– Пойдем. Атаман хочет тебя видеть, – проговорил детский голос.

Софья нехотя, поднялась, поправляя платье, и пошла за девочкой. Ей давно уже хотелось выйти на улицу. Софья остановилась и зажмурилась. Постаяв так немного, она попыта- лась осмотреться. Деревня располагалась в живописном месте, со всех сторон окруженная густыми зарослями, что делало её защищенной и закрытой. Вокруг нескольких десятков деревянных изб и землянок стеной стояли вязы вперемешку с ольхой и ясенем, кое-где виднелись сосны. Пятеро мальчишек лет пяти-семи играли в лапту. Несколько мужиков, сидя на завалинке, точили палаши. Они, завидев пленницу стали отпускать в её сторону какие-то шутки, и громко смеяться над ними. Софья постаралась не думать о том, что они сейчас могут говорить в её адрес. К её ногам подбежал рыжий кот, и жалобно мяукнул.

– Идем, – напомнила девочка в синем нарядном сарафане с тоненькой русой косичкой.

Истомина продолжила свое движение, и поймала себя на мысли, что ей не было страшно, но внутреннее беспокойство все же заставляло её иногда дрожать. Да у неё отняли все украшения, но кормили сносно и ничем пока не угрожали. Девочка привела её к самой большой и добротной избе.

– Почему меня не отпускают? – спросила Софья девочку.

– Выкуп за тебя хотят просить. Есть, кому за тебя выкуп дать? – спросила девочка.

Истомина не знала, что лучше: пообещать выкуп или прикинуться сиротой. Поди, её муж уже ищет её, и возможно, освобождение уже близко. Неожиданно к ним на коне подъехал молодой детина, лет двадцати. Он был лицом похож на девочку, такие же черты лица, розовые щеки, и русые волосы, только у парня была небольшая бородка и усы. Детина соскочил с коня, и быстро заговорил.

– Куда ты её? Отец мне обещал! Она мне по нраву пришлась.

Софья в ужасе посмотрела на широкоплечего, на голову выше её парня в красной косоворотке. Только этого ей не хватало. Ужас в её душе сменился брезгливостью. Как жаль, что этот здоровый недоросль не князь Верейский. А уж до петербургского красавца Левенвольда ему было очень далеко.

– Отец хочет взять за неё выкуп, – твердо произнесла девочка.

– А сколько он хочет взять? Я сам заплачу! – парень горячился.

– Отец хочет атаману Сиротке дорогой подарок преподнести,– парировала девочка.

Софья со страхом и презрением наблюдала за разговором детей главаря разбойников. Кня- жна Сегорская и какой-то холоп, розовый как ягода от эмоций с вкраплениями бороды, ну что тебе клубника. А брат с сестрой продолжали спорить.

Обсохнув, Енай решил осмотреть местность, и добраться до спрятавшейся в зарослях деревни. Он шёл осторожно, вполне осознавая, что может набрести на разбойников в лю- бой момент. После реформ Петра Первого, роста цен и увеличения налогов обеднело мно- жество людей. Голодные неприкаянные люди уходили в разбойники, и численность человек в одной ватаге доходила порой до ста. Они нападали на деревни и грабили крестьян. Те же в свою очередь, ограбленные государством с одной стороны и разбойни- ками с другой то- же уходили в леса целыми семьями, пытаясь выжить любым способом, особливо с помощью воровства и грабежа на главной дороге империи. Становясь нищими по вине государства, люди не могли рассчитывать даже на то, что смогут попросить милостыню, поскольку вот уже четырнадцать лет действовал указ Петра Первого «О воспрещении нищенства». Государь запретил любое попрошайничество на папертях церквей, монастырях и улицах городов. Таких было велено ловить, бить батогами и отправлять самых работоспособных из них на принудительные работы в столицу, женщин в прядильные дома, а подростков на мануфактуры. Тех же, кто сбегал, отправляли на каторгу. А благодетелей, которые хотели помочь и дать милостыню нещадно штрафовали, требуя суммы сопоставимые порой с иным месячным жалованием. Понимая всё это, уход в разбойники в народе не осуждался. Но тех, кто лютовал сверх меры, душегубов, мироедов и иных мародеров, кто берет у людей последнее проклинали от души. Ежели ты человек, то обижать слабого да сирого, последнее скотское дело, которое ничем не может быть оправдано. Когда Бравлин зашел в перелесок, неожиданно возникший на пути, ему попался раскидистый вяз, и он решил залезть на него, и осмотреть местность с высоты. И действительно, то, что он увидел с высоты, оправдало его ожидания. Сквозь зелень лист- вы мужчина увидел деревню, расположенную достаточно близко. Возле одной избы стояло трое человек, и по цвету платья и силуэту Енай предположил, что он видит Софью. Это была пока догадка. И чтобы убедиться окончательно, ему надо было подобраться поближе. Тем временем, перспектива стать трофеем Софье не нравилась. Пока брат с сест- рой спорили, и обсуждали планы объединения с каким-то атаманом Сироткой, она с раздражением думала о том, что Истомин ни на что не способен. Его изысканных манер никогда не хватит на то, чтобы освободить её. Изыскан этот Истомин, изыскан и трусоват. Уж её любимый Андрей Васильевич непременно бы прискакал, и сразился с сотней раз- бойников, чтобы освободить свою ненаглядную Софью. Какие письма он ей писал! Зачи- таешься! Даже этого удовольствия она теперь лишена по воли мужа, которому прис- пичило ехать в Москву. Теперь ей придется опасаться за свою честь, и ждать случая, что- бы выбраться отсюда. Как она, княжна Сегорская, могла обмануться таким как Иван. Да он красив, но какой-то неживой, замерзшей красотой, словно инеем его подернуло или пылью. Размышления Софьи прервал громкий голос детины.

– Пусть называет цену. Я заплачу!

– Тимоха, не ори! – прозвучал зычный голос. Это из избы вышел высокий здоровый муж- чина лет сорока пяти с окладистой с проседью длинной бородой.

– Заходите! Говорить буду.

За своим отцом вошел и сын, а затем Софья, которая пыталась решить для себя, что ска- зать этому человеку, чтобы спасти себя. Девочка осталась ждать на улице. Женщина не сразу после яркого летнего солнца различила, как выглядит изба внутри. Когда её красивые глаза немного попривыкли, то перед ней предстала комната с лавками по сте- нам, покрытыми красным бархатом. У одной из стен на медвежьей шкуре стояло большое золоченое кресло на подобии трона. На стенах над лавками висели какие-то небольшие картинки. И все это походило на какую-то тронную залу на деревенский или разбойничий манер. Атаман сел в кресло-трон, и уставился на Софью.

– Зови меня Петром Петровичем, – проговорил громко мужчина.

Софья остановилась, глядя на атамана, не зная, что делать. Ей отчего-то хотелось рассмея- ться, потому что увиденное показалось ей несуразным и глупым действом. Но внутренне чувство говорило, что надо бы польстит этому разбойнику, и глубоким реверансом поч- тить его звание. Но вместо этого Истомина пребывала в растерянности.

– Ну что ж мои люди были правы. Ты действительно очень красивая. Как тебя зовут?

– Софья Павловна.

– Какого ты сословия?

– Дворянского.

– Сколько за тебя могут дать родные? Что молчишь?

– Батя, отдай мне её! – вмешался Тимофей, заглядываясь на Софью. – Я тебе все до копей- ки отработаю, да ещё и с прибытком!

Истомина посмотрела на Тимофея, и острое чувство страха пронзило её сердце. Вдруг ей показалось, что тело её не слушается, голоса стали тише, страшная слабость заполнила пространство, голова закружилась, и она потеряла сознание.

На следующий день утром, Велигоровой пришлось осознать всю остроту своих чувств. На постоялом дворе в трактире, сидя за столом, она смотрела на Истомина, который в красках рассказывал Верейскому про похищение Софьи. Енай при разговоре не присутст- вовал. Он не пришел ночевать на постоялый двор. Никто не знал, где он. Евдокия не хоте- ла слушать Истомина, она поднялась из-за стола и вышла на улицу. День был замечатель- ный. Солнце светило, согревая первыми августовскими лучами всю округу. Велигорова беспокоилась за Еная, и с досадой думала, что пока они здесь сидят, Крекшин уже, навер- ное, придумал очередную комбинацию по изменению чужих судеб. И, возможно, её горя- чее желание уберечь Андрея от этого человека может потерпеть фиаско в любой момент. Ей казалось, что, спасая Верейского, она может изменить или облегчить свои вос- поминания о смерти своего мужа. Эти переживания были в ней настолько сильны, что Велигорову никак не трогало отсутствие Софьи, и беспокойство по этому поводу Исто мина. Енай подошел сзади к Евдокии тихо и неожиданно, чем заставил её вздрогнуть.

– Ну, что, княгинюшка, нашел я Софью. Может, скажешь мне, с кем ты разговаривала вче- ра, когда мы вошли на постоялый двор? Ведомо мне, что он с разбойниками водится, – очень тихо, почти на ухо, проговорил Бравлин, – и зовут его Степан.

Голос Еная вывел женщину из навязчивых размышлений. Велигорова обернулась, и посмотрела на мужчину.

– Я жду твоего ответа, княгинюшка.

– Я не знаю его? – не желая давать объяснения, проговорила молодая женщина.

Енай улыбнулся. В этой улыбке читалось, что он знает немного больше, чем спрашивает.

– Не хорошо врать, княгинюшка. Ложь дела бесовское.

Велигоровой не хотелось вдаваться в подробности своей жизни, даже если это был Енай, который вызывал в ней доверие. Это её прошлое, и только её.

– Не доверяешь мне? А жениху своему доверяешь? – не удержался от упреков Бравлин.

– Он мне не жених, – расстроено выдохнула Евдокия, пряча глаза.

– Тогда кто?

– Это дела Преображенской канцелярии, – желая хоть что-то объясниться, тихо проговори- ла женщина, – я не могу рассказать об этом.

– Верейский и тайная канцелярия, шпионит или доносит, – хмыкнул Енай. – Не убедите- льно, княгинюшка!

Евдокия опустила взгляд, и злорадные, насмешливые слова Крекшина снова зазвучали в её голове: «Посмотрите, она убила своего мужа. Он так и не успел воды испить. Тебе, Дунька, нужно быть проворнее». Енай заметил, как грустнеет его княгинюшка, и вот уже непрошеные слезы, потекли по её щекам. Первым желанием Бравлина было обнять люби- мую, утешить, но она жестом остановила его.

– Прости меня, ежели, что не так, Енай. Тебе нужно идти, тебя ждет Истомин.

Велигорова нашла в себе силы, поднять на Бравлина глаза, полные слез.

– Не твоя вина, – хотела сказать она, но осеклась, и поспешила уйти.

Молодой мужчина ничего не понял, но решил, что во всем разберется, как появиться такая возможность. Бравлину ничего не оставалось, как пойти на постоялый двор искать Исто- мина. Вести, которые он нес ему, были хорошие, он нашел его жену. И теперь надо обду- мать план, как её вызволить оттуда. Новость о том, что Софья жива была встречена мрачным Истоминым с энтузиазмом. Он нехотя должен был признать действенной по- мощь человека ниже его по происхождению.

– Да ты, барин, не волнуйся. Спасем мы твою жену, – сказал Енай, увидев в дверной проём куда-то идущего Степана. Верейский с удовольствием пожал руку Енаю.

– Это благородное дело. Ранним утром и пойдем. Я с радостью помогу вам, – Андрей со вершенно искренне был восхищен таким скорым разрешением поисков.

Тем временем, Велигорова стояла у своей кареты и давала указания своему конюху, кото- рый смазывал колеса кареты дёгтем. К ней подошел Степан.

– Ты еще не уехала, горемычная душа?

Голос дяди обрадовал женщину.

– А ты смотрю, частенько здесь бываешь?

– Я Дунька, здесь вместо дозорного. Здешнее начальство нас не трогает, и мы исправно им платим. Вот ежели из столицы или из Москвы кто нагрянет, так завсегда мы должны впе- ред об этом знать. А тут мне верный человек шепнул тревожные вести. Гости к нам непро- шенные грядут, – Степан улыбнулся своей широкой открытой улыбкой.

– Гости?

– Да, Дуня, гости. Может и не к нам, но только поглядеть на них надобно.

Велигоровой почему-то подумалось про Крекшина.

– Дядя, мне нужна твоя помощь. Мне нужно до времени, схоронить у вас одного человека. Его ищет тайная канцелярия.

– Попутчик, что ль твой?

– Он самый. Но только он не должен об этом знать. Он честный человек. Если сведает, то скажет, что ни в чем не виноват, и готов лично оправдаться. Пусть, его твои разбойники поймают, и подержат у себя до весны. Я готова заплатить твоему атаману.

– Так – то оно так, но как же ты его к нам отправишь?

– Я думаю, сегодня вечером или завтра утром он, Истомин и с ними еще четверо пойдут к вам вызволять Софью, женщину которую вы украли. Вот вы его и поймаете. А я потом вашему атаману деньги принесу, если все получится.

Степан почесал затылок.

– Ловко, Дунька. Только атаман много запросит, я его знаю.

– Я заплачу. Только вреда ему не чините никакого, и кормите хорошо, – Велигорова опус- тила глаза, – не хочу, чтобы он на дыбе висел, и показания под пытками супротив себя давал. Знаешь, как Федор мучился. Это сложно забыть, – слёзы опять навернулись на гла- за женщины.

– Положись на меня, я все, как велено, сделаю.

Утро наступило с легким туманом, или дымкой поднимавшейся от низин, и речки. Андрей и Клим шли первыми, за ними Истомин и еще двое, Енай шёл последним. Ему не давало покоя какое-то странное беспокойство, так что он все время озирался и шел позади всех, не очень понимая, чего опасается. Туман придавал окружающему ландшафту сказочный вид. Можно было увидеть в иных очертания вылезающего лешего или чью-то косматую голову с большими глазами, которая на поверку оказывалась кустом или кроной дерева. За последние дни пока шли поиски Софьи, Истомин ни разу не заговорил с Евдокией, но только потому, что был морально вымотан из-за происшедшего, и поражен тем, что она выходит замуж за князя Верейского. Андрей Васильевич странным образом напоминал ему Федора. И он даже иногда думал, что это его друг мстит ему с того Света за предате- льство, когда он в очередной раз встречал князя Верейского. Но выбор Евдокии себе в женихи Андрея вызвал в нем мистический ужас. Словно кто-то там, наверху хотел непо- стижимым образом исправить трагическое прошлое на неотвратимое возмездие. У Исто- мина появились дурные предчувствия, и присутствие Велигоровой только усиливали их. Поэтому, когда он смотрел на утренние туманные пейзажи, ему мерещился Федор, смот- ревший на него с укором и грустью. Ах, если бы здесь был Крекшин, он бы смог объяс- нить ему все, что с ним происходит в его особенной манере и с особой усмешкой, которая вселяла в Ивана уверенность. И тут в первый раз за долгие годы, мужчине захотелось глубокого, деятельного покаяния перед аналоем, где можно пасть на колени и рыдать от бессилия уже совершенных грехов. Вдруг Иван вздрогнул, это вдали залаяла собака. Енай схватил Истомина за руку.