София Чайка - Подумай дважды

- Что ты делаешь в прихожей?

Сима присела рядом с дочерью и заправила выбившиеся из косичек прядки.

- Я смотрела в окно. Ждала, когда ты придешь. Или папа.

Симе снова захотелось плакать, но она сдержалась.

Из кухни выглянула Таисия Михайловна и сообщила:

- Ужин - через пятнадцать минут.

Сима кивнула и, подняв Юлю на руки, вошла в комнату, села вместе с ней на диван, прижала к себе аккуратную головку и вздохнула. Ее девочка прежде никогда не торчала у окна. Если бы не Таисия Михайловна, Юля все дни проводила бы у телевизора или играла с любимой куклой.

- Как прошел день, котенок?

- Наверное, хорошо.

- Почему же «наверное»?

Юля пожала узенькими плечиками.

- Мамочка, почему папа с нами больше не живет?

Пытливые серые глаза уставились ей в лицо.

Что же, этого вопроса следовало ожидать. Удивительно, что Юленька задала его спустя несколько дней после того, как Кеша переселился в дом своих родителей. Он не хотел. Сима настояла. Старшие Грибовы пол года назад, после смерти старшего сына, переселились в Тель-Авив, и дом пустовал.

В распорядке дня Юли это мало что изменило. Иннокентий звонил и разговаривал с дочерью, вчера водил ее в кукольный театр. Несмотря на это смышленая девочка не могла не заметить, что исчезли многие из его вещей, и вечером он вообще отсутствует.

Сима так и не придумала, что скажет ребенку. Приходилось импровизировать. Как же это трудно!

- Мы с твоим папой поссорились, и теперь живем отдельно.

- Со мной он тоже поссорился?

- Нет, котенок. Папа любит свою дочурку.

- Тебя он тоже любит.

- Не знаю, милая. У взрослых все по-другому.

- Вы можете помириться.

- Вряд ли. Это слишком серьезная ссора.

- Мы больше не пойдем гулять все вместе?

- Ты с папой – обязательно. Возможно, когда-нибудь и я с вами. Не могу обещать, котенок.

Дочь прижалась к ее груди и обхватила ручками за шею. Они молчали некоторое время, но потом Юленька встрепенулась.

- Приходил незнакомый дядя.

Сердце Симы замерло, но она заставила себя говорить спокойно.

- И что он сказал?

- «Извините, что побеспокоил».

- И все?

- А перед этим, что его зовут Егор. Я не запомнила фамилию. Он спрашивал госпожу Симакову. Значит, тебя. Мамочка, а почему ты – Симакова, а я – Грибова?

- Я не поменяла фамилию, когда выходила замуж.

- Почему?

Детские вопросы. Как сложно на них отвечать.

Сима задумалась, пытаясь придумать что-то подходящее для ушей ребенка.

Она никогда не размышляла над этим прежде. Лишь теперь поняла, что, если бы на месте Грибова в то время оказался Бритт, она не задумываясь ни на минуту, взяла бы его фамилию. Сима не любила будущего мужа, но не могла признаться в этом дочери.

- Мне показалось, что «Серафима Симакова» звучит красивее, чем Грибова.

- Я тоже смогу выбирать?

- Когда вырастешь, конечно.

- Мне это нравится. Скорее бы стать взрослой.

Сима улыбнулась и поцеловала дочь в мягкую, как бархат, щечку.

- Не торопись. Еще все успеешь. – В комнату заглянула Таисия Михайловна и сообщила: – Ужин на столе.

- Хочу мороженое на десерт, - сообщила Юля.

- Договорились.

Егор. Зачем он приходил? Неужели, что-то решил? Тогда бы он дождался, чтобы сообщить лично. Может, торопился?

Так хотелось позвонить, услышать его голос. Нельзя. Нужно набраться терпения и ждать.

Она не станет навязываться ему ни при каких условиях. Сейчас лучше сосредоточиться на разводе.

Он открыл дверь своим ключом, вошел в комнату и ужаснулся. Женщина лежала на кровати, с отекшими лодыжками, словно бегемот. Она приподнялась на звук его шагов, и на одутловатом, некогда красивом, а сейчас почти устрашающем лице появилось подобие улыбки.

- Ты пришел! – Она перевалилась на бок и тяжело опустила ноги на пол. – Я столько раз тебе звонила. Почему не отвечал?

- Ты забыла? Я занятой человек. У меня много дел. Семья требует моего внимания.

- Я тоже нуждаюсь в твоем внимании. – Она заправила за уши спутанные длинные пряди. – Иди сюда, мне теперь тяжело двигаться.

Он подошел, встал перед ней и удивился, насколько сильно она изменилась за те несколько дней, что они не виделись.

- Ты давно ходила к врачу? У тебя нездоровый вид.

- Что толку от них? К тому же, мне трудно спускаться по лестнице с пятого этажа. А лифт два дня, как ремонтируют. Домработница появится только завтра. А ты не слишком любезен. Тебе не нравятся беременные женщины? Там, - она ткнула пальцем в свой живот, - между прочим, твой ребенок. Мог бы проявить уважение.

Уважение! Он сжал губы, чтобы резкие слова не вырвались наружу. Еще не время.

- Я же пришел. Чего ты хочешь?

Набухшие пальцы вцепились в его руку. Она задыхалась, глаза горели, как в лихорадке.

- Возьми меня!

Он попытался выдернуть руку, но ее хватка оказалась удивительно сильной.

- Сумасшедшая! Секс в твоем положении?! Блажь!

- А я хочу, хочу, хочу! Поцелуй свою любовницу. Ну же!

Он брезгливо поморщился, посмотрев на ее широкий рот, оплывшие щеки и мешки под глазами.

- Достаточно игр. Ты угробишь ребенка и себя тоже.

- Мне все равно. Давай же, снимай штаны.

Она подалась вперед и потянулась рукой к застежке, но он отодвинулся. Женщина не удержалась и упала на колени.

- Гад! Мне больно! Помоги сейчас же!

- Ладно, но с одним условием: завтра ты отправишься к врачу. Сделаешь УЗИ и прочую ерунду.

- Не дам просвечивать ребенка, но к врачу, так и быть, схожу. Отвези меня. Я не могу сама.

- Еще чего! Никто не знает, что мы настолько близко знакомы. Хочешь мне напакостить?

- Я хочу тебя. Давай. На полу мне тоже нравится.

Он выругался и принялся поднимать ее. В какой-то миг он чуть не потерял равновесие, но ему все же удалось перевалить огромное тело на кровать. Элла дышала, как загнанная собака, приоткрыв рот и держась рукой за живот.

Что-то происходило не так, как нужно. Его жена, будучи беременной двойней, никогда не выглядела настолько уродливо. Видимо, придется ускорить выполнение планов.

- Элла, ты должна отдать мне акции деревообрабатывающей компании.

Она скосила глаза в его сторону.

- Ты шутишь? На что я буду жить?

- Я оставлю на твоем счету кое-какие деньги. Неужели ты подумала, что я лишу своего ребенка содержания?

- Кое-какие?! Ты не получишь ничего! К тому же это невозможно. Акции принадлежат мне только до родов, а затем – ребенку.

- Все возможно. Нужен лишь ловкий юрист.

- Не дождешься. Неужели ты… только из-за этих акций?

- Что?

- Приходил сюда.

- А ты что думала – из-за твоих умений? Не смеши меня!

- Не важно. Ты меня использовал, но акции не получишь. Это мой билет в безбедное будущее. Я его заработала.

Он наклонился к ней и с интимными нотками в голосе, почти нежно спросил:

- Ты хочешь, чтобы родственники твоего мужа узнали, от кого этот ребенок?

Он погладил огромный живот и отпрянул.

- Иуда! – Элла попыталась встать, барахтаясь на кровати, как огромная рыбина на берегу. – Ты не посмеешь! Тогда все узнают о тебе и мне – жена, Симаковы, Грибовы…

- Не поверишь, но мне плевать. Моя жена не посмеет даже пикнуть. Все ее деньги теперь мои. Она – ничто без меня. А все остальные – стайка самовлюбленных глупцов. Они еще узнают, кто среди них самый умный.

Элла таки умудрилась сесть, но тут дикий вопль сотряс комнату. Затем еще один.

- Помоги!

- Прекрати ломать комедию.

Он еще сомневался, что это не очередная уловка.

- Мне плохо! Вызови «Скорую»!

- Сначала отдай мне акции.

- Пошел к черту!

Она выла, как дикое животное. Это пробрало даже его. Он попятился к выходу, но затем заставил себя остановиться. Ему еще нужен этот ребенок.

Элла металась на кровати, выкрикивая ругательства, и тут, между ее ног на простыне расплылось огромное пятно. Он понял, что медлить больше нельзя и потянулся за телефоном. Ничего, у него есть в запасе другое решение.

Сегодня Кеша вернулся домой раньше. Он собирался сходить с Юлей в парк. Вчера он разговаривал с ней по телефону, и дочь с восторгом сообщила ему о лебяжьем домике на озере. Юля хотела покормить лебедей и диких уток.

Странно, что раньше он не обращал внимания на такие мелочи. Как правило, на прогулки с Юлей ходила Сима или Таисия Михайловна. Он считал себя слишком занятым и серьезным человеком, чтобы тратить на это время.

Жил себе и жил. В его шкафу висело с десяток вешалок с костюмами, еще столько же или даже больше с рубашками и галстуками. На полках лежали чистое белье и носки. Кеша не задумывался над тем, каким образом все это появлялось, и куда девалась грязная одежда. До женитьбы за его гардеробом следила мать, потом – Серафима. Теперь, когда он перевез свои вещи в квартиру родителей, ему пришлось самостоятельно заниматься бытовыми мелочами.

Эта квартира давно пустовала. Родители не взяли с собой за границу тяжелые вещи, поэтому проблем с мебелью не было. За две недели Кеша успел навести относительный порядок только на кухне и в спальне, и уже подумывал о том, чтобы нанять домработницу. Обедал он в ресторане, а на ужин покупал готовые продукты и разогревал их в микроволновке. Вчера он забыл забрать из прачечной рубашки и сегодня распаковал новую, из тех, что ему покупала Сима.

Кеше ужасно не хватало ее. И не только из-за хозяйственных мелочей. Он нехотя возвращался домой, но иногда ноги сами несли его к бывшей жене. Он останавливался перед окнами и долго смотрел на них в нелепой надежде, что Сима заметит его и позовет внутрь. Нет, его не выгоняли, когда он приходил за Юлей, но и не приветствовали, как бывало раньше. Он тосковал по ненавязчивой нежности, искренней заинтересованности, по их занятиям любовью.

Сейчас, когда он потерял ее, Кеше не хотелось заводить новые отношения. Казалось бы, теперь он мог наслаждаться свободой, к которой так стремился в юности, знакомиться с женщинами, не ограничивая себя одной. Но теперь это его не прельщало. Он чувствовал себя старым и ненужным. Только работа и дочь продолжали держать его в тонусе. Иннокентий до сих пор не подписал бумаги на развод, но заседание суда все равно приближалось. Неумолимо и очень быстро.

Кеша переоделся в джинсы и клетчатую рубашку и зашел на кухню, чтобы выпить кофе. В этот момент ему позвонили. Разговор оказался неожиданным. Он в первый момент подумал, что кто-то ошибся номером. Кеша дослушал до конца, заверил, что уже выезжает, и повесил трубку. Затем достал сотовый и набрал номер Серафимы.

- Симакова.

Голос казался таким родным, что у Кеши стал в горле ком. Ему пришлось прокашляться, прежде чем начать разговор.

- Это я. Извини, что беспокою.

- Что-то случилось? У тебя взволнованный голос.

Сима всегда чувствовала малейшие нюансы речи, мимики, взгляда. Удивительно, что она не догадалась о том, что он встречается с Карасевой. Может, сознательно закрывала глаза?

- Мне только что позвонили из роддома. Элла рожает.

- Мне казалось, что впереди еще целый месяц. Почему она сама тебе не сообщила?

- Ничего не знаю. Врачи «Скорой помощи» нашли в ее сотовом мой номер телефона и решили, что я родственник. Одинаковые фамилии. Я еду туда и, наверное, не смогу погулять с Юлей.

- Конечно. Я ей все сама объясню. – Она помолчала мгновение и продолжила. – Расскажешь мне обо всем, когда разузнаешь подробности.

- Спасибо.

- За что?

- Ты беспокоишься, хотя и не обязана.

- Я чувствую себя виноватой, что не навещала ее. Она жена твоего брата, к тому же беременная. Хотя она отказывалась от моей помощи, я должна была настоять.

- Ты не виновата. Элла – не самая приятная особа.

- Сейчас это не важно. Она нуждается в помощи.

- Ты права. Я буду держать тебя в курсе событий.

Он ждал, что она скажет что-то еще, но телефон затих. Кеша набросил куртку. Проверил бумажник и вызвал такси.

Элла не относилась к любимицам в их семье. Его старший брат Савелий никогда не отличался здоровьем. Он болел ревматизмом и тридцати пяти годам уже страдал сердечной недостаточностью. К сожалению, у него начиналась аллергия на большинство из препаратов, и врачи мало чем могли ему помочь. Не имея возможности из-за болезни проявить себя в других профессиях, Савелий занялся музыкой. Он преподавал ее в музыкальном училище и казался вполне счастливым человеком.