Александра Торн - Поединок страсти

Декабрь. 1993 год

Львица хотела пить. Она смертельно устала. Запутавшаяся, сбитая с толку она знала только одно: что бы ни случилось, ей надо выжить. Борьба со смертью была для нее обычным делом.

Львица спускалась к пересохшему ручью, гомон птиц становился все громче и громче. Заросли кустарника плотной стеной обступили ручей. Она улеглась под деревом и, обессиленная от долгого пути, внезапно задремала.

Проснувшись, львица вспомнила о голоде и тяжело задышала. Ей необходимо настичь свою жертву как можно скорее. Вдруг, застыв на мгновение, она грозно зарычала: рядом были люди. Кто как ни человек враг и жертва зверя? Вот она, великолепная охота!

Львица опрометью кинулась на звуки людских голосов. Минуту спустя она уже смотрела на свою будущую добычу.

Из троих — людей было трое — она выбрала того, кто поменьше и явно послабее.

Львица приготовилась к прыжку, собираясь схватить свою жертву за горло. Подрагивая от напряжения, она терпеливо выжидала, когда человек повернется к ней спиной.

И вот наконец-то, увидев его затылок, львица стремительно выскочила из кустов.

Июнь. 1993 год

Кэтлин Прайд немало удивилась, увидев в зале ожидания нью-йоркского аэропорта Мимс Полинг. «Ну и дела», — подумала Кэйт, лихорадочно соображая, что же могло случиться. «Отменен важный показ? Или „Вог“ отказался поместить их фотографии на ноябрьской обложке?.. Нет, все не то…» — протискиваясь к выходу, размышляла Кэйт. На мгновение в голове возникла картинка из прошлого: десять лет назад она, молоденькая, перепуганная перспективой новой жизни, прилетела из Техаса, лелея мечту стать манекенщицей. Тогда Мимс не приехала в аэропорт встречать свою новую модель. Почему же сегодня она изменила этому правилу? Почему она здесь?

— Думаю, ты приехала сюда не затем, чтобы узнать, как идут дела на стрельбищах Юкатана, — забыв о вежливом «здравствуй», взволнованно заговорила Кэйт. — Плохие новости?

Сочувствие, светившееся в голубых глазах Мимс, не предвещало ничего хорошего.

— Да… Твой отец очень плох. Слова повисли в воздухе и начали разрастаться, вытесняя праздный гомон толпы.

— Плох?.. — переспросила Кэйт, бледнея на глазах.

Последний раз они виделись десять лет назад. Срок немалый. Но Кэйт все равно не могла представить себе, что с ее отцом может что-то случиться. Она всегда считала его самым сильным из знакомых ей мужчин. Он был вынослив и крепок, словно, кнут из сыромятной кожи. Такие люди зачастую безразличны к любви, ненависти, отчаянию, одиночеству, болезням.

— Прости, я не хотела так резко, — Мимс ласково взяла Кэйт за руку. — Но у нас мало времени. Вот билет на самолет в Сан-Антонио. Чемодан с твоими вещами уже в багажном отделении. Я собрала самое необходимое… Извини, мне пришлось без разрешения рыться в твоем шкафу. В Сан-Антонио тебя встретит управляющий ранчо.

Говоря все это, Мимс пыталась оттащить ее от входных ворот. Но тщетно — охваченная гневом, смущением и страхом одновременно, Кэйт словно окаменела.

— Ради всего святого, Мимс! Ты знаешь, как я отношусь к Хэнку. Более того, ты помнишь его отношение ко мне.

Кэйт с трудом перевела дыхание. Что и говорить, ей нелегко пришлось в детстве. Постоянные изощренные унижения, которые она терпела от отца, сделали в конце концов свое дело — Кэйт выросла закомплексованной, боязливой девушкой. И даже теперь, несмотря на блестящую карьеру манекенщицы, Кэйт скептически относилась к своим достоинствам.

— Ты опоздаешь на самолет, — не отступала Мимс. — Эта поездка — твой единственной шанс помириться с отцом. Ты нужна ему.

Кэйт почувствовала, как волна гнева краской залила ей лицо.

— С тех пор как умерла моя мать, Хэнк Прайд не нуждается ни в ком, тем более во мне, — ее голое сорвался на крик.

— У него рак. Он смертельно болен, — почти прошептала Мимс.

— Кто тебе сказал?

— Дельта Будрокс, ваша домохозяйка. Не застав тебя дома, она позвонила в агентство.

— У Хэнка… рак чего? — даже теперь Кэйт не смогла заставить себя произнести слово отец. Бог свидетель, Хэнк никогда не был ей близким человеком, каким, безусловно, должен быть отец.

— Не знаю. Я бы никогда и не спросила. Да и что это может изменить? Он очень слаб и хочет тебя видеть.

— «Он слаб…» — до Кэйт наконец дошел смысл услышанного, и она поняла, что никогда не сможет простить себе, если не увидит отца перед смертью. Она выполнит его последнюю просьбу, не осмелится не выполнить.

Мимс с беспокойством следила за садящейся в самолет Кэйт. Несмотря на то что она была женщиной в высшей степени светской, в ней жила неистовая потребность воспитывать, утешать, заботиться.

Мимс никогда не удавалось держать должную дистанцию со, своими моделями. Она не могла, а может, и не хотела оставаться в стороне от их проблем. Щедрая по складу характера Мимс всегда старалась в трудную минуту прийти на помощь работавшим у нее девушкам. Раздавая советы, она даже не задумывалась, нуждаются ли в них.

Вот и сейчас Мимс все решила за Кэйт. Правда, на этот раз ей казалось, что она несколько перестаралась со своими добрыми намерениями. Конечно, за долгие годы знакомства они стали близкими подругами, и все же это не давало ей права вмешиваться в чужую жизнь.

Мимс хорошо знала, что Кэйт не из тех, кто будет бороться за свое существование, — пройдя все круги ада, она отдалась воле судьбы и жила одним днем, сменяя контракты, переходя от одного мужчины к другому. Из забитой кроткой девушки Кэйт превратилась в своенравную женщину с неукротимым характером. И теперь ей было еще труднее примириться со своим отцом.

Глядя вслед оторвавшемуся от взлетной полосы самолету, Мимс так и не решила для себя: сможет ли Кэйт найти в Техасе то, чего так упорно ищет всю жизнь.

Глядя в иллюминатор самолета, она чувствовала себя абсолютно потерянной.

Еще вчера в Юкатане Кэйт демонстрировала купальные костюмы. Смертельно устав от отеля, от суеты вокруг показов, от утомительных дорог, девушка мечтала только об одном — о ванне с пеной у себя дома, о тишине и покое.

Но вместо этого она снова в пути. Кэйт не хотелось думать о причинах, побудивших ее послушаться Мимс. «Ведь не мог же Хэнк серьезно заболеть! — не в силах переключиться на что-то другое, размышляла она. — Рак, рак… — крутилось у нее в голове. — Вроде бы в наши дни это не смертельно: хирургия, химиотерапия…»

Кэйт с удивительной ясностью вспомнила их последнюю встречу. Тогда Хэнк говорил, что она наследница Пансиона Прайдов и ее прямая обязанность дуг мать о земле… «Ну, конечно же, — успокаивала себя Кэйт, — все не так страшно, просто Хэнк хочет, чтобы я вернулась на ранчо».

— Мисс Прайд, не желаете ли шампанского?

Подняв глаза, Кэйт увидела хорошо сложенного и безукоризненно одетого стюарда.

Хотя ее лицо уже давно украшало обложки журналов, издаваемых по всему свету, она все еще не привыкла, что к ней обращаются по имени незнакомые люди.

— Спасибо, не сейчас.

— Если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать. — Казалось, стюард невинно улыбается, но на самом деле за этой невинностью скрывалось вожделение.

Несмотря на богатый опыт в подобных ситуациях, Кэйт все еще шокировало, когда ее воспринимали как объект сексуальных желаний. Достигнув успеха в двадцать восемь лет, она была безмерно счастлива, но благодарила за это случай, а не себя, — камера, по глубокому убеждению Кэйт, лгала так же легко и часто, как увлеченный мужчина.

Глубоко в душе она все еще считала себя дылдой с острыми коленками и локтями, нелюбимой дочерью.

Теперь Кэйт возвращается домой.

Сердце сжималось при одной только мысли об этом. Узнав о том, что она хочет стать манекенщицей, Хэнк буквально выгнал ее из дому. Теперь он вспомнил о ней. Почему?..

Джеймс Киллиан — Команчо — как называли его друзья, — резко осадив лошадь, с врожденным изяществом спрыгнул на землю. Утро было потрачено на проверку границ ранчо. Вместо того чтобы с комфортом прокатиться в кондиционируемом салоне джипа или, на худой конец, сесть на мотоцикл, Команчо предпочел старый добрый способ передвижения — верхом. Ничто не могло его так развлечь, как поездки в седле, под лучами палящего солнца, когда между ним и Создателем — только рубашка да небо Хилл Кантри.

Сегодня у Джеймса очень трудный день. Приезжает женщина, которую он не видел десять лет… Кэйт Прайд. Дочь босса. В детстве Команчо издевался над нею без зазрения совести, но, повзрослев, они полюбили друг друга… Впрочем, это было слишком давно — воспоминания поблекли, как старые фото, и теперь лишь неизгладимое чувство вины терзало его душу.

Сможет ли он посмотреть ей в глаза, сможет ли хоть слово произнести, встречая ее в Сан-Антонио? Команчо не знал.

Выйдя из конюшни под безжалостное июньское солнце, он взглянул на часы. Еще есть время позавтракать, просмотреть несколько важных бумаг, связанных с ранчо, и обязательно заглянуть к Хэнку. Последнее время ему стало хуже, он даже не выходил из своей комнаты к ужину. Раньше каждый вечер они собирались в гостиной, теперь же Хэнк ел у себя, а они с Дельтой — в кухне. И все-таки пока хозяин держался молодцом.

Когда Команчо вошел, в кухне никого не было. Кажется, Дельта собиралась в Кервилл за покупками в связи с приездом Кэйт. На столе она оставила для него сандвичи.

Команчо долго в задумчивости мыл руки. Затем вынул из холодильника пиво, развернул первый сандвич, аппетитно пахнувший горчицей, и сел за стол. Всегда после прогулок верхом он был голоден, как зверь, но сегодня ему было не до еды. Кэйт не выходила у него из головы. Вспоминала ли она его? Какой она стала теперь? Ведь слава и возраст меняют людей до неузнаваемости. Интересно, останется ли она с Хэнком? И что будет с ранчо?

Хэнк Прайд пытался поудобнее устроиться в постели, но малейшее движение причиняло ему невероятную боль.

Необходимо собраться с силами перед приездом Кэйт. Он с нетерпением ждал свою дочь, но не сострадание хотел увидеть в ее глазах, а нечто большее, на что не имел права.

Черт! Когда-то он сделал много глупостей, из-за которых ему приходится краснеть и по сей день.

Он потянул рычаг, чтобы приподняться и выглянуть в окно. Обычно это утешало его. Дом стоял на вершине холма над рекой Гуадалупе. Из окна открывался живописный вид; за ветвистыми деревьями, подступившими к реке, можно было разглядеть противоположный берег и луг, на котором паслось стадо его коров. Десять лет назад такое стадо считалось целым состоянием. Сейчас же оно приносило убыток, поскольку цены на мясо в последнее время стремительно падали вниз.

Хэнку ничего не оставалось, как смириться с поражением, — трудно, а если быть до конца откровенным, невозможно начинать все заново. Будь у него здоровье, все было бы иначе. Теперь же слово за Кэйт. Она нужна ему, нужна ранчо. Но разве сможет он осудить дочь, если она пошлет его ко всем чертям?..

Хэнк не заметил, как задремал. Разбудили его тяжелые шаги в коридоре. Он открыл глаза и увидел Команчо.

— Ты еще не собираешься в аэропорт, сынок? — спросил он.

Много лет Хэнк говорил Киллиану «сынок», и бывали минуты, когда он искренне желал, чтобы управляющий и в самом деле был его сыном. Хэнк всегда ладил с Команчо. За долгие годы они научились понимать друг друга без слов. Если бы с Кэйт было так же легко, как с ним. Откровенно говоря, раньше он сам вполне сознательно держал дочь на расстоянии.

— Часа через два. Перед отъездов я хочу просмотреть кое-какие бумаги.

— Бумаги! — усмехнулся Хэнк. — Я помню времена, когда мог все удержать в голове. Теперь же в моде сплошная бухгалтерия, как у тех сукиных детей, что купили землю в Хилл Кантри. Большинство этих молокососов не могут понять, где у быка зад, а где перед. Бизнесмены! — он презрительно хмыкнул. — И как ты объяснишь этим негодяям, что содержание ранчо не деньги, а образ жизни, по наследству переходящий от одного поколения к другому. Они же заботятся только о своей заднице, они…

Вдруг его лицо перекосило от боли, Хэнку стало тяжело дышать. Подобные приступы в последнее время участились, но ему было наплевать на свое здоровье, и, если бы не страх потерять ранчо, он с легкостью распрощался бы с жизнью. Забота же о родовом гнезде не давала Хэнку покинуть этот мир. Ранчо принадлежало Прайдам вот уже полтора столетия. И сейчас он был одержим идеей спасти его.

Команчо с жалостью, сочувствуя всем сердцем, смотрел на мучения Хэнка. Будь это человек другого склада, он непременно бы поговорил с ним о болезни, посетовал на докторов, сочинил бы какую-нибудь историю со счастливым концом. Но они слишком хорошо знали друг друга, чтобы играть в подобнее игры…