— Для начала — друзьями. Но лукавить не стану и прямо скажу, что надеюсь на большее. Наверное, ты не поверишь, но я… влюбляюсь в тебя!

Женька опешила. Такого признания она от Сашки уж точно не ожидала. И как ей к этому относиться? А вдруг это всего лишь очередная провокация? А что — очень даже может быть! Ее «жених» каждый раз подлизывается к ней перед тем, как нанести удар и растоптать в ее душе ростки добрых чувств к нему. Похоже, и сейчас происходит то же самое. Сначала — предложение наказать Альбину с купанием той в грязной водице Москвы-реки. Разумеется, она, Женька, от такого поворота сюжета млеет и тает. И даже вроде бы не догадывается о том, что все было заранее подстроено! Неспроста ведь Альба вместо того, чтобы обматерить их до седьмого колена, стрелой прошмыгнула в машину и всю дорогу до особняка сидела тихо, как мышка. Значит, таков был план и она не могла пойти против своего начальства, вынудившего ее так поступить.

Но что же в итоге получается? Сейчас она по идее должна зардеться и признаться Сашке, что тоже неровно к нему дышит. Затем умиленное воркование, она чувствует себя счастливейшей девушкой на свете, после чего «жених» внезапно должен на нее нарычать и довести до слез.

Ей это нужно?

Разумеется, вопрос был риторическим. Женьке совершенно не хотелось в очередной раз чувствовать себя дурочкой, которую без особых усилий обвели вокруг пальца. Да и сколько можно наступать на одни и те же грабли? Раз? Два раза? Пять?..

— Почему ты молчишь? — спросил ее Сашка.

— Знаешь, я, наверное, пойду к себе. Что-то голова разболелась. — Женька поднялась с кровати.

— Постой! Мы ведь не договорили!

— А ты уверен, что это надо?

— Женя, я тебя не понимаю!

— Спокойной ночи. Спасибо за сегодняшний день, все было просто супер!

— Женя!

Женька зашла к себе комнату и быстро заперла за собой дверь. Потом проделала то же самое со второй дверью. Все, она в безопасности. Сашка пробовал было стучать и звать ее, но, видимо, понял бесперспективность этого занятия и замолчал.

На щеку спрыгнула слезинка. Женька шмыгнула носом. Почему с ней так обходятся? Почему позволяют шутить над самым сокровенным? Так она и поверила в Сашкину любовь! Да на нем небось девки гроздьями виснут, еще бы — такой представительный парень! А он тут ей дифирамбы поет, ага! Очень хочется поверить, да вот беда — мешает что-то! То ли то, что дело на шоу происходит, то ли то, что Сашка — актер, к тому же неоднократно умудрившийся довести ее чуть ли не до истерики.

Впрочем, ее ведь предупреждали, с чем придется столкнуться. Хочешь миллион — изволь расплатиться собственными нервами. Совершенно адекватная плата: одна слезинка — один рубль. «А на миллион ты еще не наплакала, так что вперед, девочка!»

За окнами страшно ухала и грохотала гроза, поэтому Женька закрыла форточку, чтобы не слышать завывание ветра и раскаты грома. В комнате стало потише, но ненамного, поэтому Женька, даже не раздеваясь, с головой нырнула под одеяло.

В щеку впился бумажный уголок. Странно, это еще что за фантик? Она вроде бы конфеты в постели не ест, нет у нее такой привычки, да и конфет тоже нету Так кто же здесь побывал?

Злополучная бумажка оказалась запиской, в которой четким почерком Альбины было выведено: «Ты об этом еще пожалеешь, дрянь!»

Женька поняла, что уже решительно ничего не понимает. Так была ли предупреждена Альбина о том, что ее собираются столкнуть за борт, или нет? А может быть, ей просто не понравилось то, как Женька смотрела на нее там, на трамвайчике? Или позже, когда они все вместе пылили на микроавтобусе в сторону особняка? Что же здесь происходит, черт возьми?!

Но как тогда быть с Сашкиным признанием? Был ли он искренен пять минут назад, или просто разыгрывал очередную комедию из числа сценок, заботливо заготовленных для него штатными сценаристами?

Ответа на эти вопросы у Женьки не было. Она чувствовала себя потерянной и запутавшейся, одинокой и преданной, а главное — до предела вымотанной. Нет, чего бы там мать ей ни талдычила, но по окончании шоу она на работу точно не выйдет еще как минимум пару месяцев. А лучше всего действительно возьмет с собой Тоху и укатит на юг отдыхать. Почему, в конце концов, она вечно вынуждена отказывать себе в простых радостях жизни? Да, они живут бедно. Да, мать выкладывается по полной, лишь бы у Тошки было все необходимое. Только в этом ли счастье? И может быть, иной раз лучше остаться без обеда и без обновки в виде двух пар носок, но сходить на классную вечеринку, чем торчать в четырех стенах, утешая себя тем, что поступил правильно и мама будет довольна?

Женька представила, какой скандал ее ждет дома, как только она объявит свое решение матери. Да ну и пусть кричит! Между прочим, ей уже даже не семнадцать лет, чтоб кто-то ей что-то запрещал! И сколько можно каяться за одну и ту же ошибку, которая сама очень скоро повзрослеет и, вполне возможно, в один прекрасный день придет домой, ведя за руку испуганную девчушку — свою будущую половинку!

Откинув тонкое одеяло, Женька села в кровати. В самом деле, надоело быть виноватой решительно во всем! И страуса из себя изображать тоже надоело! Надо один-единственный раз отвоевать независимость и…

А что дальше? Заполучить себе такого врага, как Елена Григорьевна, — весьма опрометчивый шаг. Нет, Тошку ей против дочери настроить не удастся, он уже парень взрослый и на любой счет имеет собственное мнение.

Можно даже и не стараться, все равно ничего не выйдет.

Но как, позвольте полюбопытствовать, после этого жить?

Как возвращаться каждый вечер домой, когда тебя там ждет холодная война? И каково придется твоему сыну, который будет вынужден слушать, как его родные мать и бабушка рычат друг на друга?

Мысли Женьки вновь скакнули к последнему разговору между ней и Сашкой. Он сказал, что влюбляется в нее. И выглядел при этом таким серьезным, а ей так хотелось поверить в то, что он говорит… Еще бы: большой сильный мужчина, который выразил желание ее оберегать и защищать.

Однажды уже такое было.

Помимо воли Женька вновь вспомнила тот день…

… В подвале, лаз в который показала ей Альбина, было тепло и влажно. Пахло застоявшейся водой и еще чем-то непонятным и капельку неприятным. Впрочем, Женька быстро привыкла к этому запаху, и уже минут через пять он перестал ее беспокоить.

Чуточку освоившись, Женька полезла исследовать свое новое жилище. С каждым новым шагом ей все меньше и меньше нравилась мысль о том, что ей придется ночевать в таком месте. В какой-то момент Женьке остро, до боли захотелось домой, но она заставила себя остаться, хоть ноги настырно несли ее обратно к лазу.

Подвал, изначально показавшийся Женьке огромным, при ближайшем рассмотрении оказался не таким уж и большим. Трубы, коммуникации, бетонные клетушки, в одной из которых обнаружился старый топчан, застеленный грязным покрывалом, от которого шел стойкий запах немытого тела. Женька тут же решила, что будет спать где угодно, только не на нем. Не сказать, чтоб она была такой уж брезгливой, но при виде сальных пятен и беловатых разводов на покрывале ее тянуло тошнить.

«Бомжатник», — с горькой усмешкой констатировала Женька, подведя неутешительные результаты разведки подвала. Еще день назад она бы ни за что сюда не полезла, а для верности еще бы и обошла это место стороной. Впрочем, много ли изменилось с того, вчерашнего дня? И куда девался ее здравый смысл, когда она с восторгом приняла предложение Альбы пожить в таком жутком клоповнике?

Прислонившись к стене, Женька размышляла. Оставаться здесь нельзя, это факт. Но и домой возвращаться — это все равно что расписаться в собственной слабости, сдаться, признать, что мать права, когда называла ее отца заурядным алкоголиком. Бедный папка! Замерз в середине марта — как назло, в ту самую неделю ударили последние зимние морозы. А сейчас на дворе конец апреля, уже деревья вовсю распускаются — а папы нет…

Женька всхлипнула, вытерла нос рукавом. И тут услышала чьи-то шаги. В подвале был кто-то еще!

Женька заметалась, не зная, куда скрыться, а шаги все приближались, и, судя по всему, тех, кто шел сюда, было не двое и не трое, а человек пять как минимум. Слышались смешки, матерок, и Женька, успев трижды пожалеть, что вообще сунулась в эту клоаку, спряталась в дальнем темном углу за трубами.

В клетушку ввалилась разношерстная компания пацанов, самому младшему из которых было навскидку лет десять, а старшему — лет пятнадцать — шестнадцать. У старших в руках были бутылки с пивом, пара ребят курила. Кто-то сразу оккупировал топчан, кто-то предпочел остаться на ногах.

Женька затаилась, мечтая стать мышкой и незаметно проскользнуть мимо компании, чтобы выбраться наружу. Но увы: парни расположились тут надолго и явно никуда не торопились.

Сколько времени она провела, согнувшись в три погибели, Женька не знала. У нее невыносимо затекли ноги, ей ужасно хотелось в туалет, но пока рядом находилась эта шантрапа, и речи не могло идти о том, чтобы встать и тем самым обнаружить себя. Женька реально оценивала последствия такого поступка и понимала, что они могут варьироваться от просто печальных до самых плачевных. Она одна, а парней семеро, к тому же они пьяны и воспитанием не обременены. Стоит лишь послушать, о чем и как они говорят!

Уж неясно, смогла бы Женька и дальше изображать из себя человека-невидимку или нет, но тут парни оживились:

— Давай гони ее! Пусти, дай я ее достану! А-а, не уйдешь, сука!..

Женька вздрогнула, решив поначалу, что эти реплики относятся именно к ней. Но, приглядевшись, она поняла, что это не так. Впрочем, это открытие ее нисколько не успокоило.

Парни гонялись за невесть как забежавшей в клетушку крысой. Крыса шипела, огрызалась и ловко уворачивалась от пинков, которыми ее пытались наградить пацаны. И вдруг рванула прямо к трубам, за которыми пряталась Женька.

Когда крыса, клацнув зубами, пробежала по ее ногам, Женька, с детства боявшаяся мышей, подскочила и заорала так, что парни опешили и, кажется, сами слегка испугались.

— Откуда она тут взялась? — спросил один из мелких пацанов, глядя на трясущуюся от ужаса Женьку.

— Откуда — вопрос десятый, — хмыкнул самый старший и самый наглый из парней, которого Женька про себя посчитала вожаком этой компании. — Но по ходу пьесы, скучать нам сегодня не придется. Эй, детка, ты говорить-то можешь? Или только и умеешь, что визжать?

— Я… случайно… здесь… пойду домой. — Заикаясь, Женька двинулась к выходу.

— Э, ты уже нас покидаешь? А может, останешься?

Женька, ничего не ответив, сделала еще шаг, но тут на ее пути возник один из парней. Она попыталась его обойти, но парень ее не пускал. А когда она, совершенно отчаявшись, бросилась бежать, парень схватил ее и бросил на топчан, где на нее навалились сразу трое.

— Пустите меня! Пустите, пожалуйста! Не надо! А-а-а… — верещала Женька, безуспешно отбиваясь от жадных и потных рук, по-хозяйски расстегивающих пояс ее джинсов.

И тут откуда-то сверху раздался чей-то властный голос:

— Ну-ка лапы от девушки уберите, козлы!

Натиск пацанов ослаб, и Женька увидела того, кто за нее вступился.

Это был плечистый рослый парень, намного старше всех тех, кто окружал сейчас Женьку. Он стоял в расстегнутой куртке, прекрасный, как греческий бог. Женька подумала, что еще никогда в жизни не видела такого красивого мужчину.

— Вы что, оглохли, ублюдки? Ну-ка брысь все отсюда!

— А не шел бы ты, дядя, лесом? — поинтересовался у него вожак. — Или для себя кралю заприметил? Так учти: мы первые в очереди. Вот наиграемся с девчонкой — тогда забирай.

— Это ты, сопляк, чего-то не понял. — Парень повел плечами, и даже под курткой было заметно, как заиграли мышцы на его руках. — Если через пять секунд девушку не отпустите, пеняйте на себя.

— Дядя, да ты оборзел! — оскалился вожак. — Ты, случаем, не слепой? Ты тут один, между прочим, а нас…

Договорить он не успел. В следующее мгновение от сильнейшего удара в челюсть вожак свалился на пол, тихонько поскуливая. После пинка под ребра скулеж перешел в вой, и тут началась драка, короткая и яростная. Пацанва кидалась на парня, а он легко и без видимых усилий расшвыривал их в разные стороны, как котят.

— Сзади! — заорала Женька, вдруг заметив, как один из команды подкрадывается к ее защитнику, держа за горлышко разбитую бутылку.

Парень обернулся и успел перехватить бросившегося на него пацана. Выкрутил руку с зажатой «розочкой», дождался, пока та выпадет и разобьется в стеклянную крошку о бетонный пол, а затем рванул еще сильнее.

Раздался тошнотворный хруст, и Женька поняла, что только что на ее глазах один человек сломал другому руку.