Потерев рукой лицо, Ги вздохнул и взглянул в горящие глаза Ройса.

– Если бы мне показалось, что Бетани может взглянуть на меня глазами любви, я бросил бы тебе вызов… Увы. Я восхищаюсь ею, поклоняюсь ей. Я лишь хочу оберегать ее.

– Возможно, я отошлю ее в Шотландию, – сказал Ройс, отходя от брата.

– Отсылай! Отсылай скорее… если уверен, что сможешь разлучиться с ней, – ответил Ги.

Застыв на месте, Ройс медленно обернулся, удивленный язвительным замечанием брата.

– Если ты думаешь, что не смогу, то ты глубоко ошибаешься.

– Так докажи это. Отправь ее прямо сейчас, – самодовольно ухмыльнулся Ги.

– Я ничего никому не должен доказывать – ни тебе, ни кому бы то ни было еще, – произнес Ройс спокойным властным голосом – голосом, каким отдают приказания на поле боя в мгновения, когда решается вопрос жизни и смерти.

– Ты мастер выбираться из ловушек, брат мой. Неужели ты полагаешь, мне неизвестно о той любви, что вы пробудили друг в друге?

– Глупец! Любви не место в моей жизни.

– Да, в этом помещении находится один глупец, но это не я. Если в твоей жизни нет места любви, брат, только ненависть и отчаяние будут цвести в твоем сердце.

– Прибереги свои проповеди для других. Я воин. У мужчин, посвятивших жизнь ратному делу, нет времени на нежности.

– Ройс, этим мужчинам тепло и нежность нужны больше, чем всем остальным, – возразил Ги. – Их тела и души познали ужасы войны и для исцеления нуждаются в ласке и заботе.

– Мне никто не нужен, – проворчал Ройс, уходя.

– В таком случае хорошо, что тебе достанется Дамиана! – крикнул ему в спину Ги. – Она ни одной секунды не потратит на то, чтобы разгладить у тебя на лбу морщины, помогая забыть прошлое.

Когда разгоряченные братья покинули залу, из-за кресла с высокой спинкой появился Вердон, советник короля.

Эти де Бельмары – занятная парочка. Особенно его заинтересовал Ги. Надо будет напомнить королю, что Ги некоторое время готовился к рукоположению. Он замечательно подходит для выполнения одного деликатного дела, а титул и богатые поместья помогут преодолеть возражения морали, которые, возможно, появятся у Ги, когда он узнает, что ему предстоит похитить послушницу из женского монастыря. Разобравшись с Ройсом де Бельмаром, надо позаботиться о достойном применении способностей его младшего брата. Вердон, тонкий дипломат, выяснил все, что ему хотелось узнать. Многое открыло ему подслушивание у дверей, остальное же рассказала горевшая желанием помочь кухарка Майда. Эх, вот женщина, способная разжечь пожар в сердце мужчины!

Несмотря на то, что собранных им сведений было достаточно для решения стоящей перед королем задачи, Вердон решил не спешить с возвращением в Лондон. Неплохо потратить некоторое время на исследования прелестей прекрасной Майды. Вильгельм не станет ворчать на него за небольшое любовное похождение, а собранная информация подождет недельку-другую.

Мери не могла ждать, пока ее дядя соизволит заняться ее делами. Брам Мактавиш был уверен, что Вильгельм Нормандский решит спор относительно Нортумберленда в их пользу, но Мери не могла допустить, чтобы ее судьба зависела от чьих-то милостей. Она просила дядю как можно скорее устроить ее брак, но тот не спешил.

И вот Мери написала письмо Хью Синклеру, лэрду из северных земель, бывшему, по словам дяди Брама, самым доблестным вождем в Шотландии. Подделав руку дяди, она подробно описала условия предполагаемого брака и приложила к печати перстень Брама Мактавиша. Тот оставил его на самом видном месте. Надо будет как-нибудь прочесть ему нравоучение по поводу подобной беспечности.

Господь Бог, вне всякого сомнения, простит ее, ибо она действовала из лучших побуждений. Разве в Библии не сказано: «Господь помогает тем, кто помогает себе сам»? Свернув послание, Мери мысленно дала себе слово наложить на себя епитимью за совершенный обман. Часовня станет ее домом до тех пор, пока она не замолит этот грех.

«Боже всемогущий, молю тебя, сделай так, чтобы это послание помогло разрешить дело и исправило положение вещей!»

Отправив эту просьбу на небеса, Мери вручила послание гонцу, приложив к нему золотой.

– Запомни: это письмо необходимо вручить лэрду Синклеру лично. Как только ты доставишь мне его ответ, ты получишь второй золотой.

Бетани приходилось прилагать все силы, чтобы удержать съеденный обед в желудке. Стиснув зубы, она смотрела на то, что вытворяла леди Дамиана. Та уже целый час готовилась к ужину, накачиваясь в главной зале вином. Ее глаза остекленели, движения стали резкими и неловкими.

– Подойди сюда, рабыня, – приказала Дамиана, точно подзывая охотничью собаку.

Взгляды всех присутствующих обратились на Бетани.

Та подчинилась, благоразумно предпочитая не перечить пьяной женщине. Скандал только доставит радость Дамиане.

– Теперь ты видишь, кто здесь повелевает? Когда я выйду замуж, ты переселишься из башни в подземелье. – Отпив вина, Дамиана злобно рассмеялась. – Эй, шлюха, у меня в комнате, в нише под гобеленом, спрятана фляжка, – она протянула Бетани пустой кувшин. – Принеси мне ее, да поживее, а не то я исполосую тебе всю спину.

Не сказав ни слова, Бетани повернулась и увидела стоящих в дверях Ройса и Ги. Появление предводителя было сигналом начинать трапезу.

– Дамиана, вы выставляете себя на посмешище. Не забывайте – вместе с властью приходит и ответственность, – заметил Ги.

Дамиана капризно надула губки:

– Ги, не учите меня обращаться со слугами. Сегодня у меня праздник, и я никому не позволю портить мне настроение.

Ги с отвращением покачал головой. Бетани пыталась встретиться взглядом с Ройсом. Лицо рыцаря пересекли глубокие складки, и какое-то мгновение ей казалось, что он собирается что-то сказать. Но нет. Ройс молча отступил в сторону, пропуская ее.

Когда Бетани вернулась в главную залу, неся коньяк для Дамианы, ужин уже начался. Она попыталась не обращать внимания на новый порядок сидящих за столом: нормандка заняла почетное место рядом с Ройсом.

Бетани приблизилась к их столу, и Дамиана, вырвав кувшин у нее из рук, до краев наполнила свой кубок.

– Я постановляю: ты будешь прислуживать мне за столом. И имей в виду, дикарка, если ты будешь нерасторопна или неуклюжа, то не избежишь наказания, – процедила она.

В течение всей трапезы ни одно блюдо, поставленное на стол Бетани, не заслужило одобрительных слов Дамианы. Она поносила мясо и овощи, даже не прикасаясь к ним, предпочитая черпать жизненные силы из переработанных виноградной лозы и хлебного колоса. Для Бетани ужин был мучительной пыткой, но она не промолвила ни слова. Дамиана хочет оскорбить и унизить ее. Что ж, ее ждет разочарование.

Ройс ни словом не обмолвился по поводу выходок своей суженой. Его молчание ранило Бетани больнее самых злобных слов Дамианы.

После окончания трапезы Вердон, находящийся в необычайно хорошем расположении духа, поднял кубок, провозглашая здравицу.

– За Нормандскую империю!

– Ура! Ура! – подхватили воины. Бетани стиснула зубы, глядя на это веселье.

– В чем дело, Бетани? Ты не разделяешь нашу радость? – спросила Дамиана.

– Нет, не разделяю, – как можно вежливее ответила Бетани.

– Измена! Ройс, какое наказание полагается за измену?

Ройс оторвался от кубка; его глаза сверкнули темно-синим пламенем.

– Дамиана, ты слишком много выпила. Успокойся и помолчи немного.

– Ага! Значит, ты не покараешь предателя, если это смазливая шлюха! Вердон, Вильгельм должен услышать об этом.

Вердон с изумлением взглянул на нее:

– Что, по-вашему, я должен передать королю?

– Скажите ему, что Ройс и его шайка пригрели в своих рядах изменников.

После такого вызывающего оскорбления все нормандские воины повернулись к Дамиане, не скрывая презрения и гнева.

– Достаточно! – рявкнул Ройс. – Встань из-за стола!

– Как ты смеешь? Я уйду отсюда лишь тогда, когда закончу ужин.

С силой опустив ладонь на стол, Ройс поднялся во весь рост; в гневе он казался еще выше.

– Ты уже закончила.

Дамиана попыталась было встать, но не смогла удержаться на ногах. Злость схлынула с ее лица, сменившись испугом.

– Ройс, со мной что-то случилось. Случилось что-то страшное!

– Ты слишком много выпила, – сказал Ройс не тронутый ее словами.

– Non, дело не в этом. Случилось что-то еще. – Дамиана отерла тыльной стороной руки лоб. – Мне дурно. Я… О боже, кажется, меня отравили!

Ройс покачал головой, осуждая эту неловкую попытку привлечь к себе внимание.

– Ступай к себе в комнату, Дамиана.

– Говорю тебе, меня отравили! – воскликнула нормандка, и в голосе ее для умирающей было слишком много силы.

Дамиана огляделась вокруг, и, когда она увидела, что ей никто не верит, по ее щекам разлились красные пятна ярости. Она ткнула в сторону Бетани:

– Это сделала она! Вердон, обещайте мне, что если я завтра не проснусь, вы арестуете Бетани по обвинению в убийстве.

Вердон с сожалением взглянул на нее:

– Я полагаю, леди Дамиана, вам следует отдохнуть.

Раскачиваясь из стороны в сторону, Дамиана сделала несколько безуспешных попыток взять свой кувшин.

– Захвати мой коньяк. Я не смогу заснуть без него, – бросила она.

Бетани покачала головой, взирая на женщину, неспособную дойти до лестницы без того, чтобы не хвататься за все столы и всех воинов, мимо которых она проходила.

– Смотри, не пролей! – приказала ей Дамиана.

Некоторое время внимание Бетани оставалось приковано к Дамиане, начавшей, спотыкаясь и ругаясь, подниматься по лестнице, затем она отыскала взглядом Ройса. Улыбнувшись, она высоко подняла в приветствии кувшин, этим немым жестом поздравляя рыцаря с выбором невесты. По тому, как тот застыл, Бетани стало ясно, что он понял ее намек.

Проводив Дамиану к ней в спальню и оставив ей кувшин, Бетани вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. На лестнице появился Ги. На его серьезном осунувшемся лице не было и тени обычной веселой улыбки.

– Дамиана может стать для тебя опасной. С обвинением в измене не шутят, – сказал Ги.

– Никто не воспринял ее всерьез. Дамиана оскорбила закаленных в боях воинов.

Бетани покачала головой, вспоминая, как Дамиана выставила себя на всеобщее посмешище.

– Oui, возможно, ты права, но, если эта дама ненароком преставится, подозрение падет на тебя.

– Ничем она не больна!

– Да я сам прекрасно это знаю. Но Дамиана настолько упряма, что способна назло всем умереть, чтобы обвинить в своей смерти тебя, – усмехнулся Ги.

– Ги, ты шутишь. Даже человеческая злоба имеет границы.

– Да, если речь идет о людях в здравом уме. Но мне кажется, у Дамианы не все дома.

– Если ты хочешь услышать по этому поводу возражения, от меня ты их не дождешься. Ради всего святого, что Ройс нашел в этой женщине?

– Если бы у тебя была такая же длинная родословная, дорогая, Ройс уже давно бы предложил тебе руку и сердце.

Бетани горько рассмеялась:

– Мои предки известны по всей Англии. В своей стране я занимаю высокое положение и пользуюсь уважением наших людей. Странно, что я недостойна стать супругой завоевателя – человека, все права которого заключаются в грубой силе.

– В нашем мире много несправедливости, Бетани.

– Да, мне это слишком хорошо известно. В противном случае Ройс давно бы признал знатность моего рода, в жилах которого течет королевская кровь.

– Пойдемте, миледи. Я провожу вас в вашу комнату.

Бетани отшатнулась от него.

– В чем дело?

Ги начал переминаться с ноги на ногу.

– А что в этом такого – мужчина провожает девушку в ее опочивальню.

– Я стану там пленницей?

– Не совсем.

– Ги, ты очень старательно о чем-то умалчиваешь.

– Ройс приказал – ради твоей же безопасности – проводить тебя в башню и поставить у комнаты часового, чтобы ни у кого не возникло сомнений в твоей преданности.

– И кто будет меня стеречь?

– Я, Вашель или сам Ройс.

– Однажды Ройс попросил меня поверить ему. Я сделала это без каких-либо условий. А теперь он обращается со мной как с изменницей, желая доказать, что я таковой не являюсь. – Бетани глубоко вздохнула, пытаясь совладать с бушующими чувствами. – Ги, он не верит мне, и с этим ничто не поделаешь. Я – вероломная рабыня и, следовательно, должна находиться под подозрением.

Ее голова безвольно поникла, словно корабельный стяг в безветренный день.

– Умоляю, простите меня, господин тюремщик, но, прежде чем удалиться в свою темницу, я должна забрать пустой кувшин. Завтра утром Дамиана придет в бешенство, если свидетельство ее невоздержания останется у всех на виду.

– Бетани, – тихо промолвил Ги, ощутив издевку в ее словах.

– Да? – изобразила саму невинность Бетани. Пожав плечами, Ги покачал головой, точно признавая поражение в споре.