Аннабель Кингсли — самая популярная старшеклассница в нашей школе. Я так и не смогла понять, почему она делала это, только если ей просто нравилось ощущать силу и контроль, который она получала над всеми этими девушками. Все четверо спокойно закончили школу и исчезли из поля зрения СМИ. Их история не соприкасалась с делами об изнасиловании, и я уверена, они были рады, что о них забыли.

Райан преданно навещал меня каждый день после школы, чтобы проверить, как я, и принести домашнее задание. Моя мама была безумно счастлива. Он моментально ей понравился, и она без устали повторяла, как он мне подходит, и я знала, что она права. Я, как могла, демонстрировала свою признательность, но я все еще не оправилась после нападения. Иногда я не могла вспомнить, о чем мы говорили, когда он заходил. Иногда я плакала при нем часами. Пару раз я пыталась поцеловать его, потому что думала, что должна сделать это, как его девушка, но это было странно и пугающе. Я боялась интимной близости. Мне было до чертиков страшно, что я получила такие эмоциональные травмы, что больше никогда не смогу заниматься сексом.

После нападения я посещала доктора Мэрривезер три раза в неделю. Внезапно мне перестало казаться, что терапия — это эгоистичное дерьмо. Я нуждалась в ней. Мне нужно было, чтобы она помогла мне разобраться в моих проблемах. Я не останусь травмированной навсегда. Я была полна решимости исцелиться.

Амелия первая нарушила молчание. Она позвонила мне сама и сказала, что даст показания. Тара была второй. Я была в шоке, когда узнала, что она решила выдвинуть обвинения. Она однажды утром меня навестила, и я не узнала ее.

— Да, я решила, что с черными волосами слишком много возни, — сказала она, садясь напротив меня за кухонным столом, ее локоны снова золотистые.

Я усмехнулась.

— И я подумала, что готическая внешность на самом деле не мое. Я просто пряталась за ней, но, полагаю, ты уже знаешь об этом, — продолжала она.

Я кивнула, глядя на ее удивительно простые шорты цвета хаки и белую футболку.

— Я не должна ничего тебе говорить, но думаю, Тим собирается уступить и пойти на сделку о признании вины. Я признаю, что была бы рада тому, что не придется давать показания в суде.

— Понимаю, — сказала я. — Надеюсь, мне тоже, но дела не очень хороши. Мы говорим о годах в тюрьме. Парни могут попытаться воспользоваться своим шансом. Ну, по крайней мере, Тим. Против него единственного нет ДНК-улик.

Тара усмехнулась.

— Брук, ты думаешь, Паркер и Кэл не попытаются сдать Тима, если узнают, что катятся вниз? В таких ситуациях нет такого понятия, как верность.

Я кивнула, бросив взгляда на свой мобильник. Райан должен был уже быть здесь.

— Ну, я лучше пойду, — сказала Тара. — Опять же, извини за то, что была такой психованной сучкой с тобой раньше. Ты всего лишь хотела взять у меня интервью о пище в кафе? — она подмигнула мне, и я хихикнула.

— Глупо, я знаю. Ну, я не самый лучший сыщик. Что ты от меня хочешь?

Тара обняла меня и скрылась за дверью, оставив меня в одиночестве ждать Райана. Папа еще на работе. Мама пошла в продуктовый магазин за молоком.

Я зашла в гостиную и включила телевизор. Шли четырехчасовые новости, и я подумала переключить на канал MTV или «Браво». На этих каналах показывают что-то бессмысленное, и это определенно то, что мне сейчас нужно. Я замерла, когда на экране показали новую информацию об изнасиловании. Еще одна девушка пришла с заявлением, что была изнасилована тремя парнями, напавшими на меня, но вместе с ними был еще кто-то четвертый. Там были они, те же самые фотографии как прежде выстроились в центре экрана: Кэл, Тим, Паркер … Райан?

Боже мой.

Я смотрела, моргнув несколько раз, потому что знала, что ошиблась. Мой Райан появился в конце линии фотографий, и я подумала, что мои глаза обманывают меня.

Это случилось стремительно. Я не смогла вовремя добраться до ванной. Меня вырвало прямо на ковер в гостиной. А потом я рухнула на пол, уставившись на свою рвоту. У меня нет времени, чтобы помыть пол. Я должна добраться до своего телефона. Где мой телефон? Я дико огляделась, и, заметив его на диване, поспешно набрала номер Райана. Конечно, это ошибка. Райан не хищник. Не насильник. Кто-то обознался.

Мне ответила голосовая почта. Я не оставила сообщения. Меня снова вырвало, а затем я сидела и думала о третьей девушке. Я знала кого-то, кто был изнасилован группой, как и я. Люси! И я набрала ее номер.

— Брук, я не знаю, что происходит, — сказала Люси на другом конце. В ее голосе звучала паника.

— Что значит, ты не знаешь? Он изнасиловал тебя?!

— Я не знаю, почему они показали его фото, Брук, — сказала Люси. — Послушай меня. Он...

— Что, черт возьми, происходит?! — закричала я в трубку. Но я не могла сидеть на месте и ждать объяснений Люси. Мое сердце бешено колотилось, угрожая взорваться, и я хотела получить от него ответы, прежде чем умру.

— Он не...

Я повесила трубку посреди фразы Люси и, оставив свою рвоту впитываться в ковер, направилась к дому Райана. Я забарабанила в дверь. Открыла Кейлен, ее красные глаза большие и испуганные.

— Подвинься, — потребовала я, проходя мимо нее в дом. Я сразу же увидела Райана, сидящего на диване. Его родители с ним. — Рада видеть, что тебя выпустили под залог, — огрызнулась я.

— Брук, тебе не стоит сейчас быть здесь, — сказал мистер Фостер.

Я проигнорировала его.

— Какого черта происходит, Райан? Почему твое лицо в четырехчасовых новостях? Почему тебя обвиняют в изнасиловании?

Меня сильно трясло, я глубоко дышала, пытаясь успокоить нервы и не отключиться от приступа паники.

— Брук, мы не можем обсуждать с тобой это дело. Наш адвокат посоветовал...

— Какого хрена?! Ваш адвокат?! Что происходит?!

Райан посмотрел мне прямо в лицо.

— Я никого не насиловал, — твердо сказал он.

Заговорила миссис Фостер.

— Райан, дорогой, ты не должен...

— Тогда почему ты в новостях? Что случилось? Ради Бога, скажи мне что-нибудь! — кричала я.

— Я был там, Брук, но я ее не насиловал, — ответил Райан. Он провел рукой по волосам. — Боже, мне было четырнадцать.

— Райан, хватит, — сказал мистер Фостер. — Брук, пожалуйста, иди домой.

— Нет!

— Брук, я позвоню твоему отцу, чтобы он забрал тебя.

— Ты что-то сделал? — спросила я Райана, подходя к нему все ближе и ближе.

Он уставился на меня глазами, полными боли. Он открыл рот, чтобы ответить, потом закрыл его.

— Я спросила, сделал ли ты что-нибудь, сукин ты сын.

— Не называй так моего брата! — закричала Кейлен.

Я проигнорировала ее.

— Отвечай! — закричала я в лицо Райану.

Он понял мой вопрос и неохотно покачал головой.

— Тогда ты такой же плохой, как остальные, — прошипела я. Я развернулась и вышла за дверь. Это последний раз, когда я переступила порог этого дома.

Я вернулась домой и пошла прямо на кухню к деревянной подставке для ножей, стоящей рядом с плитой. Я выдернула тесак и направилась вверх по лестнице в спальню.

— Что за херня происходит? Что за херня происходит? — шептала я снова и снова.

Я бросила нож на свою кровать и схватила зимний пейзаж, висящий на стене напротив изголовья моей кровати: зимний пейзаж, который мы с Райаном нарисовали в ноябре. Была моя очередь держать у себя картину, и я повесила ее там, где смогу видеть ее, просыпаясь, каждое утро. Я бросила картину на пол и взяла нож, рассматривая цвета нашей картины и решая, как лучше всего искалечить их. Я плакала в истерике, рвала и рубила холст, пока моя мама не пришла домой, и, бросившись наверх, не выхватила нож из моих рук.

***

Больше девочек. Они пришли из ниоткуда. Я оставалась прикованной к телевизору, и родители заволновались. Я смотрела слишком много новостей. Я была одержима ими, и это ненормально, — так они сказали. Я игнорировала их. Я игнорировала все. Мою школьную работу. Грэтхен навещала меня почти ежедневно и отбирала пульт от телевизора, когда могла. Еду, сон, живопись. Все это. Я игнорировала свою жизнь в пользу того, чтобы сидеть день за днем, и наблюдать истории появления жертвы за жертвой.

Против Райана не выдвинули обвинения ни в одном другом деле, кроме дела Люси. Я узнала о его соучастии через пару недель после того, как закончила школу. Каким-то образом я умудрилась закончить ее с приличными оценками, хотя очень мало готовилась к выпускным экзаменам. Я сдавала их в не учебное время, поэтому мне не пришлось встречаться с другими учениками.

Райан несколько раз пытался связаться со мной. Он не переставая звонил мне, оставлял сообщения, но я так и не перезвонила. Он два раза приходил ко мне домой, только отец по моей просьбе отправлял его назад. Я не могла смотреть ему в глаза. Было слишком много боли, которую я не могла вынести. Я думала, что это даже хуже, чем боль и унижение, которые я испытывала из-за нападения на меня.

Люси пришла ко мне одним летним воскресным вечером, потому что я отказывалась говорить с ней по телефону. Я не злилась на нее, я просто злилась в целом. Я не хотела, чтобы ситуация с Райаном оказалась правдой, а если я не буду говорить с ней, мне не придется узнать об этом.

— Это странно и удивительно, правда? Что эти парни в тюрьме, — сказала Люси, садясь напротив меня в папино кресло.

Я кивнула.

Кэл, Тим и Паркер признали себя виновными в ряде изнасилований. Они заключили сделку по каждому делу, чтобы избежать суда присяжных и исключить возможность получить максимальное наказание. Мне не пришлось давать показания в суде. Мне даже не пришлось присутствовать на предварительном заседании. Меня не вызывали в суд, судья запросил, чтобы я предоставила письменные показания о нападении на меня. Сначала я думала, что хочу посмотреть в лицо нападавшим на слушании — что я должна хотеть пойти насладиться их страданиями и страхом, но я осознала, что сила не в этом. Быть сильной для меня значило не уделять им больше моего времени. Мне не нужно видеть их слез. Мне даже не нужно слышать о них от моего адвоката, но она все равно все мне рассказала, считая, что эти новости принесут мне некоторое удовлетворение.

Парни приняли условия сделки о признании вины, которую составляли мой адвокат и адвокат защиты. Их приговор за нападение на меня был самым жестким, так как они были обвинены как взрослые, но все могло быть гораздо хуже, если бы они выбрали суд присяжных. Они знали, улики против них, так что приняли предложение: виновны в похищении и изнасиловании первой степени, каждый из них будет отбывать наказание в течение пятнадцати лет без права на досрочное освобождение. Это предложение не включало года, которое они получили за другие правонарушения. Они будут находиться в тюрьме на протяжении десятилетий.

— Райан рассказал мне, что случилось, — начала Люси. Она осторожно посмотрела на меня. — Он был там той ночью. Ему было четырнадцать, и он был в команде по плаванию с остальными.

Я сразу же испугалась худшего, и Люси, похоже, знала, о чем я думаю.

— Он не был в этой лиге, Брук. Он даже не знал о ней, пока история не всплыла в новостях.

— Как он мог не знать об этом? — спросила я.

— Брук, кто-нибудь в школе знал о лиге? О ней не знали даже другие члены команды по плаванию.

Я смутилась.

— Почему его фото не было в ежегоднике? Я не видела его на фото команды по плаванию девятого класса.

— Не знаю, ответила Люси. — Может, его не было в тот день в школе, или снимок сделан после того, как он ушел из команды. Какая разница?

— Почему он был той ночью в комнате мотеля, если он не знал о лиге? — спросила я.

— Ну, теперь он думает, что парни собирались предложить ему присоединиться, вот почему они привели его в комнату мотеля. Он думал, что это будет глупая пьянка несовершеннолетних.

Я нахмурилась.

— В любом случае, никто не рассказал ему об их намерениях, потому что он испугался, увидев меня лежащей на кровати.

— Он должен был сражаться за тебя, — горько сказала я.

— Он сражался, — ответила Люси. — Он спорил с ними: Кэлом, Паркером и Тимом. Он пытался остановить то, что они делали со мной, а Паркер и Тим избили его. Они угрожали ему, чтобы он молчал. Он не сказал родителям, что случилось, когда вернулся домой. Они отвезли его в скорую помощь, но он не назвал имен своих обидчиков. Это вбило клин между ним и его родителям на долгое время. Он просто... отступил.