— В таком случае передайте ей мои соболезнования. — Бланш нахмурилась, а затем неожиданно для себя выпалила: — Я уверена, вы непременно найдете достаточное количество ярдов нужной вам ткани где-нибудь в другом месте.

Майла сразу стала пунцовой, поскольку ее дочь, Фиби Рэнгл, славилась своими внушительными размерами в ширину. Дверь магазина негодующе захлопнулась, и Бланш снова осталась одна. В ушах у нее все еще звучали обрывки случайно услышанного разговора: «…засиделась в девках… ее вина… совершенно забыла, как себя вести».

Господи, что это с ней? Почему она приняла эти слова так близко к сердцу? Бланш всегда удавалось держать себя в руках. Нет, нельзя давать волю чувствам! У нее всегда это получалось, получится и на этот раз.

К полудню Бланш удалось продать несколько фарфоровых чашек, какую-то хозяйственную мелочь и несколько ярдов шелка. Она поручила клерку купить немного продуктов и отнести их в дом Пристли. Майкл Фолджер с радостью согласился: все равно у него на данный момент не было никакой работы, а слоняться без дела и получать за это жалованье, было не в его духе.

Когда Фолждер ушел, Бланш подосадовала на себя, что не дала ему немного денег, с тем чтобы он купил для нее какой-нибудь еды. Пустой желудок настойчиво требовал к себе внимания. С каким удовольствием она бы сейчас выпила желудевый кофе, который готовит миссис Адамс. И как ей не пришло в голову захватить с собой пару лепешек?

Девушка осталась совершенно одна. Продавщица Дора на работу сегодня не вышла; правда, прибегал ее младший братишка и сказал, что Дора заболела. Значит, увольняться она пока не собирается, хотя бы это хорошо.

Во время обеденного перерыва Бланш решила вздремнуть немного в кабинете отца, впрочем, фактически это был ее рабочий кабинет. Громоздкую конторскую мебель Бланш недолюбливала. Секретер и шкафы с выдвижными ящиками, набитыми бумагой и документами, напоминали ей о пресловутом чувстве долга, которое на протяжении стольких лет внушала ей Мариса.

На стене, возле двери, висел документ, выданный деду Бланш и подтверждающий его право основать собственную торговую компанию. Этот документ был вставлен в рамочку и успел изрядно пожелтеть от времени. Посреди комнаты стоял добротный стол орехового дерева, который видел лучшие времена и был свидетелем процветания дома Пристли.

Устало опустившись в старое кожаное кресло, Бланш потерла закрытые веки, стараясь избавиться от навязчивых колонок цифр, то и дело возникающих у нее перед глазами. Бланш размяла онемевшие плечи. Господи, сколько всего еще нужно сделать! Но сейчас ей больше всего на свете хотелось горячей еды и благословенной тишины. Цифры, мелькавшие у нее перед глазами, постепенно исчезли, зато вместо них стали возникать картинки аппетитных дымящихся блюд. Бланш отдала бы сейчас все, что угодно, за бифштекс или горячий пирог с мясом, или ломоть яблочного пирога, не говоря уже о ее любимом десерте с миндалем! В конце концов, девушку сморил сон, и она уснула прямо в кресле, в котором сиживал еще ее дедушка.

Но вскоре что-то растревожило сон Бланш, что-то не очень приятное. Запах чеснока. Этот неприятный запах, смешанный с «ароматом» эля, вызывал в ее мозгу только одну ассоциацию. Нет, только не это! На сегодняшний день с нее хватит приключений: сначала выходка отца, потом известие о нападении на фургон, а теперь еще этот отвратительный запах Генри Торна.

Окончательно проснувшись, Бланш увидела прямо перед собой круглое красное лицо с лоснящимся подбородком и мясистым носом. Опираясь толстыми руками о подлокотники кресла, над ней склонился Генри Торн. Его крепкие обтянутые бархатом ноги прижимались к ее коленям, лицо кривилось в плотоядной ухмылке.

— Спишь за штурвалом, Бланш Пристли? Так ты вряд ли ты продашь много товара. Женщины только одной профессии могут зарабатывать, когда они спят.

Генри засмеялся, пахнув на Бланш очередной порцией чесночного смрада. Сморщив носик, Бланш помахала перед собой рукой, отгоняя пары тяжелого дыхания.

— Тебе бы тоже не мешало прилечь после обеда.

— Только с тобой, моя лапочка. — Генри Торн опустил свою лапу на колено Бланш.

— Дай мне встать! — потребовала она. — И немедленно убери от меня свои лапы!

Генри, не переставая похотливо улыбаться, выпрямился и отступил назад ровно на столько, чтобы позволить Бланш подняться с кресла. Не успела она это сделать, как Торн схватил ее, словно в тиски, и, не давая опомниться, прильнул толстыми влажными губами к ее нежному рту.

Бланш отчаянно пыталась вырваться. Она сжала кулаки и принялась молотить по толстому телу Генри Торна. Наконец ей удалось освободиться и глотнуть немного воздуха.

— Пошел вон, негодяй! Убирайся!

Но Торн не обратил на слова Бланш никакого внимания. Он снова схватил девушку за талию и впился губами в ее шею.

— Как ты смеешь, немедленно отпусти меня…

Бланш с силой оттолкнула мужчину от себя и пятилась назад до тех пор, пока не оказалась прижатой спиной к стене между шкафом и секретером.

Торн лишь похотливо хохотнул и, желая подчеркнуть, насколько смехотворны эти усилия, буквально пригвоздил Бланш к стене. С виду Генри Торн казался несколько рыхлым, но под мясистой оболочкой этого наглеца скрывалась недюжинная сила. Несколько раз он уже предпринимал попытки «познакомиться поближе», однако Бланш давала ему резкий отпор, чем, похоже, только веселила толстяка. Оставалось надеяться, что и эта стычка закончится для него еще одним разочарованием.

В конце концов, не осмелится же Торн овладеть ею тут же, на полу кабинета, хотя сейчас он как никогда был близок к этому. Охваченный безумным желанием, Торн, не мигая, смотрел в ее необыкновенные медовые глаза. Изящно изогнутые полуоткрытые губы девушки сводили его с ума. Он плотоядно облизнулся и, не долго думая, приник ко рту Бланш. Его пропахший чесноком язык властно раздвинул ее губы. Этого Бланш выдержать уже не могла: ее просто вырвало.

Генри Торн был вполне нормальным мужчиной, с естественными мужскими потребностями, но его гастрономические пристрастия стали главной причиной, по которой утонченные женщины Согуса всячески избегали общения с ним. Бланш не была исключением. Но, откровенно говоря, не только запах чеснока стоял между Торном и предметом его вожделений.

Генри Торн принадлежал к числу тех людей, которые всего добиваются сами, не брезгуя, правда, никакими средствами в достижении цели. Он жаждал завоевать уважение высших слоев общества почти так же, как богатства и власти. Желания плоти находились у Торна не на первом месте, но присутствие Бланш действовало на них, как красное полотнище на быка. Торн хотел стать владельцем Торговой и фрахтовой компании Пристли, но еще больше он хотел обладать телом Бланш. Поскольку одно желание не исключало другого, Торн собирался приложить все усилия для достижения заветной цели. Он всегда славился своим умением доводить до конца любое начатое дело. Его терпение было поистине безграничным. Но, оказывается, и безграничное терпение однажды может лопнуть.

— Проклятье! — взревел Торн, отпрянув от Бланш.

Девушка зажала рот рукой и поспешила встать за письменный стол так, чтобы он находился между ней и Генри. Торн в этот момент испытывал невероятное унижение. Бланш даже побледнела, увидев, как он яростно ударил кулаком по стене. «Хорошо, что я не успела пообедать», — подумала девушка.

— Я пыталась предупредить тебя… что неважно себя чувствую, — пролепетала Бланш.

Торн оперся руками о крышку стола и угрожающе подался вперед.

— Ты возомнила себя королевой, Бланш Пристли. Считаешь себя самой умной? Но я думаю иначе, — с этими словами толстяк схватил со стола испещренные цифрами листы бумаги и потряс ими в воздухе: — Вот! Это подтверждение того, что женщине место в постели мужчины, а не в кабинете. Ты разорена, и, тем не менее, слишком упряма, чтобы признать это. Ваш последний фургон с товаром стал легкой добычей каких-то налетчиков, а все потому, что тебе нечем платить за охрану! В твоем магазине нет ничего стоящего…

Итак, Торн рылся в ее бумагах и разгуливал по ее магазину, прежде чем наброситься на нее. К тому же он знает о нападении на фургон. А не его ли рук это дело? Зная Торна, Бланш могла предположить, что тот не побрезгует нанять отъявленных негодяев и налетчиков, если это сулит ему выгоду.

Бланш, конечно же, не стала бездоказательно обвинять Генри, чтобы не разозлить его еще больше. Вместо этого она как можно спокойнее сказала:

— Тебя не должно волновать, как идут у меня дела и что лежит на полках моего магазина. Моя жизнь тебя не касается. А теперь уходи, мне нужно работать.

— Я сам решаю, что меня касается, а что — нет. Так вот: Торговая компания Пристли меня очень даже интересует, — Торн попытался через стол схватить Бланш за руку, но она увернулась. — Я собираюсь завладеть этой компанией. А также и тобой в придачу, нравится тебе это или нет. Еще до Рождества, моя дорогая, ты станешь миссис Торн. Я одену тебя как принцессу и заезжу как кобылу.

Глаза Торна плотоядно блеснули, и он захохотал, обдав Бланш очередной порцией чесночного смрада.

— Надеюсь, что твои мечты так и останутся мечтами.

Торн смерил девушку таким взглядом, что у нее внутри все похолодело. Похоже, Генри негласно объявил ей войну. Сумеет ли она одна противостоять ему? Бланш к ужасу своему поняла, что обречена.

Глава 5

Впервые Торн так открыто угрожал ей. Однако Бланш, несмотря на то, что Генри действительно становился опасен, не стала скрывать своего презрения. Она лишь засмеялась в ответ.

— Посмотри на себя, Генри! Не будь смешон, этого не произойдет никогда!

— Напротив, моя киска, ты будешь принадлежать мне, и это случится даже раньше, чем ты думаешь. Я был с тобой слишком мягок. Пора повзрослеть, Бланш.

Темные глаза-щелки Торна сузились еще больше, отчего его лицо приобрело зловещее выражение. Генри обошел стол и весь напрягся, словно готовясь к решительному броску.

— Пораскинь мозгами, глупая: я могу быть очень великодушным мужем. — Торн зловеще понизил голос. — Меня, например, можно будет уговорить не прятать под замок твоего сумасшедшего папашу.

— Мой отец не сумасшедший! — вспыхнула Бланщ, лихорадочно обдумывая путь к отступлению.

А Торн, упиваясь ее беспомощностью, продолжал:

— Этот безумец несколько месяцев назад заложил ваш драгоценный дом, а джентльмен, у которого находится вексель, сейчас попал в крайне затруднительное положение. Помочь ему выбраться из этого положения для меня — вопрос нескольких дней.

Воспользовавшись замешательством девушки, Торн одним прыжком оказался возле нее и схватил за плечи.

— Ты омерзителен, Генри, не трогай меня! — отбиваясь, закричала Бланш.

Но Торн только крепче вцепился в нее и попытался опрокинуть на стол, наваливаясь на Бланш всем своим грузным телом.

— Ты моя, — прорычал он, положив свою пухлую руку на ее грудь.

Затем Торн вновь попытался поцеловать Бланш. Он прижал девушку к столу и завладел ее ртом. Повинуясь чисто животному инстинкту, Бланш вцепилась в мясистую шею насильника как раз в тот момент, когда он начал стягивать с ее плеча платье. Взвыв от боли, Торн на мгновение ослабил хватку. Одновременно раздался шум открываемой двери, и на пороге кабинета возник Майкл Фолджер, который как вкопанный застыл на месте.

— Мисс Бланш? — растерянно пробормотал клерк.

Глаза Фолджера готовы были вылезти из орбит при виде распятой на столе его работадательницы и кем: Генри Торном! Майкл бросился хозяйке на помощь, но убийственный взгляд Торна словно пригвоздил его к полу.

Торн прекрасно понимал, что клерк не представляет для него особой угрозы, и все же решил отступить, чтобы избежать скандала. Зажав ладонью расцарапанную шею, он отпустил Бланш и отошел в сторону.

— Убирайся, Генри! И запомни: тебе никогда не достанется ни наш дом, ни наша компания. Я сожгу все дотла!

Торн бросил на Бланш жуткий взгляд, от которого у нее мороз пробежал по коже.

— Ты еще пожалеешь об этом, Бланш Пристли. Клянусь, у меня непременно будет то, что я захочу. Я сделаю так, что ты проклянешь тот день, когда ответила отказом на мое великодушное предложение.

С этими словами толстяк бросился к выходу, едва не сбив с ног бедного Фолджера.

Бланш вздрогнула от грохота входной двери и в изнеможении сползла на пол. Только теперь она осознала весь ужас случившегося. Все уже давно шло к этому: Генри Торн преследовал Бланш с первого дня своего появления в Согусе, то есть чуть больше года. Поначалу девушке не слишком досаждали его ухаживания, но с каждым днем Торн становился наглее и настойчивее, а в голосе толстяка все чаще звучали мстительные нотки. Сегодня Бланш перешла все границы. Надо же: ее стошнило прямо во время поцелуя! Да, ей крупно повезет, если Торн не зарежет ее спящей!