Оливия Уэдсли - Похищенные часы счастья

— Нисколько, — проговорил он, стараясь не встретиться с ее испуганным, вопросительным взглядом, — подумал только, что вы поступаете неосторожно, обнаруживая ваше здесь присутствие, вот и все.

— Но ведь вы сами привезли меня сюда! — воскликнула Ди с отчаянием в голосе. — Разве есть что-нибудь особенное в моем присутствии здесь? Вы ничего не говорили…

— Я вел себя по-свински в отношении вас, — сказал Гюг в порыве внезапного раскаяния. — Конечно, в вашем присутствии здесь нет ничего особенного, ведь не было другого места, куда бы вы могли поехать. Диана, не огорчайтесь, прошу вас! Я употребил глупое выражение, вот и все.

Ее широко раскрытые глаза все еще были устремлены на него.

— Нет, вы это думали, — промолвила она тихонько.

— Клянусь, что нет, — вскричал Гюг в ужасе, что она ему не верит.

Диана прошла вглубь комнаты, он последовал за ней.

— Диана, — это звучало почти просительно.

Она улыбнулась ему слабой, неуверенной улыбкой, но он принял ее за знак примирения.

— А теперь я пойду приготовить вам свою комнату, — сказал Гюг. — Подождите здесь. Делайте все, что вам вздумается. Я не заставлю вас долго ждать.

В дверях спальни он обернулся. Диана подошла к пианино, взяла с этажерки ноты, положила их на пюпитр и стала тихонько напевать, сама себе аккомпанируя. Это была любовная песенка из «Кармен». Гюг стоял и смотрел на нее. Его лицо отражалось в старинном квадратном зеркале, висевшем над пианино.

Несмотря на свой архисовременный вид, Гюг вполне заслуживал данное ему прозвище Аполлона. В двадцать лет он был очень красив, но имел несколько изнеженный вид; сейчас же, к сорока годам, печать мужественности и следы пережитых чувств придавали его лицу особое благородство.

Глядя на Диану, он почувствовал вдруг, что она за ним наблюдает, поднял глаза и встретился в зеркале с ее смеющимся взглядом.

— Значит, вы знали, что я здесь? — сказал он, быстро подходя к ней.

— Я пела для вас, — сказала она, наклонив голову, — разве вы не почувствовали этого, о, бессердечный Дон-Жуан!

— Мне очень жаль, что я не знал этого, — ответил он поспешно, — спойте еще раз, может быть, вы не обманетесь в своих ожиданиях.

— Эта песня нуждается в аккомпанементе, — сказала Ди. — Чудесная музыка, не правда ли? Она как будто проникает в кровь и зажигает жизнь! Я слышала «Кармен» во Франции и Испании.

Гюг снял ее руки с клавишей.

— Пойте, я буду играть, — сказал он.

— Вам нельзя, — сказала она, и ее лицо задрожало от смеха, — в этот час ночи. Я хотела сказать — утра. Могут войти…

— Никто не может войти, — поспешил он ее уверить. — Хозяин квартиры — единственный человек в доме, кроме нас (мой слуга не ночует сегодня дома), но он не услышит, а если услышит кто-нибудь с улицы, то подумает, что это я занимаюсь по утрам музыкой.

Он бравурно заиграл песнь тореадора. Диана слушала, стоя рядом с ним, губы ее были полуоткрыты, глаза сверкали.

— Где бы раздобыть кастаньеты? — воскликнула она.

Она окинула взглядом комнату, подбежала к столу и, схватив два пучка нарциссов, прикрепила их к волосам; ее маленькое личико выглядело вызывающе под цветами.

— Ну, вот, — воскликнула она, — накинув на плечи в виде шали шелковый платок, лежавший на кушетке. — Начните сначала.

Гюг сыграл вступительные такты, и Диана начала исполнять знаменитый танец.

Он смотрел на нее сквозь опущенные веки.

Она казалась сейчас пламенем, порывом, экзотическим цветком, в каждом ее движении, в развевающихся волосах, в полуоткрытых губах искрилась радость жизни.

— Пойте, — сказал он ей тихим голосом, играя вступление к песне любви.

Голос Дианы привел его в изумление — в нем слышалась глубина и сила. Это был, правда, необработанный, но выдающийся голос.

Опьяняющий запах нарциссов стал сильнее, как будто бьющие через край жизненные силы Дианы оказывали влияние даже на цветы.

Гюг прекрасно играл. Музыка, радость, любовь, казалось, заполнили комнату. Последние ноты прозвучали, как любовный призыв, и Диана, обессиленная, бросилась на кушетку. Гюг приблизился к ней; она взглянула на него, все еще во власти музыки.

— Кармен! — сказал он сдавленным голосом.

— Дон-Жуан! — воскликнула она, смеясь.

Он схватил ее за руки. Он вспомнил поездку домой в предрассветной мгле, сонное лицо Дианы, прижавшееся к его плечу, ее полураскрытые губы, ее беспомощный вид.

Тогда она была так близко. Он поднял руку и обнял ее.

— Кармен! — повторил он вдруг охрипшим голосом.

Гюг увидел, как краска сбежала с пылающего лица Дианы, почувствовал, как бешено забился пульс под его рукой, как вся она задрожала от его легкого прикосновения. Его глаза остановились на ее губах, готовых к поцелую. Он понял, что победил. Но в эту минуту с улицы раздался смех и голос Виндльсгэма, зовущий его по имени.

Гюг вскочил с сердитым восклицанием.

— Если вы не возражаете, — сказал он порывисто, — пройдите в мою комнату, я еще не успел приготовить ее для вас, возьмите сами все, что вам понадобится, и ложитесь спать.

Он отворил перед ней двери спальни, внизу Виндльсгэм звонил, не переставая.

Диана быстро взглянула на Гюга и молча прошла в спальню; Гюг поспешно закрыл за ней дверь.

Оставшись в одиночестве, он отчаянно выругался, окинул комнату беглым взглядом, вышел и стал быстро спускаться по лестнице.

Виндльсгэм стоял, прислонившись к дверям, и чуть не упал на впускавшего его Картона.

— Дружище Гюг! — воскликнул он, хватаясь за Картона, как за точку опоры. — Что за ночь, а! Вы удачно выпутались из этой истории, — он стал, покачиваясь, подниматься по лестнице, — но как вам удалось это сделать?

— Идите скорее, — сказал нетерпеливо Гюг. — Клянусь Богом, Тэдди, иногда вам приходят в голову дикие идеи. Чего ради, черт возьми, вздумалось вам явиться сюда в такой час? Почему вы не отправились прямо к себе домой?

Виндльсгэм повалился на кушетку и громко зевнул.

— Во-первых, я хотел узнать, как вам удалось удрать оттуда, старый вы хитрец, во-вторых, зачем было мне идти к себе домой, когда я хотел вас видеть, а вы живете здесь?

Он весело взглянул на Картона, его возбужденное лицо все дрожало от смеха.

— Вам хорошо рассуждать, когда я замучен до смерти, — добавил он бесшабашно.

Против своей воли Картон улыбнулся. Он стал готовить кофе.

— Вы отправитесь домой немедленно после того, как мы напьемся кофе, — сказал он. — Я вас провожу.

— Согласен, — отвечал Виндльсгэм; затем мысли его вернулись к прежнему. — Как вам удалось выйти чистым из этой истории? — снова спросил он.

— Я выпрыгнул из окна — приключение в стиле Шерлока Холмса — и добрался до пустыря, — коротко отвечал Картон. — Оттуда я приехал домой, вот и все.

Виндльсгэм покивал с сонным видом.

— Чисто сработано!

— Попадись я там, меня бы непременно провалили на следующих выборах, — объяснил Картон.

Виндльсгэм снова утвердительно кивнул.

— Вы вообще родились под счастливой звездой, — сказал он. — Мне кажется, вы можете достигнуть всего, чего пожелаете. — Он с восхищением взглянул на Картона и продолжал торжественно:

— Вы — победитель жизни. — У вас есть все — красота, ум, счастливая судьба и удача!

— Перестаньте болтать вздор, Тэдди, — произнес Картон. — Вы пьяны, дорогой мой. Вставайте, я отвезу вас домой.

Виндльсгэм послушно встал.

Они шли по пустынной, уже залитой солнцем улице. Пробило пять часов.

— Кошмарная ночь, — сказал отрывисто Виндльсгэм.

Свежий, прохладный воздух подействовал на него отрезвляюще, он выпустил руку Картона. — Жизнь, в общем-то, хорошая штука, мы сами портим ее, — он снова покачнулся: — Если бы можно было начать все снова, опять быть молодым, опять иметь новые возможности, может быть тогда что-нибудь и удалось бы сделать в жизни, не правда ли?

В его бессвязных словах была какая-то доля истины — это поразило и почему-то рассердило Гюга.

— Новые возможности, — повторил он, нахмурившись, — то есть, другими словами, возможность повторить те же глупости. Нет, благодарю покорно.

Они подошли к дому, где жил Виндльсгэм.

— Ну, покойной ночи, вернее — с добрым утром! — сказал беззаботно Тэдди. — Я думаю, мы увидимся в течение дня. Мне, вероятно, придется сегодня предстать перед судом полиции и быть привлеченным к ответственности за игру в азартные игры и за другие прегрешения. Не повезло! Да, помните эту девушку, по фамилии Лестер, с которой вы разговаривали, когда я вошел в комнату? Она исчезла или что-то в таком роде. Ивонна сходит с ума по этому поводу. — Он поднялся по трем мраморным ступенькам. Швейцар приветствовал его с веселой усмешкой.

— До скорого свидания! — крикнул Виндльсгэм Гюгу и исчез в темном вестибюле.

Гюг шел обратно по пустынным улицам. Гулко раздавались его шаги. Он мысленно повторял последние слова Тэдди, пытаясь проанализировать их и вывести какое-нибудь заключение.

Итак, бегство Дианы уже обнаружено. Что за глупость вся эта история! Ее присутствие у него было сейчас чрезвычайно неудобно.

И в эту минуту он мысленно представил ее себе, перед ним ожила сцена, которую Виндльсгэм нарушил своим приходом. Острое сожаление, смешанное с чувством раскаяния, охватило его; бессознательно он стал насвистывать любовную песенку Кармен.

Диане не больше семнадцати лет — она еще совсем ребенок, ему же минуло сорок.

Семнадцать лет! Она обладает той молодостью, о которой мечтал Виндльсгэм, возможности, которых он жаждал, открыты перед ней.

И Гюг мысленно возвратился к той поре, когда ему самому было семнадцать. Он учился в Итоне. Большинство суетных вещей, составляющих содержание светской жизни, было ему знакомо уже и тогда.

Начиная с шестнадцати лет, с тех пор как он достиг шести футов роста, он стал баловнем женщин. Он до сих пор помнит имена некоторых из них.

В те далекие, беззаботные годы ему часто случалось делать глупости, но тогда они не портили ему жизнь; совсем иначе обстояло дело теперь.

Дойдя до улицы, на которой он жил, Гюг неуверенно остановился.

— Если бы не приход Тэдди, что это могла быть за ночь!

И снова чувство ярости охватило его.

Было слишком поздно или вернее слишком рано для того, чтобы постучаться в двери какого-нибудь отеля. Гюг взглянул на часы — скоро шесть.

Он решительно повернул назад и пересек улицу. Он решил направиться на Пиккадилли и посидеть на одной из скамеек возле Ритца.

Стоявший на посту полицейский с подозрением оглянулся на его широкоплечую фигуру, затем подошел поближе, чтобы взглянуть на лицо ее обладателя.

Гюг кивнул ему головой. Тот поспешно поздоровался.

— Я не могу войти к себе, так как забыл ключ от квартиры, — сказал ему Гюг. — Скоро придет мой слуга. Чудесное утро. Не правда ли?

— Прекрасное, сэр, — согласился констебль. Он знал Гюга. — Я слышал, сэр, что формируется новый кабинет, — продолжал он, осклабившись.

Гюг улыбнулся и предложил ему сигару, которую тот спрятал в свой шлем.

— Если желаете, я пойду и попытаюсь разбудить кого-нибудь в вашей квартире, — предложил он.

— Не стоит, благодарю вас, — отвечал Гюг. — Я сам пойду сейчас домой.

Он поднялся и направился на Вольтон-стрит.

Улица уже просыпалась. Ехали повозки с молоком, в дверях домов показывались заспанные люди.

Гюг вошел в дом и стал подыматься по лестнице.

Дверь его квартиры была открыта. Его слуга стоял в передней.

— Доброго утра, сэр, — приветствовал он Гюга.

Он уже много лет служил у Картона, сопровождал его во всех поездках, был с ним и на войне. Сейчас он воспринял появление своего хозяина, одетого в вечерний костюм в шесть часов утра, как нечто вполне естественное.

— Том, — сказал Гюг, — у меня в комнате спит одна молодая леди. В игорном доме, куда я вчера отправился, была облава. Я спасся благодаря этой леди. У нее нет ничего с собой, кроме вечернего платья, в котором она была. Не можете ли вы достать синий суконный костюм, блузку, темные туфли, чулки и все прочие необходимые принадлежности туалета?

— В восемь тридцать я смогу все это купить на Викториа-уэй, — сказал Том после минутного размышления. — Высокого или низкого роста эта леди, мистер Гюг?

— Невысокого, она совсем маленькая. Я весь покрыт пылью, Том, — прибавил он. — Приготовьте мне, пожалуйста, ванну и затем завтрак.

— Хорошо, сэр, — отвечал Том.

Обхватив рукой подбородок, он нерешительно смотрел на Гюга и наконец промолвил: