– Ой, да что вы! – махнула рукой Мария Адамовна. – У нас здесь такие люди! Башку свернут, не то что на капот ключи бросят! Да вы проходите!

Кулаков вдруг пристально взглянул на Коровина:

– Иван Михалыч, а у тебя вроде бы такие же «Жигули» были? Это не твои?

– Совершенно верно, – влезла баба Нюра. – Наши это. Андрюшенька…

– Мама! – сверкнула глазами Мария Адамовна. – Посмотрите курицу! Ой, Борис Борисыч! Ну что вы такое говорите? Ну как же наши «Жигули» без Вани поедут? Хи-хи! Это вы шутите так?

– Так она сгорела, наверное, курица-то, – опять влезла баба Нюра.

Иван Михайлович теперь уже и вовсе по-балетному изогнул руку и торжественно пригласил:

– Прошу к столу!

– Да я на минутку, какой стол, – поморщился Кулаков. – У меня сегодня дел столько… Да еще с этой машиной…

– Только чашечку чаю! – прижала руки к груди Мария Адамовна. – На минутку!

– Только на минутку, – подтвердил Иван Михайлович. – Чего уж дольше-то засиживаться?

Когда Кулаков вошел в гостиную, плечи его непроизвольно опустились. Перед ним стоял накрытый стол, который по самым скромным подсчетам за минутку осилить было невозможно.

– А вы ждете кого, что ли? – растерянно спросил он.

– Вас! – улыбнулась Мария Адамовна.

Кулаков смутился. Это надо ж – к его приходу такое пиршество устроить! Совсем к ним люди не заявляются, что ли?

– И все же я… Недолго, – на всякий случай предупредил Кулаков и безнадежно плюхнулся на стул.


Поздно вечером изрядно пьяненький Кулаков настойчиво допытывался у Коровина:

– Вот ты скажи мне, Михалыч! Вот почему у тебя и собаки нет? И как это ты… как ты можешь жить без этих… без живых огра… организьмов?

– У меня есть… огра… огранизьмы! – клевал рюмку носом Иван Михайлович. – У меня… жена! И мама. И сынок… огранизьм!

Мария Адамовна не могла усидеть на месте. Настал подходящий момент – вон какие они уже пьяненькие! Самое время для любовных знакомств, а Евгения все никак не приходила. Мария Адамовна замучилась ей звонить, но телефон не отвечал.

– А вот у меня, Борис Борисыч, есть одна моя знакомая… – уже в который раз начинала она заочное знакомство. – Так вот она жутко, просто жутко любит собак!

– Кто это?! – ошарашенно спросил Кулаков.

– Да это Маша, наверное, про Вику, подружка у нее есть, – вздохнула баба Нюра с кресла. – Та всех кобелей к себе волокет.

Баба Нюра уже давно дремала в кресле, но уходить не хотела – все же не часто у них гости бывают. Да и послушать интересно, о чем мужчины говорят.

– Мама! Ты спалила всю курицу! А сейчас мечтаешь спалить всю судьбу Борису Борисовичу? – воскликнула Мария Адамовна и снова обратилась к гостю: – Так вот я и говорю, одна моя подруга…

– Нет, так скажи, Михалыч, – все допытывался Кулаков. – Так ты чего собак-то не держишь?

– Не держу… – пьяненько мотнул головушкой Михалыч. – А потому что… Я их боюсь, вот!

– А ты Фишера читал? – прищурился гость. – Он же целые книги написал! Три!

– Это который с шахматами? – проявил эрудицию Коровин.

Кулаков задумался, потом уставился на Ивана Михайловича:

– А он чего – еще и в шахматы? Я думал… Я думал, он собачий психолог.

– Так он чего – еще и с собаками? – поразился Коровин.

– Голова-а-а, – протянули оба. – За это и выпьем.

– Слышь, а ты вот этого… Цезара Миллана читал? – снова уставился на Коровина Кулаков.

– Милан? Не… не видали… Сейчас не до него, потом съездим… Нам бы с арендой расплатиться.

– Расплатитесь, – кивнул гость. – А потому что… потому что тот… тоже голова!

– За это и выпьем! – встрепенулся Коровин, и рюмочки вновь опустели.

– Так я вам чего говорю, вот эта подруга… – все еще надеялась на сердечный разговор Мария Адамовна. – Она та-а-ак вами интересовалась! Борис Борисыч, я ж вам говорю!

– Прально, Михалыч, – тянул свое Кулаков. – Нельзя тебе собак. У тебя… Ты какой-то… размазня!

– Я-я?! – грозно крикнул Коровин. – Я… солидный! Хозяин!

– Ну вот рыкни на меня! – требовал гость. – Рыкни!

Иван Михайлович подумал минутку, а потом нерешительно произнес:

– Гав!

– Нет, ты не гавкай, – поморщился Кулаков. – Ты вот так… Ты скомандуй: «Стоять!!!»

Задремавшая бабушка вскочила с молодецкой лихостью и браво вытянулась в струнку. Правда, оглянувшись, снова уселась и мирно заклевала носом. Иван Михайлович поднапрягся и визгливо заверещал:

– Стоять!

Бабушка опять подскочила.

– Да что ж ты скачешь, мама, как дрессированный пудель? – не утерпела Мария Адамовна. – Прямо неловко за тебя.

Марии Адамовне уже изрядно надоели и сами гости, и их команды, и звон рюмочек, который раздавался все чаще. Она бы уже распрощалась с дорогим гостем, но надежда на то, что Евгения Петровна все же зайдет, теплилась до последнего.

Мария Адамовна вышла из комнаты в кухню и набрала номер. На сей раз ей ответили.

– Евгения Петровна! Ну что ж вы не приехали? Мы вас так… Да я все понимаю, у вас свои планы, но… А я не могу! Я… Да заболела я жутко! Да! Заболела! Так что ждала вас больная, а вы… Приедете? Ой, как хорошо! Тогда я буду вас ждать!

Евгения сидела дома одна, и глаза ее блуждали по спинкам кресел, на которых были развешаны костюмы, платья, изумительная светлая кофточка… И это все великолепие привезла ей Ирочка! Девочка совсем стала взрослая… да и понятно, девчонке двадцать семь лет. Как же Евгения по ней скучала! И ведь приехала дочурка всего на день, ну что ж такое?! Будто специально, чтобы завалить мать подарками, разбередить душу, а потом снова унестись в свой далекий французский город Лилль… Сама Евгения за всю жизнь ни разу за границей не была, хотя и возможности имелись, а вот не тянет ее путешествовать, и все. Нет, дня на два можно куда-нибудь слетать, однако за два дня жаль выбрасывать деньги. А на дольше Евгения уезжать не хотела. А вот дочка окончила институт туризма, устроилась в замечательную фирму и стала разъезжать по странам и континентам. Во Франции судьба свела ее с любимым человеком. И Иришка уехала. Сначала не хотела мать одну оставлять, а потом… Евгения ее убедила, что она не одна. И Иришка поехала с легким сердцем. Теперь вот приезжает, привозит подарки, но надолго у нее тоже не получается, девочка работает… А так хотелось бы, чтобы Иришка побыла дома подольше. Они бы с ней первую ночь только просидели бы и проговорили. Да, уж они нашли бы о чем поговорить – Евгения до сих пор плохо знает зятя. Только на свадьбе и видела. Вот и пусть бы Иришка рассказала, как они живут, как он к ней относится и когда, наконец, Евгении ждать внуков. Она спрашивала, но Иришка лишь смеялась. А потом они бы… Эх, да чего теперь говорить, что бы они вместе с Иришкой делали, все равно дочка уже улетела. И Евгения осталась одна.

Раньше, когда вся семья жила вместе, Иришка была маленькая, а муж Евгении еще не решил бросить ее ради молоденькой вертихвостки, в доме постоянно звучал смех, шумел телевизор и играла музыка, у Евгении каждая минутка была занята, она так хотела тишины и спокойствия. Ей так мечталось, что муж заберет дочку хотя бы на один день и увезет к бабушке на дачу, а она, Евгения, останется дома и… и просто будет отдыхать! Она очень любила свою семью, очень! Но… Но ей хотелось немного отдохнуть, один денечек! А потом она бы снова… Но каждый раз, когда муж собирался на дачу к родителям, он брал жену с собой. Потому что… Потому что он ни дня не мог без нее прожить. И она тоже… Наверное. А вскоре оказалось, что он может… У него молоденькая красивая девочка…

Мечты сбываются. Теперь Евгения целыми вечерами одна. У нее хорошая квартира, неплохая зарплата, она многого достигла, но семью свою растеряла по дороге ко всему этому благополучию.


Уже в который раз звонила Коровина и приглашала к себе. Просто удивительно, что за бредовая идея поселилась в голове у этой женщины – чтобы, видите ли, Евгения сама пришла к ней домой за деньгами! Сама, главное, задолжала за два месяца, а теперь Евгении ходи, собирай долги по всему городу! И ведь звонит и звонит! Евгения ведь и не обещала ничего! Она знала – приедет Иришка, а уж в таком случае она точно никуда не потащится! Теперь придется завтра идти – Мария Адамовна изволит недужить!

А ночью Евгении приснился томительно-чудесный сон. Она еще не замужем… Она даже не знает, нравится ему или нет, но сама влюблена в него по уши! У нее день рождения… Да, как тогда, много лет назад. Она пригласила всех друзей, и даже Федьку. Федька ей никогда не нравился. Вернее, она его боялась за острый язычок. Почему-то именно над ней Федька больше всех шутил, чаще других разыгрывал ее и больше всех ставил в неловкое положение. В любой другой раз она бы его ни за что не позвала, но сейчас… Сейчас пригласила, потому что только так, с другом Федькой, можно было пригласить ЕГО! И Он пришел! И сразу день заиграл всеми красками. Нет, Евгения, конечно же, на Него даже не смотрела. А вдруг Он что-нибудь поймет? Она специально заигрывала со всеми парнями, весело смеялась и не сидела ни одного танца. А Он… Он просто сидел и смотрел на нее прищуренными серыми глазами. Ей казалось, что вся ее игра ни к чему, Он видит и понимает все! И так сладко было смеяться под Его взглядом! Так тепло было от Его слов, которые Он говорил кому-то, такие надежды рождались в душе, что Евгения понимала: именно это и есть счастье!

Прозвенел будильник… И хоть сегодня был выходной день, Евгения стала собираться. Все же надо зайти к этой Коровиной. Кто ее знает, вдруг та действительно заболела, возьмет больничный, а потом и вовсе никаких денег не дождешься. Да и просто проведать сотрудника не помешало бы.


Мария Адамовна спала бы еще часиков до двенадцати, если бы в десять часов утра в их спальню не заглянула свекровь.

– Машенька! Маша! – позвала она. – Маша, вставай! Там тебя какая-то женщина спрашивает. Говорит, что с работы.

– Мама, она лжет, – сонно пробурчала Мария Адамовна. – Мои женщины сегодня отсыпаются.

– Она говорит, что Евгения Петровна.

– Кто-о-о? – недоверчиво протянула Мария Адамовна и тут же подскочила, суетливо сунула ноги в тапки, попыталась найти халат, но тот, как назло, куда-то запропастился.

– Ваня! – в панике заверещала она. – Ваня! Вставай немедленно! Евгения Петровна жениться пришла, а твоего Кулакова куда-то унесло! Евгения Петровна! Я уже иду!

Мария Адамовна выхватила из комода чистое полотенце, нацепила его себе на голову и повесила на лицо гримасу страшной боли.

– Ваня! Не вздумай из спальни выйти! – на всякий случай предупредила она и направилась в комнату.

Хорошо, что вчера вечером Мария Адамовна вместе со свекровью все убрали и вымыли! Вот была бы картина – Евгения пришла к больной, а та вся в винно-водочных бутылках!

Сейчас за чисто убранным столом сидела Евгения Петровна в строгом деловом костюме и, видимо, ждала больничный лист.

– Как хорошо, что вы зашли, – пролепетала Мария Адамовна. – А я уж так болею, так…

– Что с вами?

– Да кто ж его знает, – безнадежно махнула рукой Мария Адамовна. – А почему вы вчера не пришли? Мы вас очень ждали!

– Вчера, когда вы позвонили, было уже поздно. Зачем же я за деньгами по темноте пойду?

– Так я и раньше звонила! – вытаращилась Мария Адамовна, забыв про «болезнь». – Я с утра звонить начала! А вы трубку даже не поднимали!

– У меня были дела, – сухо произнесла Евгения.

– Дела, это да… У кого их нет, – вздохнула Мария Адамовна. – У меня вот тоже… Все звонят и звонят, а я все знакомлю и знакомлю. Даже в выходные покою нет. Я такая больная, а они…

– Я вижу, вам совсем плохо, – заторопилась Евгения. – Давайте тогда расплатимся, и я не буду вас больше задерживать.

– И правда… – немедленно поникла Мария Адамовна. – Я уж пойду прилягу… Мама! Проводи Евгению Петровну!

– А чего? – появилась в дверях баба Нюра. – Так скоро наговорились? И даже чайку не попьете? А то пошли бы в кухню, посидели… У нас после вчерашней-то гулянки много чего осталось. Полный холодильник угощений!

Лицо Евгении Петровны вытянулось.

– Простите, – насторожилась она. – А у вас вчера была гулянка?

– Мама! – крикнула Мария Адамовна. – Иди уже, ставь самовар… чайник! Евгения Петровна! Ну что вы такое говорите? Какая гулянка? Просто вчера сидели, вас ждали, вот я и… пересилила боль, встала, приготовила два салатика. Думала, посидим, поговорим о своем, о девичьем…

– Простите, – поднялась Евгения Петровна. – У меня нет времени.

– Ну что ж, очень печально, – вздохнула Мария Адамовна и снова крикнула: – Мама! Проводи гостью!

Но и Евгения Петровна была не лыком шита.

– А, простите, деньги вы отдадите или мама? – поинтересовалась она.

– Мама! – взвизгнула Мария Адамовна. Денег у нее не было. – Да где ты там? Неси же чай! И конфеты!

В комнату вошла баба Нюра с подносом. Уж что-то, а поднос приносить она умела. Не зря же столько времени вела «Кухню для графских желудков»! И хоть готовить она не научилась, но уж подать-то! На серебряном подносе, который остался от одной из учениц, возвышались стаканы с бледной жидкостью и раскрытая коробка с тремя конфетками. Но вредная Евгения не оценила всей красоты момента.