С каждым пунктом Грегори нервно отщипывал кусочек хлеба и кидал в опустевшую тарелку:

- Ты отдыхаешь на лучших курортах мира, мне в радость и Уэльс. Это то, чем мы являемся: я — рядовой инспектор полиции, ты — чиновник высшего эшелона.


Майкрофт посмотрел на нервничающего Грега, на тарелку, полную истерзанных хлебных обломков.

- Есть одна очень старая итальянская пословица: «Когда игра заканчивается, король и пешка падают в одну и ту же коробку». Я к тому, что все мы — фигуры на игровом поле жизни и то, чего каждый из нас достигнул, не имеет никакой ценности перед лицом Смерти. Можешь мне верить. Я это точно знаю. Разве это мешает нам быть вместе?


- Нет! - Грег потянулся к Майкрофту и накрыл его ладони своими. - Не злись, но я должен был это сказать. Мне твой образ жизни не по карману, даже если я стану работать сверхурочно и ночевать в Ярде.


- Никто и не говорил о том, что ты должен это оплачивать... - возразил Холмс, но был прерван.


- Так, стоп. А вот сейчас мы и подошли к самой сути. Я живу в твоем доме...


- Я сам предложил тебе переехать, - поспешно вставил Майкрофт. - Здесь намного удобнее, чем в твоей квартире.

Грег вспомнил свою старую ванну с ржавыми потёками, скрипящий на все лады старый паркет, кухоньку, в которой двое взрослых мужчин просто физически не поместились бы, и признал правоту:


- Ладно, с этим согласен. Но твои подарки!


- А с ними-то что не так?


- Майкрофт, они до неприличия дорогие! Всему есть разумный предел. Ну, ладно, насчёт одежды я не имею ничего против, но часы, что ты мне подарил на Новый год! Я даже представить не могу, сколько стоит эта марка!

В доказательство своих слов Грегори отогнул манжет рубашки, показывая стильный Брегет. В свете кухонных ламп блеснул хромированный корпус и шестерёнки, вращающиеся под стеклом.


Майкрофт покосился на часы и пожал плечами:

- Я хотел, чтобы у тебя была вещь, достойная тебя.


- Ага, - согласился Грегори, - а потом я думаю, почему это суперинтендант так странно на меня смотрел, когда распекал на очередном совещании. Когда мы вышли, и Донован посвятила меня в стоимость этого подарка, эквивалентного стоимости приличной машины, я чуть полностью не поседел! А вчера, знаешь, о чём я волновался, когда догнал наркодельца и повалил на землю? Я боялся не руку сломать при падении, а поцарапать или, не дай Бог, сломать эти часы!


Майкрофт тихо рассмеялся, оттаивая.


- Вот уж не думал, что ты так заботишься о моих подарках. Хорошо, я согласен на баркас, рыбалку и всё, что ты мне предложишь.

Грегори удивлённо заморгал, а потом тепло улыбнулся: - Нет уж, поехали на море. Мне одного рыжего солнца мало.


Холод, на несколько томительных секунд воцарившийся между ними, тут же тает от искренних улыбок.

Майкрофт придвигается ближе и ласково проводит по волосам Грегори, перебирая мягкие пряди, отчего Грег жмурится и едва не урчит. Тёплые пальцы круговым движением скользят по виску и ложатся на затылок, массируя чувствительную кожу, посылая приятные щекочущие импульсы. Боком ощущается тёплое сильное тело, и Грегори тянется к нему, к этому теплу, осторожно целуя в самый уголок рта, а Майкрофт с готовностью отвечает. Мягкий тягучий поцелуй становится глубже, и, как только заканчивается воздух в лёгких, Грег отстраняется. Он открывает глаза и сталкивается взглядом с Майкрофтом - обычно светлую радужку затопила чернота расширенных зрачков, а по щекам расползается неровный румянец.


Как они добираются в спальню, Грег не помнит совсем.


Разум туманит близостью, и сквозь этот самый туман иногда всплывают какие-то неважные, ненужные вещи: мелкие пуговицы, в которых путаются пальцы — его или Майкрофта, - лёгкая боль в колене, потому что он не удержал равновесие и зацепил ногой дверной косяк.


Маленький ночник в изголовье едва освещает комнату, отбрасывая на стены мягкие причудливые тени.

Холмс буквально вытряхивает его из одежды, закусывая губы от нетерпения, и при виде такого Майкрофта низ живота сладко тянет, ведь он, Грегори, доводит этого человека с безукоризненным самоконтролем до безумия. Сердце замирает на миг, чтобы тут же пуститься вскачь.


Жадные руки снимают рубашку, скользят по плечам, изучают; они совсем не похожи на женские, но под их лаской Грег готов расплавиться, как восковая свеча от яростного пламени. То, что происходит в этой комнате, вообще не похоже на всё, что он себе воображал: каждый поцелуй, перерастающий в яростную борьбу губ и языков гораздо ярче, каждое объятие — крепче.


А потом Грегори падает на кровать и связные мысли покидают голову, потому что ощущения зашкаливают, простыни холодят распалённое тело, а Майкрофт прижимается, обжигая нестерпимым жаром. Когда Холмс кусает его за шею — легко, чтобы оставить едва заметную цепочку красных отметин, Грегори тихо стонет и зарывается носом в каштановые волосы любовника, вдыхая дурманящий аромат. От него пахнет лёгким горьковатым парфюмом с ноткой полыни и сандала, мускусом и огненным, нестерпимым, невероятным желанием.


- Что же ты со мной делаешь, - благоговейно стонет Грег, когда Майкрофт отрывается от его шеи, скользит губами вниз, и пах обдаёт горячим дыханием. Грегори то жмурится, то распахивает глаза, перед которыми плывут яркие круги, не зная — смотреть или не смотреть, а всё потому, что Майкрофт вбирает его член, и это невероятно. Невыносимо.


Майкрофт раскрепощает его, снимая смущение, стыд, скованность слой за слоем, как шелуху с луковицы, и оставляет в конечном итоге только острое наслаждение. Грег дрожит, утопая в сладостном дурмане, почти достигая оргазма, когда Холмс отстраняется.


От исчезнувшего тепла становится почти физически больно, Лестрейд разочарованно стонет и открывает глаза.

Глаза Майкрофта лихорадочно блестят, обычно тонкие бледные губы налились алым.

- Иди ко мне, - мягко просит Холмс и тянет его за руку, не разрывая пристального взгляда.

Грегори открывается изумительное зрелище — раскинувшийся перед ним Майкрофт выглядит невероятно порочным, но в то же время открытым и честным в своём желании; дымчатые тени окутывают светлую кожу, оттеняют прикрытые ресницы и скулы, придавая загадочность.


«Кто бы мог подумать...»


Лестрейд наслаждается моментом — целует белоснежную кожу живота и плечи, окроплённые щедрыми брызгами веснушек. С упоением гладит грудь, задевая большими пальцами тёмные соски, ласкает нежные стопы, обводит налитую кровью головку, отчего Майкрофт вздрагивает, извивается, сминая в кулаках тонкую ткань простыней. Не выдерживая пытки удовольствием, Холмс нетерпеливо вкладывает в его ладонь тюбик лубриканта и с готовностью обвивает талию Грегори ногами.


Медленно погружаясь во влажную жаркую тесноту, Грег сосредотачивается всеми чувствами на том месте, где их тела сливаются воедино, и замирает.


- ὦ ΄γαθέ! Ἐράσμιος...* - надломлено стонет Майкрофт на неизвестном языке, почти соскальзывая и резко подаваясь обратно. Грегори подхватывает его под ягодицы и вскидывает бёдра навстречу, получая в награду ещё один долгий вибрирующий стон. Фирменная холодная надменность Холмсов слетает с Майкрофта, сменяясь лихорадочными движениями и крупной дрожью.


Лестрейда переполняет опьяняющее ощущение вседозволенности от того, что этот властный, могущественный мужчина раскидывает перед ним ноги, вручая ему и тело, и душу.


Майкрофт Холмс потерял контроль, и это он, Грег, тому причина.

- О, боги, - жалобно стонет Грегори, с исступлением двигаясь всё быстрее и быстрее. Майкрофт под ним, мокрый и раскрасневшийся, почти хрипит на выдохе. В какой-то момент он взмахивает рукой, пытаясь вцепиться в простыню, но промахивается — с прикроватной тумбочки глухо падает светильник и книга. В свете нарастающего удовольствия это маленькое крушение остаётся незамеченным.


Грегори знает, что погруженный в сон особняк насквозь пропитан тишиной, но в их комнате гремит симфония страсти: сердца гулко бухают барабанным боем под аккомпанемент невнятного шелестения, какое могло бы сопровождать песчинки, отсчитывающие конец этой вселенной.


Он успевает накрыть губы Майкрофта своими, прежде чем слепящая вспышка оргазма-сверхновой пронзает их тонкими острыми лучами, и оба вздрагивают в унисон, всё ещё являясь единым целым, неделимым.

Грегори глубоко вздохнул, зарываясь лицом во влажные волосы Майкрофта и улыбнулся. Во всём теле приятно звенела пустота.


- Что это было? Эраз...эрас...ну, ты понял, - поинтересовался Грегори, поглаживая любовника по плечу и ключице. Холмс откатился от него к краю кровати и опустил руку, нашаривая что-то на полу. Искомым предметом оказалась та самая упавшая книга — небольшой томик в дорогом кожаном переплёте. На лицевой стороне золотое тиснение сплеталось в малопонятные чёрточки и закорючки, похожие на пиктограммы.


- Это древнегреческий, «Илиада» Гомера, - пояснил Майкрофт. - А что касается твоего вопроса... Дословно переводится как желанный или...любимый, - последнее слово он шепнул Лестрейду на ухо.

Вызванная этим признанием улыбка оставалась на губах Грегори, даже когда он провалился в сон.


___________________________________

* «Милый! Любимый...» (древнегреч.)

ἐράσμιος - любимый, желанный ex. (τινι Aesch.)


========== Глава 24 ==========

Для Джона Ватсона этот день начался суматошно и безрадостно: пока он пытался дозваться Шерлока к завтраку, яичница сгорела, и кухню наполнил едкий сизый дым. Ликвидируя неудачный завтрак, он неловко пролил на себя кофе, затем выяснилось, что рубашка была последней и пришлось надевать поверх тёплый, чрезмерно греющий джемпер.


Решительно шагнув во влажную дымку лондонского тумана, опутавшую улицы, и сжимая в кулаке забытые ключи, Джон Ватсон никак не мог отделаться от мысли, что он забыл что-то ещё.


Как назло забытой вещью оказался так нужный сегодня зонт — прогноз погоды особо не радовал, и вечером Джон оказался под проливным дождём.


«Так, ещё пара сотен футов, и да здравствует английский чай!» - уговаривал себя Джон, короткими перебежками продвигаясь к Бейкер-стрит. В ботинках противно хлюпало.


Дождь лил с такой силой, будто небесная канцелярия устроила незапланированный второй потоп. Проклиная свою забывчивость и отчаянно желая оказаться в укрытии, Ватсон поднял воротник куртки и уже у самого дома нос к носу столкнулся с Майкрофтом. Над головой Холмса-старшего маячил чёрный купол зонта.


- Джон, - вежливо произнёс Майкрофт и показал кивком на вход в кафе, - я как раз ожидал вас. - Джон на секунду нерешительно помялся, не замечая заливающей за шиворот холодной воды, и шагнул вслед за Холмсом.


Неловкое молчание повисло над столом — Ватсон отогревался горячим чаем, Майкрофт смотрел куда-то выше его плеча, и никто из них не знал, с чего начать разговор. Джон вопросительно посмотрел на Майкрофта, предоставляя ему слово: в конце концов, именно тот ждал этой встречи.


- Я хочу поговорить о Шерлоке, - с какой-то покорной обречённостью произнёс Холмс и начал излагать цель визита. Они впервые говорили о Шерлоке спокойно — Джон не бросался наперерез его защищать, а старший Холмс не давил авторитетом.


Джон не ожидал от разговора ничего хорошего, и его ожидания оправдались, когда Майкрофт подвинул к нему пухлую папку с файлами — в прозрачном пластике болталась кипа бумаг и телефон Этой Женщины, выпотрошенный специалистами. Подсознательно он ждал такого поворота событий, и всё равно, когда Майкрофт произнёс короткое и безликое «Её больше нет», что-то внутри замерло.


- Я прошу вас... просто поговорить с ним, - тихо сказал Майкрофт и посмотрел почти умоляюще, - вы можете рассказать ему любую версию, как сочтёте нужным.

Джон даже и не думал, что Майкрофт Холмс может о чём-то просить.


И он сдался.


Несколько шагов до дома показались вечностью.


***


Джон сел на свою кровать и подтянул к себе колени, обхватив их руками. Какое-то время назад он взволнованно вышагивал по комнате, даже пытался взяться за уборку. Комната уже давно погрузилась в свинцово-серые сумерки, в спину впивалось жёсткое деревянное изголовье кровати, но Джон даже не пытался шевельнуться, чтобы включить свет или принять более удобную позу.