– Наташ, я тоже хочу поговорить, – кивнул Кулаков. – Подожди меня в кафе, на въезде на остров Отдыха. Я отработаю и приду. Постараюсь закончить быстро.

– Да? А вдруг ты не придешь? Я лучше здесь буду ждать.

– Нет, Наташа, – возразил Кулаков. – Я не собираюсь от тебя бегать. Я не мальчик.

– И я не девочка. Принародно устраивать истерики не стану.

Он промолчал. Знал, что ответит, теперь уже точно знал, но не сейчас.

С собаководами сегодня как-то удивительно все получалось. И собаки работали на подъеме, и хозяева все понимали с одного раза, и занятие уже подходило к концу, когда к Кулакову подошла Лобова. Девушка была из группы «Дружок», сообразительная, и собака у нее была послушная, им и ходить-то сюда не было необходимости, но Лобова постоянно что-то спрашивала и ловила каждое слово. Работать с ней было интересно.

– Борис Борисович, я читала, что вожаком над собакой должен быть человек. А вот Фишер писал, что обязанности вожака – охранять свою стаю, свое жилище. Как же получается? Если я вожак, то я и дом сама охранять должна?

Кулаков объяснил:

– Понимаешь, Тань, если ты дома, то ты запросто отдашь команду собаке «фас», правильно? То есть он идет на задержание по твоей команде.

– Да, – кивнула девушка. – А если меня дома нет?

– А если тебя нет дома, то вожака в стае тоже временно нет, и его обязанности возьмет на себя твой пес. И будет защищать ваше…

– Девушка, что вам надо от женатого мужчины? – подошла к ним Наталья и с презрением уставилась на Лобову.

– Да я… я ж не как к женатому, я…

– Вы как к холостому, я уже поняла! Ступайте и дрессируйтесь, как все! Нечего тут глазки строить!.. Боря, у тебя еще десять минут.

Кулаков сжал зубы и постарался успокоиться. Он просто думал, что ему сейчас надо оставаться очень спокойным… постараться… тут собаки, они не выносят агрессии и плохой энергетики, они ее чувствуют. Иначе он не имеет права работать инструктором…

– Наташа, – обратился он к подруге. – Я работаю, ты мне мешаешь. Если еще раз ты ко мне подойдешь во время занятия, то я просто посажу Одера рядом с тобой и прикажу ему тебя охранять. И ты не сделаешь ни одного шага.

– Кулаков! – воскликнула Наталья. – Ты на меня натравишь собаку?

– Нет, я посажу его тебя охранять. Десять минут ты сможешь спокойно простоять возле этой коряги.

– А если я не захочу?

– Это твой выбор. В конце концов, ты можешь уйти.

Наталья думала секунду, потом горделиво вскинула голову:

– Я столько ждала… подожду и еще минут десять. Кстати, у тебя осталось уже пять минут!

– У меня столько времени, сколько мне надо, – отрезал Кулаков и отправился к своей группе.

Больше Наталья не мешала. Когда Кулаков к ней подошел, она тихо произнесла:

– Боря, прости меня, я была не права. Я слишком давила на тебя, а ты… Ты к этому не привык, и я…

– Наташ, я к этому и не собираюсь привыкать, – заметил он. – Ладно, не расстраивайся, я не обращаю внимания.

– Тогда… – Она с надеждой взглянула на него. – Ты сегодня придешь?

– Зачем?

– Но ты уже давно не приходил.

Они шли по острову, в воздухе пахло весной, природа радовалась пробуждению, и так не хотелось портить чудесный вечер.

– Наташа… – вдруг остановился Кулаков. – Когда-то мы с тобой были очень близкими друзьями.

– Я тебе даже нравилась, – улыбнулась она.

– Да, но с тех пор прошло много лет! Да целая жизнь прошла, у тебя своя, у меня своя. Мы другими людьми стали, неужели ты не понимаешь?

Наталья сорвала засохшую травинку и сунула в рот. Она где-то читала, что это выглядит очень сексуально.

– Борис, но ведь люди встречаются, порой и вовсе не знакомые. Никогда друг друга не знали. Потом встретились, их потянуло друг к другу, и стали оба счастливыми. Я считаю, что нам ничего не мешает…

– Мешает, – возразил Кулаков. – Люди встречаются чужие и вдруг узнают, что они близкие по духу, а мы были знакомы, но теперь я понял, что мы чужие. Зачем друг друга мучить?

– Я не согласна. Разве мы чужие? – с улыбкой проговорила Наталья. – Мы же знакомы столько лет! Я все твои привычки знаю. Да, я давлю на тебя, но это только во благо!

– Кому? Во имя какого блага?

– Борис, не шуми. Я понимаю, тебе неприятно осознавать, что в жизни ты ничего не добился, ну так…

– А я ничего и не добивался. Все, что я хотел, у меня есть.

– Нет, Боренька, я была у тебя дома и видела – у тебя ничего нет! И квартирка твоя… Ну прости, не самая дорогая в городе, и…

– Наташа, меня все устраивает.

– Ты сегодня приходишь ко мне и…

Ну как человеку объяснить? Она категорически не хотела ничего понимать.

– Наташа, я не приду к тебе. И главное – у меня есть жена, ребенок, я не хочу их терять.

– Прекрати, Кулаков! Никого у тебя нет! Я для тебя идеальный вариант! Ты же без меня так и останешься здесь с собаками выть до старости! А у меня для тебя альтернатива! Я из тебя сделаю хорошего бизнесмена, состоявшегося мужика.

– Не надо никого из меня делать. – Кулаков взял Одера на поводок. – И, Наташ, извини, мне некогда. – И он пошел впрочь.

– Подожди, Кулаков! Борис!

Он не останавливался. Зачем? Ему больше не хотелось ни видеть эту женщину, ни слышать. Блин, это ж надо так измениться!


Личная жизнь Евгении наконец начала налаживаться. Слава приходил каждый день, и они замечательно проводили время. Он был неистощим на выдумки. Иногда приносил торт, и каждый кусочек они обязательно должны были съесть за чье-то здоровье.

– Этот кусочек я ем за… мою маму, – говорил Слава. – Она у меня знаешь какой человек! Она, к примеру, считает, что ее сыночек обязательно должен носить шарф и пить теплое молоко. До сих пор. И ни одна женщина его не достойна, потому что мамин сынок – шедевр! Произведение искусства. Отца я никогда не видел, но мама говорит, что он был скульптором. Поэтому я и похож на Давида!

– А я… я ем этот кусочек за сестру Катю!

– Правильно, потому что за маму ты уже съела, – улыбался Слава. – А почему ты за Катю ешь? Она такая необыкновенная?

– Потому что сама за себя она не станет торт есть, Катя вечно на диете, но это ей не помогает. Слав, а пойдем к ним прямо сейчас?

– Сейчас? А как же мой настрой? Мое расположение духа? Я должен принести твоей сестре позитив, а у меня с тобой всегда начинается расслабуха!

Или он усаживал Женю в кресло, заставляя принять романтическую позу, а перед ней выставлял холст. Самый настоящий! И краски раскладывал.

– Женя, а теперь, пожалуйста, посиди полчаса без движения, а буду тебя рисовать.

Оказывается, полчаса без движения – это сущая мука. Тем более когда рисуют тебя! Помимо того, что у тебя вдруг отчаянно начинает чесаться все тело, еще неудержимо хочется вскочить и посмотреть, какая ты получаешься на портрете.

Слава рисовал не очень долго, во всяком случае, судя по часам, прошло всего минут десять.

– Вот, Евгения… Думаю, надо повесить в спальню.

С замиранием сердца она подскочила к полотну и… растерянно уставилась на художника.

– И это все?

На холсте коричневой краской был нарисован классический «палка-палка-огуречик»!

– Слава! Где портрет?

– Ну вот же! Считай это абстракционизмом, если ничего в живописи не понимаешь.

Евгения даже решила обидеться, но Слава объяснил:

– Знаешь, шел сегодня мимо художественного салона, а там художников сидит… И все так легко малюют! Я и загорелся. Купил себе все эти прибамбасы, а как тебя увидел, сразу захотел написать твой портрет. Черт, не получилось. Но я старался.

– Для портрета одного полотна мало, – назидательно проговорила Евгения.

– Но у меня была ты! И еще краски.

– Слав, ну ты, как маленький, – улыбнулась она. – Для этого нужен талант или хотя бы художественная школа.

А однажды он принес ведро, а в нем несколько бутылок шампанского.

– Женька! Иди сюда, я буду обливать тебя шампанским! – весело кричал он.

– Ты сдурел! – счастливо смеялась она. – Ты зальешь мне весь пол!

– А ты на ковер встань!

Пробки стреляли в потолок, шипели, и вино лилось вовсе не туда, куда планировалось.

– Класс!!! – визжал от радости Слава. – Женька! Я как богач, да?! Я всю жизнь мечтал искупать коня в шампанском, как гусары раньше делали!

– Я тебе конь, что ли? – обижалась она.

– Глупенькая! По старой традиции надо сначала искупать любимую женщину!

– Я не слышала об этом.

– Правильно! Потому что я ее сам только что придумал!

Он никогда не врал. И был наивен, как ребенок. Евгении казалось, что у Славы не было детства, и теперь он хватает его, как умеет. Но больше всего ей нравилось, что он не торопил события. Не лез с объятиями, не смотрел на нее бегемотьими глазами, когда она садилась рядом. А однажды откровенно признался:

– Ты знаешь, не люблю себя навязывать. Мне так хочется, чтобы девушка сама меня полюбила сильно-сильно! Чтобы она ночи напролет мечтала обо мне, придумывала себе всякие истории со мной в главной роли, чтобы… Чтобы даже эротические сны обо мне смотрела.

– Ух ты! Кому же этого не хочется, – поддела его Евгения.

– Нет, Жень, ты не права, – горько вздыхал Слава. – Сейчас не многие об этом задумываются. Зачем? Прыгнул в койку и получил все по полной программе. А для меня эта программа не подходит. Мне надо… чтобы женщина сама была готова.

Женя очень быстро все это осуществила – и мечтала по ночам о своем друге, и придумывала всякие небылицы, и планы строила, правда, вот не помнит, что там с эротическими снами – сны она сразу забывала, как только просыпалась. А так – полный комплект. Теперь вот нужно было как-то сказать об этом Славе, но она стеснялась.

В тот вечер Слава не должен был прийти к ней, ему позвонила мама и попросила приехать. Что-то там с почками у нее случилось. Поэтому Евгения вечером пришла домой и устроилась перед телевизором с вязаньем. Так хотелось связать себе какую-нибудь необыкновенную кофточку. Она уже давно не вязала, клубок путался, петли соскакивали, и работа явно тормозилась.

Когда в дверь позвонили, она даже обрадовалась – ну его, это вязанье!

На пороге стояла молодая женщина с простоватым лицом.

– Здравствуйте, – произнесла она. – А Славы у вас нет?

– А кто вы такая? – нахмурилась Евгения.

– Я? Его жена! – радостно сообщила женщина. – Меня Лилей зовут. Я приехала, а Славика нет, никто не открывает, я у соседей спросила, а мне сказали, что он у вас. Вы посмотрите, может, и в самом деле у вас, а то мне даже вещи поставить некуда. Я с чемоданами притащилась.

– Подождите, – растерялась Евгения, – а разве Слава женат?

– Ну а как же! Я его жена! У нас и детки есть – двойняшки Саша и Леша. Но я их сюда не повезла, сами понимаете, надо сначала все посмотреть да порядок навести…

– Проходите, – пригласила наконец Евгения. – И что, большие детки?

– Семь лет, в этом году в школу пойдут. Мы поэтому и купили квартиру здесь. Нужно, чтобы дети учились в городе, чего ж они у нас-то увидят. Сейчас я их с мамой оставила, а сама сюда.

– Чаю хотите?

– Не откажусь. Я так люблю чаи гонять! – И женщина весело засмеялась.

Евгении же было не до смеха. Что же получается? У него, значит, есть жена, а он обливал ее шампанским! Так вот почему Слава не лез к ней со своими пылкими страстями. Понимал, гад: в одном подъезде живут, Евгении еще предстоит с его женой встречаться, а теперь – ничего не скажешь, чисто дружеские вечера. А может, так и было? И это только Евгения представляла все иначе? Боже, какой стыд.

– Прямо и не знаю, куда он мог подеваться, – сокрушалась молодая супруга.

– Он к матери поехал, – вспомнила Евгения. – Она у него приболела. С почками мучается.

– Его мать? Странно… Как это ей удалось? Она у него скончалась четыре года назад. И не от почек, а водки паленой напилась и траванулась. Может, вы не так поняли?

– Конечно, – закивала Евгения. – С чего бы он мне объяснялся, куда он пойдет?

– Действительно, – легко согласилась Лиля. И тут же доверчиво стала рассказывать: – Ой, вы не представляете! Мне мама все время говорит: «Следи за мужиком, следи за мужиком!» А как за ним уследишь? Да я и не стараюсь. Верю ему. Ну кого он лучше меня найдет? Я не строгая, по хозяйству опять же, а когда он заскучает, так гульнет, бывало, а потом виноватый приходит, да еще и наврет с три короба. А я как будто верю! А чего? Он же и сам переживает. Зато у меня семья, у детей отец, да и мужик он неплохой, меня любит, а я и вообще без него жизни не мыслю. Да что я вам говорю, вы, наверное, со своим мужем тоже так поступаете?

– Вообще хотелось бы… – увернулась от ответа Евгения. – Но у меня так не получается. Я, знаете ли, Лиля, не умею прощать.

– А как же? А как жить-то тогда? Тяжело, когда не прощаешь.

– Да.

– А вы прощайте, – посоветовала Лиля. – Вот смотрите, к примеру, рассорились вы, да? И вы обиделись. А вы тогда представьте, что ваш муж… умер. А чего? Я когда сильно на Славку злюсь, всегда представляю, будто он умер. Только вы по-настоящему представляйте, тогда… сразу вам плохо станет. И вы себе скажете: «Да лучше бы гулял, черт проклятый, но только бы живой был!»