София Чайка - Подумай дважды

Казалось, утро началось, как обычно. Сима привела себя в порядок, выпила кофе, поцеловала на прощанье Юлю и отправилась в редакцию. Там она просмотрела компьютерную версию нового выпуска журнала, высказала замечания и предложения, одобрила фотографии. Сима внимательно выслушала идеи, касающиеся следующего выпуска, и договорилась об интервью с известной писательницей - автором женских романов.

Все, как всегда. Серафима надеялась, что и выглядит обычно, пока Феликс в ненавязчивой манере не поинтересовался ее здоровьем. Сима поблагодарила его за заботу и попросила заварить кофе. Феликс лишь кивнул и вышел из кабинета, а она после недолгих раздумий набрала номер подруги. Серафима чувствовала, что ей необходимо выговориться. Наверное, стоило отправиться к Амориной, но она не могла заставить себя рассказать психологу о Бритте.

Их вчерашнее расставание выглядело странным. Сима привыкла рассуждать логично, но в случае с Егором эта ее способность почему-то исчезала. Бритт, как никто другой, чувствовал ее настроение, понимал ее желания, делал ее счастливой. Казалось бы, особой тревоги их отношения вызывать не должны, но Сима волновалась, перебирая в памяти случившееся в его квартире. Он казался абсолютно искренним, по-настоящему недовольным звонком и обещал приехать при первой возможности, но…

Слишком много «но» оказалось на их пути.

Они не дошли вчера до близости в полном смысле этого слова, но оказались в шаге от нее. Сейчас Сима думала о том, что, возможно, это и к лучшему. В противном случае, она не стала бы дожидаться развода и просто отправилась вслед за ним, не сожалея, не оглядываясь, как никогда и ни за кем прежде. Хотел ли этого Бритт? Вот в чем вопрос. Пока она не знает ответа, то не имеет права навязываться ему. Егор не предложил ей лететь вместе – пусть даже к бывшей любовнице, и это настораживало. Даже сегодняшний телефонный разговор, который, казалось бы, должен ее успокоить, не принес Симе желанного – определенности.

- Куда пойдем?

Перед ней стояла Лора в яркой красной короткой куртке с крохотным рюкзачком на плече вместо сумочки. Серафима не заметила, как закончилась сессия, и студия почти опустела. Она тряхнула головой и поднялась.

- Может в «Корхан[3]»?

- Идет.

Этот маленький кабачок разместился в подвале соседнего со студией Лоры дома. Здесь угощали настоящим турецким кофе. Несмотря на то, что это была ее третья чашка за день, точнее за пол дня, Сима все равно не смогла отказаться от густого ароматного напитка. Да и есть ей не хотелось. Тут возмутилась Лора, и Сима попросила принести ей курабье[4].

Официант ушел. Хотя именно Сима пригласила подругу, желая рассказать, поделиться, посоветоваться, в конце концов, но никак не могла начать. Не отличающаяся терпением Лора, как всегда, заговорила первой:

- Как ты? Юлька? О Кеше не спрашиваю. Видела его вчера.

- Вчера? Где же?

- Помогала ему с покупками для Адама.

- Адам?

- Грибов наконец-то выбрал имя для племянника. Мне нравится.

- Красивое имя. Но ты и Кеша?!

- А что здесь такого? Мы знакомы много лет и…

- Лора, ты не так поняла. Я ничего не имею против. Просто удивилась. Зная твое отношение к нему…

- Считаешь, что я не должна ему помогать? Тогда кто?

- Извини, это я виновата. Могла догадаться, что Грибов нуждается в женском совете. Спасибо тебе.

- Мне не трудно, ты же знаешь. Я подумала, что ты не горишь желанием лишний раз встречаться с Кешей.

- Ты права. Но если нужно… Просто, я вдруг подумала, что ты когда-то любила его. Возможно, остались какие-то чувства, и ты…

- Вот только не надо меня подозревать.

- Нет, что ты! Я бы никогда…

- Но ведь подумала.

- Я помню, как ты смотрела на него.

- Как и ты на Бритта.

- Неужели, заметила? А я думала, что никто не видит.

- Ты забыла, что я всегда крутилась рядом, пока ты по нему сохла?

Сима не обиделась, скорее удивилась.

- Видела и ничего мне не сказала.

- Не думала, что ты решишься. И что он решится. Ведь он тоже на тебя смотрел. Я бы не заметила, если бы на Грибова не пялилась.

- А я не видела. Ничего не замечала. - Официант поставил перед ними кофе, печенье и ушел. Сима не решилась продолжить мысль, трусливо оттягивая разговор о Бритте. Она сомневалась, что ей удастся объяснить свои сомнения. – Какая же ты все-таки хитрая. Стрелки на меня перевела. Так что у тебя с Грибовым?

- Ничего. И быть не может. Хочешь - верь, хочешь - нет. Мне его просто жаль, а я во второй раз на одни и те же грабли не наступаю. Давай лучше поговорим о тебе и Бритте. Что он снова натворил?

Сима поняла, что дальше откладывать нельзя, и предприняла попытку улыбнуться. Понимая, что выглядит жалко, она вместо ответа спросила:

- Сигареты есть?

- Нет. Мы же бросили. Давай не будем снова начинать.

- Тогда, может по пятьдесят граммов коньячку?

- Так. Рассказывай.

- Нечего рассказывать.

- Совсем?

- Мы виделись вчера. Два часа в его квартире. Потом он улетел. К Измайловой. У нее начались очередные проблемы.

- И что произошло за эти два часа.

- Важно, что непроизошло.

- Жалеешь об этом?

- И да, и нет.

- Он любит тебя.

- Надеюсь, но, как оказалось, для счастья этого недостаточно. Он все время уезжает. Даже теперь, когда ребенка больше нет.

Глаза Лоры округлились. Она схватила Симу за руку и шепотом спросила:

- Ничего себе! Когда ты узнала?

- Егор позвонил мне сегодня утром. Сообщил, что у Вероники случился выкидыш, и что он уезжает к своей матери. Обещал все объяснить, когда вернется.

- И что тебя беспокоит? Измайлова больше не беременна. Ребенка, конечно, жаль, но ты не виновата, что так случилось. К тому же он отправился не куда-нибудь, а к матери.

- Наверное, я просто дура, но мне кажется, что так будет продолжаться всегда. Возможно, мы просто не созданы друг для друга. Или у меня сдают нервы.

- С ума сошла?! Ты любишь, он любит. Надо же такое выдумать – не созданы! Если не вы, то кто?!

- Ты себе не представляешь, как мне плохо. Кеша не дает развод. Егор - где угодно, только не рядом. Я так устала сдерживаться, поступать рассудительно, входить в положение. Мне хочется реветь и топать ногами, а еще постоянно находиться рядом с Бриттом, разделить с ним все. Понимаешь? Все!

- Давай так. Приходи ко мне вечером. Дома никого не будет, и мы повеселимся на славу – наревемся, потанцуем, напьемся!

- Лора, я тебя люблю.

- Посмотрим, что ты скажешь завтра, когда у тебя будет раскалываться голова.

Джип пришлось оставить у знакомых на краю деревни. Дороги начисто развезло от осенней непогоды, и даже колеса внедорожника вязли в многотонной грязи.

Запахнув плотнее плащ, Егор открыл до боли родную калитку и подумал, что ее давно пора покрасить, а еще смазать петли, чтобы не скрипели. Будка Дозора слегка покосилась на левый бок, а бочка для дождевой воды проржавела до дыр. Он слишком давно не приезжал домой.

Бритт потрепал по загривку радостно вилявшую хвостом дворнягу и вбежал по высокому крыльцу в дом. Снимая грязные башмаки в сенях, Егор услышал тихие женские голоса. Он напряженно вздохнул, не зная, что его ожидает, и направился в комнату. Чистые половицы скрипнули под его ногами, и обе женщины обернулись на этот звук.

Полная, румяная, очень подвижная женщина в завязанном на затылке клетчатом платке, соседка тетя Валя, тотчас подскочила с места и бросилась его целовать в обе щеки.

- Егорушка приехал! Вот радость-то!

- Здравствуйте, теть Валь. Спасибо, что позвонили.

- Не за что. Эта упрямица меня отругала за то, что я тебя побеспокоила.

- Правильно отругала. – Егор с облегчением отметил, что мама говорит довольно бодро, хоть с кровати не поднялась. – Вот полежу маленько и встану. Устала.

Бритт подошел к матери и поцеловал ее в бледную щеку, заглянул в лицо. Вблизи она действительно выглядела усталой. А ведь ей всего сорок девять.

- Ты как, ма?

- Все хорошо, сыночек. Сейчас поднимусь и приготовлю тебе поесть. Проголодался, поди, с дороги?

- Не голоден я. Лежи.

Егор сел рядом и взял ее за руку, согревая своим теплом узкую мозолистую ладошку.

- Может, хоть ты уговоришь ее в районную больницу лечь. – Тетя Валя присела на краешек дивана и с тревогой смотрела на подругу. - С самого утра давление подскочило. Хорошо, что я случайно мимо пробегала. Смотрю, лежит посреди комнаты. Пока проверяла дышит ли, думала со страху сама рядом грохнусь. Кое-как до кровати дотащила, стала на помощь звать. Наш фельдшер, дай ему Бог долгих лет жизни, примчался по первому звонку, наложил енту манжетку, а потом уколол чего-то. Марусе только через пол часа полегчало.

- Не заворачивай ребенку голову. Я уже здорова.

Она попробовала подняться, но схватилась рукой за голову и снова упала на подушку. Егор встал на колени перед кроватью и вгляделся в лицо матери.

- Мама?

- Ничего страшного. Голова закружилась. – Она улыбнулась и ласково погладила его по лицу. – Не беспокойся обо мне. Такое уже бывало. Я просто перенервничала.

- Что случилось?

Мама бросила взгляд в сторону соседки и та сразу засобиралась.

- Что-то я засиделась. У меня на кухне яблоки сушатся. Пойду, проверю, не пригорели ли. Если что, зовите.

- Спасибо, теть Валь! – крикнул ей вдогонку Егор и выжидающе посмотрел на мать. – Кто тебя расстроил?

- Сыночек, ты только не подумай, что я вмешиваюсь в твою жизнь, но… Кто такая Вероника?

Егор напрягся. Ему свело скулы от мысли, что Измайлова посмела беспокоить его мать. Как же она умудрилась раздобыть номер стационарного телефона? Мария Николаевна Бриттова не признавала мобильную связь. Хотя, что в такой глухомани сотовый на самом деле работал не слишком надежно.

- Она звонила тебе?

- Я разговаривала с ее мамой. Девушка плохо себя чувствовала. Это правда?

- Что именно?

Он мог только догадываться, что наплела по телефону мать Ники.

- Женщина плакала в трубку и говорила, что ты бросил ее беременную дочь, и она потеряла из-за этого ребенка. Как же так, Егор?

Внутри него клокотала ярость, но он заставил себя говорить спокойно.

- Она все перекрутила, ма. Ника – моя бывшая любовница. – Егор поймал укоризненный взгляд матери, но заставил себя продолжить. – Извини, но теперь такая жизнь. Это было обоюдное решение. Ника знала, на что соглашается. Ребенок не входил в наши планы. Во всяком случае, в мои. Но это произошло, и я согласился содержать их обоих. Веронике это не понравилось. Она хотела замуж. Все остальное – следствие этого. Мне жаль ребенка, но эта женщина перешла все границы. Прошу тебя мама, поверь, я хотел, как лучше.

- Я верю тебе, сын. Кому ж мне верить, если не тебе?

Он поцеловал маленькую натруженную руку. Мария Николаевна жила в одиночестве и самостоятельно выполняла всю работу по хозяйству. Егор в очередной раз подумал, что ему необходимо приезжать чаще.

- Ты сама лучшая мама в мире.

- Не подлизывайся. Я вот что хочу узнать. А ты не хотел на ней жениться? Вы, наверное, долго… встречались.

- Сейчас – точно не хочу.

- Потому что ребенка больше нет?

- Я встретил другую женщину.

- Господи, еще одна?

- Единственная. Мы давно знакомы.

- Так чего не женились? Я хочу внуков.

- Она замужем. – Заметив потрясение на лице матери, Егор попытался объяснить. – Когда мы познакомились, Серафима была свободной, но потом вышла замуж. Короче, я сам виноват. А теперь она разводится с мужем.

- Из-за тебя?

- Нет. – Он не был в этом убежден. Возможно, его присутствие и сыграло какую-то роль в решении Симы, но, глядя в добрые карие глаза матери, Егор тряхнул головой и подтвердил: – Нет.

Поставив ведро с прозрачной водой на крыльцо, Егор сел рядом и разогнул спину. Уговорив мать отдохнуть, он переоделся в старую клетчатую рубаху, джинсы и резиновые сапоги и с энтузиазмом принялся хозяйничать возле дома, вспомнив прежние времена. Следовало признать, что колка дров, починка забора, латание крыши на сарайчике выматывало не меньше, чем тренажеры в спортзале.

Зачерпнув старой эмалированной кружкой только что добытую из колодца воду, Бритт с удовольствием выпил ее в несколько глотков. Зубы от холода заныли, но Егор улыбнулся и поднял голову кверху, опершись о деревянный настил локтями.

Он забыл, как легко дышится дома. Дождь прекратился, и воздух наполнился запахом прелых листьев и знакомых деревенских запахов. Дозор мирно дремал в отремонтированной будке и не реагировал на лай соседских псов. Легкий ветерок шевелил листья стройной березки у ворот, которую он посадил перед тем, как уехать в город на учебу. С тех пор двор и старый дом почти не изменились, разве что мама раз в три года белила стены и красила оконные рамы в любимый голубой цвет.