Джоанна Линдсей - Похищенная невеста

– Черт побери, доктор, почему она не приходит в себя? Прошло уже трое суток, и вы сами сказали, что рана легкая, не потребовалось даже перевязки!

Джон нервно вышагивал по спальне Кристины, пока старый доктор Уиллис закрывал саквояж.

– Судя по тому, что мистер Кэкстон рассказал мне, боюсь, состояние Кристины вызвано скорее умственными, чем физическими причинами. Когда она очнулась в первый раз и услышала еще один выстрел, она посчитала, что ее сын убит. Нет никаких причин, почему она не должна очнуться - просто сама не желает.

– Но ведь ребенок жив!

– Мы это знаем, а она - нет. Могу лишь посоветовать сесть с ней рядом и все объяснить - попытаться вывести ее из обморока. И не расстраивайтесь так, Джон. За все время я ни разу не потерял пациента, который умер бы из чистого упрямства…, кроме вашей матери, конечно. Но она не теряла сознания, просто заставила себя умереть. Поговорите с Кристиной. Скажите, что сын нуждается в ней. Все что угодно, лишь бы она очнулась. Это главное, остальное не важно.

После ухода доктора Уиллиса в комнату вошел Филип и остановился у кровати.

– Что сказал Уиллис? - мрачно спросил он.

– Она просто не желает открыть глаза! Черт бы все это побрал! Вынуждает себя умереть, совсем как наша мать.

***

Уже поздно ночью, после того, как Джон провел весь день с Кристиной, тихо объясняя, что Филип Джуниор жив, она наконец открыла глаза. Взглянув на измученного брата, сидевшего у ее постели, Кристина сначала не поняла, почему он здесь. Но потом вспомнила, что случилось. Малыш?!

– О Боже, нет! - истерически вскрикнула она.

– Все хорошо, Крисси, Филип Джуниор здоров. Жив и здоров, клянусь! - поспешно заверил Джон.

– Не…, не лги мне, Джон, - всхлипывала Кристина.

– Клянусь, Крисси, волоска с его головы не упало! Спит в соседней комнате!

Но Кристина никак не могла успокоиться.

– Я слышала выстрел! Слышала!

– Это Томми уронил пистолет на пол! Никто не был ранен, тем более Филип Джуниор!

Кристина откинула одеяло и хотела вскочить, но слепящая боль прострелила ее голову, и она снова упала на подушку.

– Я должна видеть сама!

– Хорошо, Крисси, если не веришь мне. Только садись помедленнее. Ты трое суток не вставала с постели.

В конце концов Джону пришлось перенести сестру в детскую. Осторожно опустив ее на пол около колыбельки, Джон поддерживал Кристину, чтобы та не упала.

Кристина молча смотрела на спящего сына. Спустя несколько долгих мгновений она поднесла ладонь к маленькому личику, ощущая теплое дыхание…, погладила пухлую щечку. Малыш шевельнулся и повернул голову.

– Жив… - счастливо пробормотала она. Джон подхватил сестру и отнес обратно в спальню. Кристина снова начала рыдать, но уже от радости.

– Сейчас я прикажу принести тебе ужин, Крисси. Потом ты сможешь отдохнуть.

– Но ты сказал, что я проспала трое суток. Сколько же мне отдыхать?! Пожалуйста, расскажи, что случилось, Джон.

– Один из слуг Хантингтонов отыскал меня в конюшне. Его послал лорд Хантингтон предупредить, что Томми вооружен и собирается нагрянуть к нам. Я услышал первый выстрел, прежде чем добрался до дома, и нашел Томми в холле. Пистолет случайно разрядился, ты закричала, и я подумал, что Томми успел убить Филипа. Но, поднявшись наверх, увидел, что ты ранена… Господи, Крисси, мне показалось, что ты мертва. Не потеряй ты сознание, ты бы знала, что Филип Джуниор жив. Первый выстрел не потревожил его, но от второго он проснулся и орал во все горло. Даже Джонси не могла его успокоить.

– А Филип? Не ранен?

– Нет, конечно. Вы оба были бы невредимы, если бы ты не бросилась под пулю. Я знаю, почему ты это сделала, Крисси, но не мое дело открывать Филипу глаза. Благодарение Богу, рана оказалась неопасной!

– Где сейчас Филип?

– Думаю, внизу, продолжает накачиваться виски, как делал последние три ночи.

– А Томми? С ним все в порядке?

– Он, кажется, потрясен больше, чем все мы. Он был твердо уверен, что убил тебя. Плакал, как ребенок, когда я сказал ему, что ты всего лишь потеряла сознание. Только боюсь, что он арестован. За то, что стрелял в тебя.

– Но я здорова, и ничего не случилось. Джон, попробуй добиться, чтобы его выпустили из тюрьмы.

Томми потерял рассудок, потому что я разорвала помолвку. Постарайся сегодня же освободить его.

– Посмотрю, что можно сделать, но сначала принесу тебе поесть.

***

– Мисс Крисси! Проснись, дорогая! Кое-кто хочет видеть мамочку!

С трудом повернувшись, Кристина увидела Джон-си с Филипом Джуниором на руках и улыбнулась, поскольку малыш ерзал и был явно голоден. Расстегнув сорочку, она поднесла сына к груди, Джонси, чем-то взволнованная, хлопотливо прибирала комнату.

– Что это с тобой? - удивилась Кристина.

– Мало того, что ты меня насмерть перепугала, подумать только, три дня пролежать без сознания! А тут еще твой братец посмел спросить, сможешь ли ты поговорить с мастером Томми! Если бы меня спросили, ни за что бы не позволила… Но кто теперь со мной советуется?!

– О, перестань ворчать, Джонси. Я увижусь с Томми, как только покормлю Филипа Джуниора.

– Может, ты еще не совсем здорова? - с надеждой в голосе спросила Джонси.

– Ничего со мной не случилось! А теперь спустись и передай Томми, чтобы подождал.

Немного погодя Томми постучал - как раз тогда, когда Кристина наклонилась, чтобы положить малыша в колыбельку. Открыв дверь, она заметила, что на Томми дорожный костюм, и пригласила его в комнату.

– Крисси, я…

– Не нужно, Томми. Не стоит говорить на эту тему.

– Но я хочу, - настойчиво сказал он, беря Кристину за руку. - Мне очень жаль, Крисси. Поверь мне! Я ни за что не причинил бы тебе зла!

– Знаю, Томми. Знаю.

– Только теперь я понял, как ты любишь Филипа Кэкстона. Мне следовало бы сообразить это раньше, но я был слишком поглощен собственными чувствами. Когда Кэкстон приехал сюда, я видел в нем лишь соперника. Но теперь я вижу, что ты никогда не была моей…, и всегда принадлежала ему. Передай ему, что я сожалею о случившемся. Он все еще спит, иначе я бы сам попытался поговорить с ним.

– Можешь сказать ему позже.

– Нет, меня здесь не будет. Уезжаю сейчас.

– Но куда?

– Решил вступить в армию по примеру Джона, - смущенно пробормотал Томми.

– Но твое поместье? Земли? Отец нуждается в тебе! - охнула Кристина, хотя видела, что Томми уже все решил.

– Мой отец еще не стар. Мне здесь нечего делать. Я, как и ты, Кристина, всю жизнь прожил на одном месте. Пора и мне повидать мир.

Он дружески поцеловал ее в щеку.

– Мне никогда не найти такую, как ты, Кристина, но, может быть, я все же встречу кого-нибудь.

– Надеюсь, Томми. Правда, надеюсь. И всей душой желаю тебе счастья.

После ухода Томми Кристина долго стояла, глядя на закрывшуюся дверь и ощущая невыносимую тоску и одиночество, словно потеряла маленький кусочек сердца. Томми, с которым она только что говорила, был прежним, тем, кого она любила как брата, и Кристине будет очень не хватать его.

Филип проснулся с дикой головной болью. Солнечные лучи, струившиеся сквозь раскрытое окно, лишь ухудшали дело. Заметив к тому же, что он полностью одет, если не считать одной туфли, Филип тихо застонал.

Прошлой ночью Джон сказал, что Кристина наконец пришла в себя. Или ему все приснилось? Ну что ж, это можно легко выяснить.

Филип встал, поморщился от острой боли в висках и поклялся, что больше не прикоснется к спиртному. Плеснув в лицо холодной водой, он выпрямился, держась за комод, пока боль не унялась.

Некоторое время спустя он даже сумел разжечь огонь в камине, сбрить щетину и переодеться. Почувствовав себя почти человеком, Филип решил, что сейчас самое время навестить Кристину.

Поскольку их комнаты находились рядом, Филип сумел войти незамеченным и застал Кристину в постели. По странному совпадению поверх белой кружевной сорочки на ней был черный бархатный арабский бурнус. Длинные, разметавшиеся по подушке волосы золотым ореолом обрамляли лицо.

– Ты что, не привык стучать? - резко спросила она.

– Ты все равно попросила бы войти, так зачем тратить время, твое и мое? - пожал плечами Филип и, закрыв дверь, сел в кресло, еще раньше придвинутое Джоном к кровати.

– Значит, ты наконец очнулась? Какое вы имели право, мадам, проспать три дня и бросить моего сына на кормилицу?

По тону голоса было непонятно, шутит Филип или говорит серьезно. Кристина предпочла выбрать последнее объяснение и немедленно пришла в величайшее раздражение.

– Прошу прощения, если расстроила тебя столь долгим обмороком, но этим утром я уже успела покормить своего сына. И по всей видимости, он здоров и счастлив. А поскольку ты, кажется, недолюбливаешь кормилиц, Филип, скажи, что бы ты делал, если бы я согласилась отдать его тебе?

– Черт побери, женщина! - зарычал он, но тут же застонал при звуках собственного голоса.

Сообразив, что он страдает от тяжелого похмелья, Кристина весело хихикнула.

– Что ты находишь смешным, будь оно все проклято? - процедил Филип, мрачно глядя на нее покрасневшими глазами.

– Тебя, - сообщила Кристина, едва удерживаясь от смеха. - Что это на тебя нашло? Подумать только, три ночи заливать горе спиртным! Я знаю, ты был расстроен из-за того, что едва не потерял Филипа Джуниора, но это еще не причина допиваться до такого состояния. С ним ничего не случилось.

– Ты лежишь без сознания, я не знаю, останешься ли в ты живых…, и ты еще спрашиваешь, с чего мне взбрело в голову напиться?

– Можно подумать, тебе не все равно: буду я жить или умру? Уверена, что если бы я так и не очнулась, Джон отдал бы тебе Филипа Джуниора. По-моему, ты, наоборот, должен был взлететь на седьмое небо от счастья при одной мысли о том, что получишь желаемое. Прости, если разочаровала тебя!

Откинувшись в кресле, Филип угрожающе уставился на Кристину:

– Мне следовало бы спустить с тебя шкуру за эти слова! А, дьявол…, не важно! Не стоило приходить! Я, кажется, явился слишком рано. Нужно было сообразить, что ты расстроишься, узнав о том, что твоего любовника засадили в тюрьму.

– Он не был моим любовником, черт возьми! - рявкнула Кристина. - К вашему сведению, мистер Кэкстон, кроме вас, другого любовника у меня не было!

– Вовсе не обязательно так орать, черт возьми! - заорал Филип.

– Да ну? А мне показалось, что иначе ты ничего не услышишь! И кроме того, Томми уже не в тюрьме. Он…

– Я верно тебя расслышал? - перебил Филип, и его зеленые глаза потемнели от гнева.

– Совершенно верно, - ответила Кристина, не обращая внимания на все возрастающую ярость Филипа. - Томми, по моему настоянию, был освобожден вчера ночью.

– Милосердный Боже! - взорвался Филип. - После всего, что он с тобой сделал, ты отпускаешь его, словно ничего не случилось!

– Он не хотел стрелять в меня!

– Знаю! Это меня он собирался прикончить! Вам не приходило в голову, мадам, что я могу возбудить дело в суде?

– Предпочла бы, чтобы ты не делал этого, Филип, - мягко попросила Кристина. - Томми сожалеет обо всем, что произошло. Он…

– Ты уже говорила с ним? - осведомился Филип, не давая ей договорить.

– Да. Он пришел повидаться со мной утром.

– И теперь ты умоляешь меня оставить его в покое.

Филип вновь откинулся на спинку кресла, словно придавленный тяжелым грузом.

– Должно быть, ты в самом деле его любишь…

– Мы с Томми вместе выросли. Были близкими друзьями, пока он не решил, что любит меня. Но я относилась к нему как к брату.

– Но вы собирались пожениться!

– Томми попросил меня выйти за него замуж в первый же день после моего возвращения и не давал покоя до тех пор, пока я уже не смогла этого больше выносить. Я отказывала ему, но Томми не сдавался. Пришлось уехать в Виктори, чтобы избавиться от него, но как только я вновь оказалась в Уэйкфилд-Мэнор, все началось сначала. Тогда я решила попросить Джона уговорить Томми оставить меня в покое, но тот принял его сторону. Честно говоря, я не думала, что еще когда-нибудь увижу тебя, поэтому и согласилась. Кажется, все на свете хотели, чтобы я стала женой Томми. Я любила его как друга и сейчас люблю. Когда он пришел попрощаться сегодня утром, он снова был прежним.

– Попрощаться?

– Да, он уехал, чтобы вступить в армию. Мне будет недоставать его. Когда я разорвала помолвку, он, должно быть, потерял рассудок от ревности, но сейчас все в порядке. Ты все еще хочешь довести дело до суда?

– Нет. Если он уехал, остается лишь пожелать ему удачи. Значит, ты относилась к Хантингтону только как к близкому другу?

– Да.

Филип оглушительно расхохотался, но внезапно, вновь став серьезным, затих и наклонился вперед: