— К ответу?

Священник выпятил грудь и устремил на Джейка огненный взгляд.

— Я стараюсь избегать конфликтных ситуаций, но пусть мой возраст и сутана не вводят тебя в заблуждение, парень. Когда-то я был отличным боксером. И если меня хорошенько рассердить, я и сейчас могу сделать пару бросков.

Джейк приподнял брови.

— Святой отец, вы что — грозитесь наподдать мне по заднице?

— Что это вы такое говорите? Джейк наклонился и заорал:

— Вы хотите наподдать мне по заднице? Священник слегка отпрянул назад.

— Вы не запугаете меня, даже если будете орать мне в лицо. Раз уж нет другого выхода, давайте драться на кулаках. Бог будет на моей стороне.

Джейк не мог поверить своим ушам.

— Но что я сделал? ОТрейди сощурил глаза.

— Вот это я и хочу выяснить. Девочка пришла ко мне очень расстроенная, да! И я призываю вас изменить свое поведение. Негоже такому крепышу, как вы, обижать беззащитную крошку.

Джейк остолбенел. И, придя в себя, громко ответил:

— Не принимаю обвинений. Может быть, вы потрудитесь пояснить, каким образом я ее обижаю?

Священник выпятил вперед подбородок.

— Она скромная девушка, и потому просто покраснела и ничего не сказала. Думаю, вы сами знаете. По крайней мере, именно вы виноваты в том, что она так низко пала.

Для Джейка это было открытием. По его прикидкам, ее падение должно больше смахивать на затяжной прыжок.

— Она действительно сказала, что я ее обижаю?

— А ей и не нужно было этого говорить. Девчушка, которая за всю свою жизнь не солгала и полдюжины раз, приходит ко мне и признается, что за пять дней солгала своему мужу семнадцать раз. У меня, естественно, начинают возникать вопросы.

Брови Джейка так и взлетели.

— Семнадцать раз? Она солгала мне семнадцать раз? Это…

— Три или четыре раза в день, — подытожил священник.

Джейк с нарастающей тревогой смотрел в глаза святого отца.

— А вдруг она украдкой убегала в лес, пока я на работе? Если да, лучше скажите мне. Ведь для нее это опасно.

Шея священника побагровела от гнева.

— Неужели вы думаете, что девочка, которая за всю свою жизнь солгала лишь шесть раз, посмеет ослушаться?

Чем больше ОТрейди сердился, тем сильнее слышался его акцент.

— Вы слепой, бессердечный человек, Джейк Рэнд. Вы не знаете, какая она добрая и хорошая девочка. Украдкой убегала в лес! Хм. Она никогда этого не сделает.

— Тогда в чем же она мне солгала?

— Это-то меня и беспокоит.

— Я вижу, что вы взволнованы, святой отец. Я тоже. Может быть, вы изложите свое мнение?

— Изложу. Но именно свое. Это, знаете ли, нелегко. После нашего разговора девушка сделала мне признание. Прежде, чем что-то сказать, я должен взвесить каждое слово. Вы должны мне обещать, что не накажете девушку.

Джейк шлепнул перчатками по своим джинсам.

— Как я могу такое обещать? Это зависит от того, что она сделала.

— Меня волнует не то, что ОНА сделала. И перестаньте размахивать перчатками. Такое впечатление, что вы заводите себя перед тем, как отправиться домой и нагрубить ей. Если это так, Бог свидетель, я доберусь до вас.

Джейк скептически усмехнулся.

— Бога ради, скажите, в чем она призналась? Я никогда не поднимал на нее руки!

— Вы даете слово, что не накажете ее? Джейк запустил руку себе в волосы.

— Если только вы готовы подтвердить, что она не сделала ничего такого, что могло бы ей навредить.

— Готов.

— Тогда я не накажу ее. Священник распрямил плечи.

— Э-э-э… так на чем я остановился? Джейк не мог вспомнить.

Святой отец поднял руку.

— А, да. Я говорил, что она пришла ко мне в слезах и призналась, что солгала вам. Семнадцать раз — это немало, это значит, что дело приняло серьезный оборот. И потому я вынужден был спросить, в чем же она солгала. Она ответила, что целых семнадцать раз утверждала, что не боится вас, в то время как на самом деле боится.

Он еще сильнее выпятил челюсть.

— Я хочу знать, каким образом вы сумели так запугать бедную девочку?

Джейк в изумлении стоял, как вкопанный. А потом откинул голову назад и то ли засмеялся, то ли закашлялся.

— Она призналась в этом на исповеди? Не могу поверить!

— Ничего смешного тут нет. Вы так запугали бедную девочку, что она даже боится признаться в том, что боится. Разве это повод для смеха? Никогда бы не подумал, что у вас такая черствая душа. Впервые меня угораздило так ошибиться в человеке.

Джейк присел на дерево.

— Святой отец, если вы успокоитесь и захотите выслушать меня, думаю, я сумею вам все объяснить.

— Что ж, начинайте.

Джейк усмехнулся и покачал головой. Повернувшись к священнику, он сказал:

— Учитывая обстоятельства нашей скоропалительной женитьбы, я еще не решился заявить о своих супружеских правах.

— Что вы хотите сказать?

Повысив голос, Джейк повторил свои слова. И тут же осекся, испугавшись, что его могли услышать. Одно дело признаться священнику в том, что он не спит со своей женой, и совсем другое дело, если об этом узнает весь мир. И чуть тише добавил:

— Индиго еще мало меня знает и — отвергает. Хочу дать ей время привыкнуть.

Священник фыркнул.

— Не могу не похвалить вас за это. Все-таки в вас есть что-то человеческое.

Джейк обхватил руками колени и слегка наклонился вперед. И снова усмехнулся.

— Если не ошибаюсь, святой отец, Индиго лгала мне в те минуты, когда она думала… что между нами может возникнуть близость. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Я священник, но не идиот. Продолжайте.

— В общем, в те минуты я замечал, что ей начинает казаться, будто я собираюсь — ну, вы понимаете.

Ей становилось не по себе, и, чтобы успокоить ее, я говорил, что ей нечего бояться, или спрашивал, не боится ли она меня. В обоих случаях гордость не позволяла ей признаться, что она боится. Священник задумался.

— Это правда? Джейк кивнул.

— Неужели я и в самом деле похож на человека, который дурно обращается с женщиной?

ОТрейди вздохнул:

— Нет, мой друг, не похожи. В тот момент я так разочаровался в вас. Мне не давало покоя чувство вины в том, что я обвенчал вас.

Его голубые глаза подернулись пеленой.

— Значит, вот как все обернулось. Сколько раз я говорил Хантеру, что их фамильная гордость до добра не доведет. Он не понимает, что гордость может ввергнуть в грех. И вот мы в этом убедились.

Джейк изумленно посмотрел на священника.

— Святой отец, если безобидное вранье Индиго вы называете грехом, я никогда не стану католиком. У вас волосы дыбом встанут, когда я начну вам исповедоваться.

Священник улыбнулся.

— Видите ли, все это — дело совести каждого человека. Человек, которому не внушали, что убийство — это грех, прикончит кого-нибудь и отправится на небеса. А Индиго, полагающая, что ее невинное вранье — тяжелый грех, будет навсегда проклята.

— Вы действительно в это верите?

— Нет, думаю, Бог распахнет ворота в рай, когда перед ним предстанет Индиго, но речь сейчас не о том, во что верю я. Для нее все это очень серьезно.

Его глаза смягчились.

— В день вашего бракосочетания она сказала одной даме, что у нее очень красивое платье, хотя это было не так. Во время нашего разговора она с горечью призналась, что боится стать настоящей лгуньей.

ОТрейди сощурил глаза.

— Я говорю вам об этом только для того, чтобы вы знали, как она воспринимает заповеди. Для нее не существует невинной женской лжи. Отец учил ее тому, что каждое слово должно быть правдиво.

Джейк усмехнулся, вспомнив, как Индиго расточала комплименты по поводу нелепого платья, которое напялила на себя Эльмира.

— И она считает, что это — настоящая ложь? Священник закатил глаза.

— Должен признаться, что ее «бесчестные» поступки нередко вызывали у многих улыбку. Они как освежающий душ для старого человека, которому всю жизнь приходится выслушивать признания в настоящих грехах.

ОТрейди о чем-то задумался и усмехнулся.

— Однажды она примчалась в Джексонвилл на своей Молли и оторвала меня от утренних бдений, чтобы сделать признание: она съела половинку мятного леденца, который должна была отвезти домой брату.

Он пожал плечами.

— Она простит меня за то, что я это рассказал, потому что тогда она была еще совсем девчонкой, и вся семья до сих пор со смехом вспоминает этот случай и поддразнивает ее. Она до сих пор любит мятные леденцы.

Джейк испытал некоторый трепет в груди. На какое-то мгновение перед ним засияли голубые глаза Индиго, и он вспомнил те минуты, когда ему казалось, что ее душу него как на ладони. Да и удивительно ли? Она была так чиста, что ничто не мешало видеть ее насквозь.

— Мне трудно поверить, что она подсчитывала, сколько раз лгала мне.

Плечи священника затряслись от смеха.

— Семнадцать раз, и один раз умолчала. Когда вы спросили, а она не ответила. Это я ей простил.

ОТрейди обхватил руками колени и глубоко вздохнул.

— Мой мальчик, должен признаться, что мне надо извиниться перед вами.

— В этом нет необходимости. Могу представить, что вы подумали обо мне. Больше не буду спрашивать ее, боится ли она.

Джейка снова разобрал смех, хотя на самом деле этот разговор поверг его в уныние.

— Иначе мне каждый раз придется сопровождать ее в Джексонвилл на исповедь.

Улыбка исчезла с лица святого отца, и он внимательно посмотрел на Джейка.

— Похоже, она начинает вам нравиться?

Джейк задумался. Нравиться? Еще несколько дней назад он ответил бы «да», но сейчас это слово уже не отражало полностью его отношение к Индиго.

— Она необычный человек, — ответил он. — И я все больше привязываюсь к ней.

Священник улыбнулся и кивнул. Немного помолчав, он сказал:

— Знаете, Джейк, никогда не думал, что скажу это, но… несмотря на то, что вы методист, вы славный человек.

Джейк прыснул от смеха.

— Возвращаю комплимент. На какое-то мгновение я даже забыл, что вы католик.

Днем Джейк ушел с рудника и отправился в лавку к Сэму Джонсу узнать, есть ли для него письма. От Джереми уже целую неделю ничего не было. Вот и сегодня никакой весточки. Джейка снедало нетерпение. Если отец причастен к трагедии на руднике Хантера, он должен об этом знать. Чем больше пройдет времени, тем труднее будет сказать Индиго правду. И Джейк не был уверен, что она когда-нибудь простит его. Индиго до болезненности правдолюбива, и убедить ее в том, что все его рассказы о себе самом, — полная ложь, не представлялось возможным.

Уже выходя из лавки, Джейк заметил мятные леденцы и взял четыре штуки. Он представил себе, как Индиго, спрятавшись между домами, начинает жадно обсасывать сладкую палочку и как ей вдруг становится стыдно за свой поступок. Теперь у нее будет сколько угодно леденцов, так что, неровен час, сладкая патока польется у нее из ушей. Может быть тогда у Индиго наконец появится аппетит. Последнее время она с трудом заставляла себя есть. И Джейк начал уже не на шутку волноваться.

Когда он вернулся домой, его встретила зловещая тишина. В спальне Джейк увидел четки Индиго, которые валялись на смятом покрывале. Джейк понял, что она стояла на коленях и читала молитвы. Покрывало было мокрым — от слез.

Если б Джейк не заметил четок, он бы подумал, что кто-то ворвался в дом, и Индиго вынуждена была убежать. Но по всему было видно, что она просто плакала. Скорее всего, Индиго решила поискать более укромное место, чтобы там порыдать всласть. Обычно она уединялась на сеновале. Туда Джейк и направился. Но Индиго там не было. Затем он постучал в заднюю дверь, — никого.

Джейк стоял на заднем дворе и смотрел в сторону леса. Не может быть, чтобы она ослушалась приказа. И все же его не покидало ощущение, что Индиго ушла в лес. Если она решилась на это, значит, у нее была действительно веская причина.

16

Что-то подсказывало ему, что нужно идти по тропинке, ведущей к могиле Лобо. Выйдя на поляну, он увидел Индиго, которая сидела у могильного холмика, обхватив руками лодыжки и уткнувшись головой в колени. Вся ее поза говорила о том, что она плачет.

Хотя Джейк и запретил ей ходить в лес одной, сейчас он чувствовал, что не может на нее сердиться. Остановившись в тени деревьев, он молча наблюдал за ней. За последние несколько дней она очень похудела. Ее кожанка висела на ней, как на вешалке. Джейк прислонился спиной к сосне.

Пять дней подряд она врала ему, трижды в день? Это означало лишь то, что столько же раз она испытывала страх. Ничего хорошего в этом не было, и Джейк хотел знать, не он ли был причиной ее страданий. Страх, даже безосновательный, не повод для смеха.

Еще не решив толком, как себя вести, Джейк оторвался от дерева и стал медленно приближаться к Индиго. Подойдя ближе, он с болью в сердце услышал ее рыдания. Когда он тронул девушку за плечо, она отпрянула в сторону и принялась вытирать рукавом лицо, чтобы он не догадался, что она плакала. Джейк не чувствовал себя вправе ругать ее.