Патрик Санчес - Подружки

— Я тоже, — ответила Джина, когда новобрачные уже удалялись.

Поставив пустой бокал на стол, Джина решила поискать туалет. Сейчас она сбегает в комнату для девочек, потом найдет Ширли и не отпустит ее от себя ни на шаг. Подходя к гостиной, Джина услышала голоса из-под стойки бара, накрытой клетчатой материей. Летом бар не работал. Заглянув под стойку, Джина увидела две пары ног, они не умещались под прилавком и торчали наружу.

— Ширли! — взвизгнула Джина, узнав туфли матери. Та, как кузнечик, проворно вскочила, на ходу застегивая блузку. — Чем ты занимаешься?! Кто там еще с тобой?

— Да это я, — прокряхтел фотограф, выбираясь из-под стойки и путаясь пальцами в галстуке. — Мне, пожалуй, пора, — Он неловко тронул Ширли за локоть. Подхватив фотоаппарат и кивнув Джине, фотограф поспешил в бальный зал.

— Ширли, что ты себе позволяешь, черт побери?

— Но ему нужно было отдохнуть: шутка ли, целый вечер фотографировать!

— Отдохнуть? На полу под стойкой?

— Не будь такой злюкой, детка, мы просто немного позабавились…

— Мы уходим, Ширли, — резко сказала Джина. — Я уже достаточно краснела за тебя сегодня.

— Но ведь никто ничего не заметил!

— Хватит и того, что я вас видела! Мы уходим, Ширли, — внушительно повторила Джина, — сию же минуту.

— Ну ладно, ладно. Сейчас возьму сумочку.

— Мне надо в туалет. Через минуту встретимся здесь. Надеюсь, за минуту ты ничего не успеешь натворить.

Не удержавшись от колкости, Джина решила, однако, не продолжать, ибо воспитывать Ширли было бесполезно. Возмутительное поведение матери на торжественном вечере раздосадовало и смутило девушку, но в глубине души она сознавала, что это еще цветочки. В свое время Ширли выкидывала такие коленца, что только держись, да и сейчас от нее можно ожидать чего угодно. Джине оставалось лишь порадоваться, что никто из гостей не застукал сладкую парочку раньше се.

— Идем, — ледяным током бросила она, встретив Ширли в холле.

Пока они шли к машине, Джина не проронила ни слова.

— Это и есть наказание?

— Какое еще наказание?

— Ты не читаешь мне мораль и не осыпаешь упреками.

— Зачем? Горбатого могила…

— Верно, но я люблю, когда ты бесишься…

— Помолчи уж! — Джина не удержалась от улыбки. Пусть Ширли непредсказуема, вытворяет черт знает что, за нее частенько приходится краснеть, но с ней не соскучишься. — Пожалуйста, найди в бардачке мобильник, — обратилась Джина к Ширли, которая прикурила сигарету. — И, не сочти за труд, дыми в окно. Ты же знаешь, я не люблю, когда курят в машине. — Пошарив в отделении для перчаток, Ширли подала Джине телефон. — Ну и куда ты запропастилась? — осведомилась Джина, как только Линда сняла трубку.

— У меня разыгралась ужасная мигрень. Ты уж извини… Надеюсь, свадьба была не слишком скучной?

— Все было вполне терпимо, пока Ширли не оказалась на полу в объятиях фотографа, — фыркнула Джина, выразительно покосившись на мать.

— Что?!

— Потом расскажу, — пообещала Джина. Линда была единственным человеком, с кем Джина делилась подробностями выходок Ширли. Лучшая подруга не имела обыкновения выбалтывать чужие секреты, поэтому на нее всегда можно было положиться в трудную минуту. — Если тебе полегче, давай вечером закатимся куда-нибудь выпить? Я опишу тебе свадьбу в цветах и красках.

— До вечера я, наверное, отлежусь. Что, если я зайду за тобой часов в девять?

— Договорились. — Джина нажала отбой и сунула мобильник в руку Ширли. Та сложила антенну и убрала телефон в бардачок.

— Извини, если поставила тебя в неловкое положение, дорогуша. Обещаю отныне всегда быть паинькой.

— Да, Ширли, ты уж постарайся.

Обе прекрасно знали, что этого никогда не будет.

Джина и Линда сидели в своей излюбленной забегаловке, в данс-клубе «Сплетни». Это был один из бесчисленного множества баров и ночных клубов в центре Вашингтона. Профессиональные проститутки называли эти кабаки «мясным рынком», а квартал в шутку окрестили «герпесным треугольником». По выходным эти злачные места наводняли молодые холостяки округа Колумбия — главным образом те, кто работал на федеральное правительство или имел отношение к государственным заказам. Рядом с молодежью всегда крутились два-три бизнесмена среднего возраста в поисках своей доли романтики, тогда как их заеденные бытом женушки свято верили, что мужья задерживаются на работе. В ночных барах Джина проводила больше времени, чем призналась бы кому-нибудь в доверительной беседе, втайне надеясь встретить мистера Идеал или, на худой конец, мистера На-время-меня-хватит. Но даже когда ее настигали черные полосы невезения, она не опустилась бы до связи с кем-нибудь из крутившихся в ночных клубах обрюзгших старых пердунов с отвисшими животами: при взгляде на такое брюхо казалось, что пуговицы на рубашке вот-вот отлетят, как пули, и огромное пузо предстанет на всеобщее обозрение. Обычно Джина не снисходила даже до разговора с подобными типами, пока ей не встретился Гриффин.

Облокотившись на стойку, Джина ждала, когда Линда вернется из туалета. Бармен придвинул ей ром и кока-колу, но не успела Джина достать мелочь, как невысокий лысеющий мужчина заплатил за ее заказ. Он, видимо, пришел в бар с работы — на нем были, если можно так сказать, остатки делового костюма, но не пиджак или галстук, а брюки со стрелкой, которые очень нелепо выглядят без пиджака и галстука. Рубашка на мужчине чуть не трещала по швам, особенно на животе. В довершение всего на голове у него красовалась уморительная бейсбольная кепчонка с надписью «Большой Г» над козырьком. Не зная толком, как реагировать, Джина одарила его дежурной улыбкой, означающей: «Спасибо за любезность, можешь проваливать». Отпив глоток, она снова улыбнулась, гадая, сколько еще придется торчать у стойки. Стремясь избежать разговора с новоявленным поклонником, Джина огляделась в поисках Линды, она всем сердцем желала, чтобы та поскорее вернулась.

— По-моему, вы — само совершенство, — с надеждой произнес толстый коротышка и улыбнулся.

«Ну еще бы. Безобразные обрюзгшие мужчины всегда так считают». Джина сдержанно улыбнулась, полагая, что он все же отвалит.

Но лысый пузан проявил настойчивость:

— А как вас зовут?

— Джи… Мэри, — ответила Джина. Ей хотелось повернуться и уйти, но она чувствовала, что так поступать не годится. Мужчина говорил искренне, и у Джины не хватило духу быть с ним грубой. От нее не убудет, если она поболтает с ним пару минут, а потом скажет, что должна поискать исчезнувшую подругу, срочно пойти в туалет и таким образом избавиться от непрошеного собеседника.

— Мэри… Какое чудесное имя! А меня зовут Гриффин. — Мужчина достал из кармана пачку сигарет, закурил и предложил одну Джине.

Она отказалась. Маленького роста, толстый, лысый, да еще и курит. И почему только женщины пренебрегают такой завидной партией?

— Это у нас семейное: мою мать звали Мэри, и бабушку… — Джина чуть не сказала: «и прабабушку тоже», но решила не слишком завираться. Она не то чтобы скрывала свое настоящее имя, но не видела смысла пускаться в откровенности с типами вроде Гриффина, которому с ней заведомо ничего не светит. Не успела Джина придумать себе должность (толстяк вот-вот спросит, кем она работает), выбирая между медсестрой и персональным помощником Лоры Буш (почему бы и нет, черт побери?), как сквозь толпу к ней пробилась Линда. Взгляд Джины молил о помощи, и верная подруга тотчас включилась в игру. Страдальчески сведя брови и прижав ладонь ко лбу, она громко пожаловалась на мигрень и выразила желание уехать домой.

Джина повернулась к Гриффину, забыв, как того зовут.

— Ох, э-э-э…

— Гриффин, — подсказал он.

— Гриффин, моей подруге нехорошо. Боюсь, нам придется уйти.

— Я буду счастлив отвезти вас домой, если вы останетесь еще на минутку.

— Нет, мне уже пора. Завтра с утра мне на работу в Белый дом.

— В Белый дом?!

— Да, а что такого? Рада была познакомиться с вами.

— Можно я вам позвоню?

— Конечно. — Джина устремилась к выходу, надеясь, что у него не хватит наглости попросить у нее телефон.

— Мэри, — услышала она. — А какой у вас номер телефона?

Джина не обернулась, а Гриффин, к счастью, не настаивал.

Джина и Линда неторопливо шли по улице.

— Ну, куда теперь?

— Не знаю, Линда. Кругом одни уроды. Урод на уроде и уродом погоняет. — Настроение у Джины вконец испортилось: уже несколько месяцев ей не встречался мужчина, к которому в ее душе загорелась бы хоть искра симпатии.

— Почему бы нам не пойти в «Фазу»? — предложила Линда, имея в виду бар «Первая фаза» недалеко от Капитолийского холма.

— В «Фазу»? Но ведь туда надо топать через весь город. И потом, какие у меня шансы найти там подходящего парня? — безнадежно отозвалась Джина.

— Забудь ты свои планы встретить мистера Идеал и повеселись по-человечески! Мы возьмем по бокалу какой-нибудь выпивки, потанцуем, глядишь, и повезет…

— Ладно, уговорила. — Джина почувствовала, что расслабиться и напиться в стельку — это именно то, что ей сейчас нужно.

— Известно ли тебе, что ты настоящая заноза в заднице?

— Ну и что, все равно ты меня любишь. Пожалуйста, Питер, будь у тебя собака, я бы выручила тебя. — Джина говорила по мобильному телефону, стоя на улице рядом с клубом «Сплетни».

— Не знаю, не знаю. Я плохо себя чувствую, наверное, заболеваю. У меня нет ни малейшей охоты выходить из дому.

— Я тебя очень прошу, это ведь три минуты!

— Проси больше, не стесняйся, — пробурчал Питер и повесил трубку.

Звонок Джины застал его в ответственный момент приема витаминов. Дело было непростым: Питер ежедневно принимал пилюли в соответствии с хитрой схемой. Недавно он разложил все драже в коробочку с семью отделениями, что было гораздо удобнее, чем отыскивать в спортивной сумке семь отдельных упаковок, а потом еще открывать каждый пузырек. Питер нехотя поднялся, ворча себе под нос: «Сама где-то развлекается, а я должен вывести ее пса, пока он не описал всю квартиру». Сняв ключи с крючка на стене, Питер прошел через холл к двери Джины.

Они познакомились, когда Джина была студенткой Американского университета, а Питер учился на первом курсе юридического факультета. Они встречались около года, потом расстались, а чуть позже Питер переехал в этот дом. Учебу к тому времени он уже бросил. Квартиру Джины выкупила се бабушка и сдавала внучке за символическую плату. Когда освободилась квартира рядом, Джина сообщила об этом Питеру, и тот поселился там через несколько недель.

— Привет, Гомес, привет, лохматый. Как поживаешь, малыш? Твоя хозяйка где-то в городе, напивается и пытается найти себе мужчину, — пропищал Питер нарочито тонким голосом, которым, по мнению Джины, говорил бы сам Гомес, если бы умел. Звучало это так, словно Питер подышал гелием и вдобавок разъяренная женщина тянет его за яйца.

Гомес бурно радовался, когда Питер выводил его на прогулку; впрочем, он всегда ликовал, когда его выводили. Парень взял песика на руки и погладил.

— Как дела, малыш? — поинтересовался он, поднеся Гомеса к уху. Тишина. — Да что ты? — снова спросил Питер у песика. Тишина. — Ну ты ходок. Это было круто, Гомес.

Питер точно не знал, какой породы Гомес. Вроде бы Джина говорила что-то насчет карликовой таксы, но Питер не видывал таких такс. У Гомеса было длинное тело и короткие лапы, но столь густой шерсти у такс вообще-то не бывает. Питер присел на корточки, почесал песику брюшко, пощекотал загривок, поднялся и взял с тумбочки поводок.

— Не крутись, малыш. Так я не смогу пристегнуть поводок… Стой спокойно, не то оставлю дома… Да черт побери, до чего глупая шавка…

Когда они вышли на улицу, Гомес потащил Питера к крошечному газону перед входом. Джина и Питер жили в одном из немногих домов, вокруг которых сохранились узкие полоски земли, засаженные газонной травой, они отделяли здание от тротуара. Гомес прекрасно понимал, что глупо сразу сделать свои дела — Питер тут же уведет его домой, — и решил терпеть до победного, желая погулять подольше. Он поискал глазами светлячка или бабочку, чтобы поохотиться, но удача не улыбнулась ему, и он начал деловито вынюхивать что-то в траве. Половина жильцов многоэтажки высунулись поглазеть на Питера и Гомеса.

Из подъехавшего к дому автомобиля вышли двое — по виду муж и жена, не то китайцы, не то японцы. Они отреагировали так же, как и большинство людей при виде Питера с Гомесом — коричневая такса, вывалив язык, тащит за собой атлета-итальянца ростом под два метра. Натянув поводок как струну, так что тот угрожающе потрескивал, Гомес азартно рвался исследовать окрестности. Супруги, давясь от хохота, вошли в подъезд.

— Ну все, Гомес, клади кучку или выливай, что накопил. Нам пора домой, — попытался Питер урезонить пса, но тот продолжал изо всех сил тянуть его вперед.