— Вот даже как? Значит, Седой опять над ней снасильничал? — еще больше разъярился Цыган. — Ну я с ним сейчас поговорю! Настя нужный нам человек, а не телка, над которой можно издеваться!

— Не похоже было, чтобы насильничал, — спокойно возразил Проня. — Она, по-моему, от бабьего удовольствия орала. Как всегда, — не без ехидства добавил он своим тихим голоском.

Не в силах его больше слушать, потеряв над собой всякий контроль, Цыган ворвался в кабинет к своему ненавистному главарю. У него был такой безумный вид, что Седой, как обычно, сидевший за столом, даже приподнялся.

— Что стряслось, Сашка? — изумленно воззрился на него своими водянистыми глазами.

— А ты чего выделываешь с Настей? — крикнул ему в лицо Цыган. — Зачем над ней насильничаешь? Это беспредел!

— Неужто она сама тебе так все объяснила? — недоверчиво покачал головой Седой, снова садясь и будто бы не обращая больше внимания на то, что его соперник взбешен и еле владеет собой. — Обманывает она тебя, кореш, — добавил с сочувствием больше похожим на издевку. — Все у нас было, как обычно, по взаимному согласию.

— Врешь, Седой! Я ей верю, а не тебе! — вне себя крикнул Цыган. — Оставь ее в покое! По-хорошему говорю!

— Зачем же так горячиться из-за бабы? — сдерживая гнев, поскольку дорожил подельником и знал его отчаянный нрав, поморщился главарь. — Бери ее себе за ради Христа-Бога! Еще раз говорю: не насильничал я! Да разве мы впервой этим с ней занимались?

— Сам знаю, что не впервой, — хмуро бросил Цыган, успокаиваясь. — Но теперь она моя, Седой, и ты это учти! Иначе разойдутся наши пути-дороги.

— Крепко она забрала тебя в сети, кореш, — с деланным спокойствием покачал головой главарь, не выказывая, что в душе у него кипит злоба. — Но Настя это умеет. Раз так, можете гулять, голуби! — заключил он, отводя от Цыгана глаза, и угрюмо добавил: — Однако за то, что пыталась нас поссорить, я ее накажу.

— Говори прямо, что хочешь с ней сделать! — снова нахмурился Цыган, сжав кулаки. — Но знай: я ее в обиду не дам!

— Опять ты за свое, — с досадой поморщился Седой. — Я же сказал: гуляйте! Передай только, что отменяю задание, которое дал ей насчет второй девчонки Юсуповой. Тут уж на меня не обижайтесь!


Когда вечером Сашка Цыган рассказал Насте о своем крутом разговоре с их главарем как о своей победе над ним — о согласии больше не вставать между ними, она с сомнением покачала головой.

— Думаю, радоваться нам еще рано. Я знаю Василия: он затаил на нас зло, но этого не показывает. Пока мы ему нужны, — вздохнув, убежденно произнесла она. — Напрасно ты ему веришь!

— Может, ты и права. Придется ухо держать востро, — согласился Цыган и, вспомнив об угрозе Седого наказать Настю, спросил: — А что за задание он тебе дал? Ты ничего мне об этом не говорила.

— Этим он и купил меня, Сашенька, иначе я ни за что бы ему не далась! — с видом невинной жертвы и бессовестно привирая, ответила Настя. — Знал, подлец, что мне жаль девчонок и хочу спасти их от Костыля.

— Так что же он тебе поручил? — нетерпеливо перебил ее Цыган.

— Поехать к фирмачам и добиться, чтобы нашли покупателя на мою вторую княжну, Наденьку, — объяснила ему Настя. — Сказал, что тогда у него будет резон отказать Костылю. По-моему, Седой тоже ненавидит мокрушника.

— Знаю. Он задумал с ним покончить, — спокойно, как о ничего не стоящем пустяке, подтвердил Цыган. — Но пока затаился. Как паук плетет паутину и ждет подходящего момента. — Он сделал паузу и угрюмо добавил: — Мне жаль, Настя, но у тебя ничего не выйдет. Девчонку ты не спасешь!

— Это почему же? У меня все получится! Я уговорю фирмачей — вот увидишь! — с энтузиазмом воскликнула Настя.

— Седой велел тебе передать, что отменил задание. В отместку за то, что нас с ним стравила, — насупив брови, просто объяснил Цыган. — Так прямо и сказал!

Видно, Настя уже настроилась отвоевать Наденьку у Костыля, и ответный удар, нанесенный ей Седым, попал точно в цель. Она сразу как-то поникла, и некоторое время оба молчали. Потом Цыган, бесшабашная натура которого не переносила тоски, чтобы приободрить подругу, сказал:

— Ну и чего ты из-за этого так расстраиваешься? Дочка она тебе, что ли? Да и Седой, может, еще передумает. Видишь, у него семь пятниц на неделе!

— Нет, не передумает, — с мрачной убежденностью возразила Настя и самолюбиво добавила: — И я Седого больше об этом не попрошу. У меня есть и другой путь спасти девчонку!

— И какой же? — повеселев, усмехнулся Цыган. — Задушить Костыля в объятиях?

— Почти угадал, — не принимая его юмора, серьезно ответила Настя. — Насчет объятий ничего не получится, потому что я на дух его не переношу. Но ты попал в точку, так как я собираюсь заложить этого мокрушника. Не станет Костыля — не будет и проблемы. Разве не так?

— Претит мне стукачество! Стоит ли тебе мараться, Настенька? — брезгливо поморщился Цыган. — И братва узнает, не простит. Давай я его лучше замочу!

— Не бери в голову, Сашка! Что я, в ментуру стучать собираюсь? — успокоила его Настя. — И тебе марать руки об эту падаль не стоит! Я хочу навести на него Юсуповых, и они нас от Костыля избавят. Это уж точно!

Принятое решение воодушевило Настю. У нее вмиг поднялось настроение, а вместе с ним проснулись и чувственные эмоции. Она бросила на любовника горячий взгляд, и тот мгновенно откликнулся на ее призыв. Цыгана давно уже тяготил этот разговор, и, вскочив с места, он нежно обнял свою зазнобу, поднял на руки и как драгоценную добычу понес в спальню.


Разбирая деловую почту, Петр Юсупов сразу приметил среди солидных конвертов с отпечатанными адресами и типографскими штампами совсем простенький, надписанный от руки неровным почерком. «Наконец-то они прислали свои требования», — подумал он, чувствуя, как часто застучало у него сердце. Его ничуть не удивило, что похитители направили их ему, а не отцу. Понимал, на чье богатство зарились, готовя свое преступление.

Быстро схватив конверт и резко отодвинув в сторону кипу писем, он вскрыл его и убедился, что ошибся: письмо оказалось от Зины. В нем говорилось:


«Петя! Я знаю, что ты меня проклинаешь за то, что сгоряча натворила, когда так жестоко со мной порвал после наших незабываемых встреч.

Пишу тебе не для того, чтобы оправдываться! Теперь, когда боль обиды уже не та, что толкнула меня на ужасную месть, сама понимаю, что нет и не может быть мне прощения за совершенное преступление!

Я хорошо сознаю, что никогда уже не испытаю счастья вместе с тобой, и возврата к прошлому нет. Но сейчас, когда я одумалась и меня мучит совесть, мне хочется, насколько возможно поправить то, что наделала, потеряв от горя рассудок. К несчастью, вернуть вам Оленьку и Надю уже не в моих силах, но сообщу то, что знаю, и надеюсь, это поможет их спасти.

Когда я в ярости думала о том, как бы отомстить, мне встретился один тип, которого знала раньше. Это — нехороший человек, Петя! Он бежал из тюрьмы и скрывается под чужим именем. Я его только что узнала — Георгий Шилов. А кличка у него была Костыль. Оказалось, что он связан с теми, кто ворует людей, и он враг и тебе, и твоему отцу. Вот как мир тесен! Это он все организовал, а мне уже нельзя было идти на попятный. Иначе бы он меня убил!

Девочек я с тех пор не видела. Знаю только, что подлецы будто бы хотели их продать за границу, когда получат выкуп. Но верить этому Костылю нельзя! Он может их убить. Это — мокрушник со стажем! Найдите его, пока не поздно!

Я понимаю, Петя, что не заслуживаю пощады. И все же прошу меня ему не выдавать. А я обязательно сообщу сразу, если что-нибудь узнаю о твоих бедных сестричках. Да простит меня когда-нибудь Бог! Зина».


Прочитав письмо, Петр испытал двоякое чувство. Гневное негодование на преступницу, сделавшую жертвами своей мести ни в чем не повинных девочек, странным образом смешалось с самолюбивым удовлетворением, что оказался прав, и Зину толкнула на это не подлая корысть, как соучастницы банды, а ее несчастная любовь к нему и жажда мести.

Выйдя из оцепенения, Петр Юсупов, не теряя времени, позвонил отцу.

— Это уже кое-что, — выслушав его взволнованное сообщение, обрадованно сказал Михаил Юрьевич. — Не знаю, совесть у нее заговорила или причина в чем-то другом, по, думаю, она скоро снова выйдет с тобой на связь, и это может нам здорово помочь.

Он на мгновение прервался, размышляя, и добавил:

— Если установит контакт, пообещай ей, что не будем преследовать, и сули золотые горы, лишь бы помогла найти и вернуть наших малышек!

— Само собой, папа. Я уже об этом подумал, — ответил Петр. — Ты считаешь, она не побоится? Поверит?

— Ее к этому, видимо, вынудят обстоятельства, — высказал предположение Михаил Юрьевич. — И поверить ей придется, если выбора нет.

— Ты сам установишь адрес, где укрылся Башун, или мне этим заняться?

— Мне это проще сделать. Занимайся своими делами, а я буду держать тебя в курсе. Все! Не будем терять времени, — заключил Михаил Юрьевич, прерывая связь.

Чтобы установить адрес Воронцовой, по месту жительства которой был зарегистрирован «гражданин Шилов», ему потребовалось не более пятнадцати минут. Он хотел было вызвать к себе Сальникова, но передумал и, предупредив секретаря, быстро спустился к машине. Подъехав к красивой восьмиэтажке в переулке, примыкающем к Тверской, с трудом нашел место для парковки, и решил прежде всего переговорить с жильцами дома.

Дело было привычным, и, представившись оперуполномоченным милиции, он завязал разговор со словоохотливыми старушками и мамашами, гулявшими с детьми во дворе дома.

Как вскоре выяснилось, большинство из опрошенных видели невысокого человека, по-видимому, проживавшего в квартире Воронцовой.

— А вы знаете хозяйку квартиры? Кто она такая, и почему сдает ее в наем? — продолжал расспросы Михаил Юрьевич. — Она материально нуждается?

— Да что вы! Она ведь всегда хорошо выглядит и одевается, — в один голос заявили соседки. — Мы ее знаем, так как эта Воронцова заведует детдомом, куда поместили сынишку наших жильцов, погибших в автокатастрофе.

— А вот и она сама идет, — воскликнула одна из них, указывая на вышедшую из подъезда громоздкую, тучную даму. — Можете у нее спросить.

Михаил Юрьевич быстрым шагом настиг Катерину и, показав удостоверение в красных корочках, вежливо сказал:

— Прошу извинить, гражданка Воронцова, но я должен задать вам несколько вопросов относительно вашего жильца.

— А в чем дело? — остановившись, спросила она, заметно побледнев, несмотря на толстый слой макияжа.

— Да ничего особенного. У нас перерегистрация приезжих, — с равнодушным видом объяснил Юсупов. — Мы послали Шилову повестку, а он почему-то не явился. Заболел, что ли?

Но ушлую Воронцову трудно было провести. «Не больно-то похож ты на посыльного, — испуганно подумала она, правильно ценив слишком солидный вид „опера“. — Ищут они моего котика!» И, не растерявшись, с деланным спокойствием бросила:

— А кто его знает! Он у меня больше не живет. Отказала ему, — находчиво соврала она «сыскарю». — Обещал оплатить за месяц вперед, но обманул. А мне одной трудно растить ребенка. Сами понимаете!

— Не знаете, куда переехал Шилов? Ведь, наверное, обещал отдать долг? — на всякий случай спросил Михаил Юрьевич, хотя заранее предугадывал ответ. Нутром чуял фальшь в ее поведении.

— Да я уже простилась со своими денежками, — с наигранным раздражением махнула рукой Катерина. — Как же, расплатится он, держи карман шире! Не надо было мне, дуре, пускать к себе этого проходимца!

— Понятно. Еще раз извините за беспокойство, — так же вежливо завершил с ней разговор Михаил Юрьевич, как и начал.

Но про себя подумал: «Она явно испугана и лжет. Наверное, с ним спит. Надо установить наблюдение!»


Катерина Воронцова только внешне сохранила спокойствие, разговаривая с «опером». Разволновавшись, она еще с дороги позвонила домой, где, ничего не подозревая, отсиживался ее «котик».

— За тобой вовсю охотятся менты, а ты себе и в ус не дуешь! — с испугу резко обрушилась она на своего возлюбленного. — Они ищут Шилова, понимаешь?

— Значит, установили, что это липа, — после минутной паузы упавшим голосом отозвался Башун. — Придется мне от тебя срочно линять, Катюша!

— А разве нельзя и так обмануть ментов? — возразила Воронцова, которую не устраивала подобная перспектива. — Ведь они ищут Шилова, и я им сказала, что выгнала его за неуплату.

— Это ты правильно сделала, — уже бодрее похвалил ее Башун. — Но увидишь, они не отвяжутся! Могут нагрянуть к нам с проверкой, — озабоченно добавил он.