное, чего я хочу, – это ты. Только ты. Была б моя воля, я бы сделал так, чтобы весь мир исчез и остались мы одни. Ты и я.

– Хотела бы я, чтобы ты был волшебником.

– Ну, я не волшебник, но у меня есть несколько готовых трюков, – говорит Кэш и подмигивает.

– Правда?

– Конечно. Хочешь посмотреть?

– Само собой.

Перешагивая через ступеньку, Кэш добирается до верха и наклоняется, чтобы я могла дотянуться до ручки. Открываю створку как можно шире, чтобы он мог проскользнуть внутрь, не спуская меня с рук. Дверь за нами автоматически закрывается.

Кэш выносит меня на середину комнаты и ставит на ноги. Я осматриваю интерьер, который в моем сознании прочно связан с тем днем, когда моя жизнь изменилась навсегда. В физическом смысле тут все осталось как было – черный ковер, черные стены, причудливые лампы, одна стена состоит из прозрачных зеркал, которые выглядят как окна с видом на бар, – но по ощущениям день и ночь.

Как будто кто-то знал – кхе-кхе, Марко, кхе-кхе, – что мы сюда придем, музыка замолкает и включается песня «Оближи его». Подхожу к зеркальным окнам и смотрю вниз, в бар. Там стоит и улыбается Марко. Он отдает честь, как будто видит меня, и я смеюсь.

– Кажется, у нас тут остались незаконченные дела. Ты ничего не припоминаешь?

– Не могу представить, на что ты намекаешь, – говорю с невинным лицом и широко раскрываю глаза. – Думаю, на мне слишком много одежды. И ты, как мне кажется, должен с этим разобраться. Не начать ли с этой ужасной юбки?

Кэш выставляет руки вперед, почти как в тот вечер, когда мы встретились в первый раз. Я медленно подхожу к нему, дотягиваюсь до пояса и начинаю вытаскивать из-под ремня рубашку, почти как в тот день, когда мы встретились. Груди трутся о его грудь, и от его взгляда все у меня внутри вспыхивает, точно так же, как в тот вечер, когда мы встретились.

Стаскиваю с него рубашку через голову и отбрасываю в сторону.

– Теперь джинсы, – командует Кэш. Одна бровь подскакивает вверх, и он добавляет: – На коленях.

Я послушно опускаюсь перед ним на колени. Смотрю ему в глаза, протягиваю руку и расстегиваю пуговицу на джинсах. Касаясь запястьем молнии, ощущаю, как изнутри на нее давит набухший член, его величество твердость. Начинаю дергать замочек, но Кэш меня останавливает:

– Зубами.

Меня пробирает легкая дрожь возбуждения, но я соглашаюсь. Обхватывая Кэша руками, кладу ладони на его крепкую, круглую задницу и тычусь носом в джинсы, пока мне не удается нащупать маленькую золотистую пластинку на замке молнии. Я приподнимаю ее языком и захватываю зубами, Кэш задерживает дыхание. Я с улыбкой тяну замочек вниз, молния расстегивается – и он свободен.

Включаясь в затеянную Кэшем игру – легкую пытку, я сжимаю его ягодицы и придвигаю ближе к своему рту. Провожу языком по его толстому члену от основания до самого кончика. Слышу стон Кэша и обхватываю головку губами. Он запускает пальцы мне в волосы, на секунду прижимает мое лицо к своему паху и хрипло говорит:

– Спусти их.

Мне нравится этот уровень возбуждения. В такую игру можно играть только вдвоем.

Я не говорю ему, какое это для меня удовольствие – забраться руками под ремень и гладить ладонями его гладкие, идеально круглые ягодицы, позволить пальцам скользить по мощным бедрам. Я не говорю ему, насколько он безупречен, умалчиваю о том, что никогда не встречала мужчину, сложенного столь прекрасно.

Когда я добираюсь до лодыжек, Кэш скидывает обувь и вышагивает из джинсов. Я медленно встаю, позволяя глазам и пальцам путешествовать вверх-вниз по его затвердевшему члену.

Кэш наклоняется, чтобы поцеловать меня, но я быстро уклоняюсь и стараюсь отбежать к бару.

Если он хочет играть, мы поиграем!

Скидываю туфли, поворачиваюсь, опираюсь на барную стойку и готовлюсь забраться на нее. Неотрывно смотрю на Кэша, встаю на ноги, возвышаюсь над ним и двигаю бедрами в такт глубоким басам. По лицу Кэша вижу, что он хочет внутрь меня. Прямо сейчас. В эту самую минуту. И очень сильно. Но я ему этого не позволю. Пока что.

Он хочет стриптиза? Будет ему стриптиз!

Медленно скрещиваю руки на груди, захватываю пальцами низ топика и стаскиваю его с тела, поднимая вверх, дюйм за дюймом, потом снимаю через голову. Встряхиваю волосами, откидываю их с шеи и бросаю Кэшу комок черной ткани. Он ловит и с кривой усмешкой подносит к лицу, вдыхает запах.