— Что случилось? — с тревогой прошептал Глин. — Неужели кто-то пронюхал о нашем заговоре? Неужели все открылось?

— Угу, — буркнул Рис, не вдаваясь в излишние подробности. — Но не все так плохо. Мы взяли в плен девять стражников. В казарме спят еще одиннадцать. Если мы захватим их, то замок будет наш.

Он разделил прибывших валлийцев на три отряда. Отряду под командованием Дэфидда была поручена охрана ворот замка и крепостных стен. Вторая группа должна была стеречь двор, чтобы никто не смог ускользнуть из казармы. Тем временем Рис и Лайнус подошли к входу в казарму, с другой стороны ее окружили воины под началом Глина. Как только все валлийцы заняли исходную позицию для нападения, Рис издал пронзительный свист — сигнал к атаке.

Валлийцы бросились на штурм. Начался ночной бой. Крики, лязг оружия, ругань, стоны. Казалось, битва происходит не во дворе замка, а в преисподней. Застигнутые врасплох англичане отчаянно оборонялись. Однако, теснимые с обеих сторон и сгоняемые на середину казармы, теряли боевой дух. Англичане попали в отчаянное положение, и хотя сопротивляться было почти бесполезно, они все-таки пытались это делать.

Перед атакой Рис отдал приказ: напрасно никого не убивать и щадить раненых. На то было две причины: во-первых, он хотел разрушить сложившееся о нем мнение. Нужно было показать всем окрестным жителям, что он вовсе не чудовище, каким его рисовали англичане. Он хотел захватить замок, пролив как можно меньше крови, — его отвага и удаль должны были подчеркнуть ничтожество и слабость англичан и самого Фицхью.

Но какими бы благими ни были намерения, к сожалению, войны без жертв не бывает. До его слуха доносились стоны и крики раненых. Одного английского рыцаря он оглушил сильным ударом, другого толкнул, и тот упал на пол.

— Принесите факелы! — приказал он, и через минуту их тусклый свет осветил казарму.

Это была настоящая бойня. Пять окровавленных англичан валялись на полу, шестеро полураздетых воинов толпились в центре казармы, среди них — Осборн с растрепанными седыми волосами.

— Сдавайся, Осборн де ла Вер! Сдавайся вместе со своими людьми на милость Риса ап Овейна! Плен или смерть!

Из-под седых бровей старого рыцаря сверкнули глаза, в которых, кроме гнева, отчаяния и злобы, внезапно отразилось удивление.

— Рис ап Овейн? Ты пришел в замок под видом менестреля? А где Изольда? Что ты сделал с ней?

Рис осклабился:

— Положи оружие и вскоре ты увидишь ее живой и невредимой.

Старый рыцарь быстро огляделся вокруг себя: положение англичан было безнадежным. Не желая лишнего кровопролития, Осборн крикнул:

— Сдаюсь! — и с этими словами положил меч на землю.

Его примеру последовали и его боевые товарищи.

Рис хмыкнул с довольным видом.

— Отведи их всех в подземелье, — приказал он Глину. — Лайнус покажет тебе, где находится тюрьма замка.

— А что же Изольда? — с тревогой спросил Осборн, проходя мимо Риса.

— Обещал, значит, покажу, — отрезал Рис. — Как только в замке уляжется тревога и я сяду за пиршественный стол в главном зале Роузклиффа как его хозяин, ее покажут тебе.

— Мерзавец! — Старый воин рванулся из рук валлийцев, но его держали крепко. — Лживый пес! Рэнду следовало повесить тебя десять лет тому назад, когда ты был в его руках.

Рис осклабился:

— Кто же спорит? Но все мы ошибаемся, и теперь Фицхью придется дорого заплатить за свой промах. — И тут же бросил державшим Осборна валлийцам: — Уведите его!

Пленных повели в подземелье. Рис задумчиво смотрел им вслед, и в его голове все отчетливее звучало: отныне он хозяин Роузклиффа. Сегодня ночью его заветная мечта сбылась. Если бы он верил в Бога, то возблагодарил бы Всевышнего за содеянное чудо. Сперва восхитительное свидание с английской красоткой, а потом короткая схватка и чистая победа. Впрочем, при чем здесь Провидение? Кто все придумал, кто все подготовил и свершил? Разве не он?

Рис задумчиво откинул прядь волос со лба. Несмотря на успех, ему вдруг стало грустно. Захваченный замок уже казался ему не такой уж большой наградой за двадцать лет унижений, тяжелой жизни в крепости Барнард, где он постигал азы боевого искусства, и после этого долгих скитаний по Англии. Он достиг всего, к чему стремился двадцать лет, но почему так скверно было у него на душе, понять не мог.

Он почесал бороду. Может быть, дело в том, что он по-прежнему выступает в роли менестреля Ривиуса? Ну что ж, в таком случае надо поскорее принять вид рыцаря Риса ап Овейна, что должно поднять его настроение, и заодно отпраздновать свою блестящую победу.

Расправив плечи, он задорно встряхнул головой. Помыться, побриться, а потом торжественная встреча с единственной представительницей рода Фицхью. Он боялся признаться самому себе, что ему хотелось увидеть Изольду Фицхью, предстать перед ней не только в затрапезном, бедном наряде, но в роли победителя.

До спальни, как ни прислушивалась связанная Изольда к тому, что творилось в замке, долетали лишь еле слышные голоса. Разобрать, кому они принадлежали — валлийцам или англичанам, — не было никакой возможности. Все, что ей оставалось, — это молча лежать в темноте, проклинать Риса ап Овейна, молить Господа о помощи и оплакивать свою собственную глупость.

Как можно быть такой слепой? Как могла она не заметить сходства, которое столь явно бросалось в глаза? Тот же самый наглый взор и заносчивый вид. Как она могла не узнать его? Она первой должна была увидеть, кто скрывался под маской менестреля Ривиуса, а вместо этого сама впустила бродячих актеров в замок вопреки подозрениям Осборна, который всячески отговаривал ее от этой безрассудной затеи. Но если отец был ей не указ, что уж говорить о несчастном Осборне? В замке никто не смел перечить самонадеянной, избалованной и взбалмошной Изольде. Вот куда завело ее собственное высокомерие!

В отчаянии она принялась рваться и метаться на постели, пытаясь освободиться от пут. Но все старания вырваться оказались напрасными, столь же тщетными были ее попытки утешить, успокоить голос совести, который мучил ее, упрекая в том, что она натворила. Изольда перебирала в памяти один промах за другим, одну ошибку за другой, и ни одной из них не было оправдания. Но самое ужасное — она отдала свою девичью честь злейшему врагу, человеку, которого ненавидела, который смертельно обидел ее, когда она была еще ребенком. Она, как глупая, наивная девчонка, поддалась его обаянию, его мужественной привлекательности, он буквально очаровал ее, вскружил голову. Более того, она вообще оказалась круглой дурочкой, вбив себе в голову, что он поэт и музыкант.

Она еще раз попыталась вырвать руки — бесполезно. Бессильные слезы полились из глаз. В душе Изольды в один кошмарный клубок сплелись обида, злоба, презрение и… любовь. Она застонала от отчаяния. Да, да, любовь, несмотря на то что мужчина оказался предателем и негодяем, причинившим ей столько страданий, он пробудил в ней любовь. Как бы там ни было, но она действительно любила его.

Вдруг до ее слуха донеслись приглушенные голоса и смех. Она прислушалась. Может, страже замка удалось разрушить планы Риса? Может, Осборн взял в плен этого негодяя и бросил его в самую глубокую темницу — туда, где и было ему место? Она горячо молилась, чтобы так все и случилось.

Но тут девушка отчетливо разобрала, как чей-то веселый голос на валлийском языке воскликнул:

— Эй, Дэфидд, как тебе эта ночка?

— Отличная для валлийцев и прескверная для англичан, — отозвался другой голос и тоже на валлийском языке.

Изольда в ужасе замерла. Все сразу стало ясно. Рис выиграл!

Она не успела до конца осознать весь ужас происшедшего, как на лестнице послышался стук шагов о каменные ступени. Он приближался и становился все более громким и наглым. Она приподняла голову, чтобы лучше видеть дверь, и как только та распахнулась и на ее пороге возник знакомый силуэт, вздрогнула от страха. Это был он, и встреча с ним ничего хорошего не предвещала.

Рис подошел к кровати, послышались удары, кремня, от каждого она невольно вздрагивала. Наконец в плошке для розжига вспыхнула промасленная ветошь, и от ее огня затеплился огонек на свечке. Рис зажег еще две свечи и вставил их все в подсвечник. В спальне сразу стало светло. Когда он повернулся к ней лицом, она с трудом узнала его: перед ней стоял настоящий воин, а не бродячий актер. На нем были камзол из плотной буйволиной кожи, высокие сапоги с отворотами, на поясе висел тяжелый меч, а с другой стороны — внушительных размеров кинжал.

Изольда никак не ожидала, что под маской менестреля может скрываться такой мужественный и грозный воин. Но где были раньше ее глаза? Широкие плечи и грудь, мускулистые руки, разве все это не очевидные признаки долгих и старательных упражнений с оружием, а не с гитарой? Как можно было быть такой слепой и наивной? Он приподнял подсвечник, свет упал на его выбритое лицо, на подстриженные волосы, на столь знакомые ей черты. Да, он изменился за десять лет, но не настолько, чтобы его невозможно было узнать. Он был все тем же Рисом ап Овейном, который десять лет назад похитил ее, взяв в заложницы. Перед ней стоял ее давний враг — молодой, красивый, обаятельный, но даже если бы у него была внешность ангела, на его лице, на всем его облике проступала печать, наложенная самим дьяволом.

У Изольды защемило сердце. Как можно было забыть об осторожности? Всему виной ее строптивый нрав. Ах, если бы она была хорошей дочерью, если бы послушалась отца и вышла замуж за Мортимера, сколько бы несчастий удалось избежать! Ее подвели собственное тщеславие, заносчивость и глупость. Но хуже всего было то, что она погубила не только себя, но и благополучие семьи Фицхью.

Рис словно читал эти мысли по ее лицу. Он ухмыльнулся, словно кот, поймавший мышку, которая никуда не могла убежать.

— Сегодня великий день для Роузклиффа, Изольда. Валлийцы вернули себе то, что было у них отнято, то, что принадлежит им по праву.

Она закрыла глаза и отвернулась, ей было противно торжествующее выражение на его лице, противен звук его голоса, совсем недавно очаровывавший ее, противен весь он сам.

— Я победил, — сказал он хриплым от волнения голосом и, нагнувшись над ней, прибавил: — А как известно, победителю принадлежит вся захваченная им добыча.


Глава 10


От ужаса Изольда сжалась в комок. Ее широко раскрытые глаза испуганно смотрели на зловещую фигуру, холодная рука страха сжала сердце.

По его самодовольному виду было видно, как он наслаждается ее испугом. Усмехнувшись, Рис вынул кинжал. На лезвии устрашающе заиграли блики от горящих свечей. Глаза Изольды, что казалось совсем невероятным, стали еще шире, еще темнее от страха. Он приставил острие к ее шее, и кровь отхлынула от лица Изольды. Рис не торопился, намеренно продлевая торжество победителя.

— Не бойся, я лишь хочу разрезать кляп, — осклабившись, произнес он.

Он осторожно просунул кинжал между шеей и скрученной полоской материи, закрывавшей рот Изольде, и мягким ровным движением разрезал ее. Глубоко вздохнув, она набросилась на него с вопросами:

— Что ты сделал с моими слугами? Говори! Многих ли убил?

— Замок мой, и теперь они служат мне, а не тебе, — резко осадил он ее. — Лучше подумай о себе. Прежде всего тебя должна волновать собственная участь.

Она бросила на него презрительный взгляд:

— Неужели ты рассчитываешь на их верность? Разве они будут тебя слушаться?

— Придется. В противном случае я их всех выгоню из замка, и они останутся без крыши над головой. Все очень просто.

Рис вдруг рассердился. Грубо перевернув ее на спину, он разрезал путы, связывавшие ей руки и ноги. Все это время он тихо ругался себе под нос. Хотя он уверял себя, что ему безразлично, что она думала о нем, тем не менее ему не нравился ее презрительный взгляд. Спрятав кинжал в ножны, он рывком поднял ее на ноги и прошептал прямо в лицо:

— Веди себя покладисто, особенно со мной. Я повелитель Роузклиффа, а ты просто одна из здешних девок, которая всецело в моей власти. Захочу… — В этот миг она попыталась вырваться, но он резко схватил ее и сжал: — Осборн хочет убедиться в том, что ты жива и здорова. Он не верит мне на слово.

Изольда глубоко вздохнула.

— Он жив, не ранен? Много ли крови ты пролил?

— Есть пострадавшие. Все они скоро поправятся. — Рис усмехнулся: — Судя по всему, доблестные защитники замка отнюдь не горели желанием сражаться до последнего дыхания. Англичане, как всегда, показали себя весьма скромными бойцами.

— Зато ты проявил себя во всей красе: сперва вкрался в доверие, затем всех обманул и предал, — съязвила Изольда.