— Я подвину тебя с перкуссией. — Эмма наклоняется.

Я трясу головой.

— Забирай.

Она хлопает ладошками. Перкуссия для нас обоих мало знакомый предмет. "Реальные" студенты перкуссии будут назначены на ударные и основные роли. Эмме только и понадобиться заполнить нужные места, используя литавру или музыкальный треугольник.

В этом смысле, я сделаю всё, чтобы она не смотрела на меня так, как этим летом.


Обед начинается с пугающей тишины, пока к общему счастью Джек не начинает рассказывать свои псевдо-документальные предсказания нашей судьбы. К тому же, мы просматриваем требования к выпускной дипломной работе.

Джек многозначительно бросает бумажки на стол

— Знаю, что это удивит вас всех, но я собираюсь начать работать прямо сейчас.

Бен смеётся.

— Серьёзно. Это то, что мне необходимо для CalArts, комбинируя оригинальную композицию с музыкой из фильма. Гениально.

Эмма опустила взгляд вниз на стол. Ей всегда становится грустно, когда Джек напоминает, что хочет поступать в колледж на другом конце страны. Первым выбором Бена стал Oberlin в Огайо. Я единственный, кто планирует остаться на Западном побережье, либо в Джулиарде, Беркли, Бостонской консерватории, либо в Манхэттенской музыкальной школе. Хотя я подал документы в консерваторию Сан-Франциско… потому что она была в списке Эммы.

Но мы оба хотим в Джулиард. Мне кажется, все, кто вырос в Нью-Йорке со страстью к музыке, хочет попасть туда. Было бы странным, если это не было бы так.

— Да ладно тебе, Рыжик, — Джек мягко подталкивает Эмму за плечи. — У тебя еще весь год впереди, чтобы насладиться всем этим. — Он жестами указывает на своё тело и приподнимая бровь, смотрит на неё.

Она с неохотой улыбается ему. Джек встаёт и обнимает Эмму:

— Клянусь, ты выглядишь как маленький потерянный щенок, Рыжик. Чёрт, ты обладательница больших зелёных глаз, которые каждый раз гипнотически действуют на меня.

Что-то отвлекает внимание Эммы, она быстро встает и уходит. Мой взгляд провожает её через всю комнату, а она приветствует Картера и обнимает его.

Серьёзно, когда они стали друзьями? Мы общаемся каждый день, а она ни разу не упомянула об этом. Думал, что Эмма рассказывает мне обо всём, но видимо нет.

Эмма приводит Картера к столу.

— Картер присоединится к нам на обеде, — сообщает она. Мы освобождаем место для него. Раньше посторонние не сидели с нами. Не думаю, что мне это в принципе нравится. Нам приходилось делить Эмму с Софи, а теперь еще придется бороться с мыльным шлейфом.

— Привет, ребят, вы сегодня были прекрасны, — он садится и улыбается нам. — Серьезно, все на нашем отделении драмы с содроганием осознают, что им необходимо конкурировать с вами на выпускном шоу. Вы полностью захватили всё внимание.

— Спасибо, мужик, — Джек пожимает руку Картеру.

— Да, так мило с твоей стороны, — Бен слегка наклоняется к Картеру.

— Я знаю, ты расстроен, — Эмма проводит рукой по его спине. — Но у тебя был один из самых сложных монологов, и мне кажется, ты отлично справился.

Что, черт возьми, происходит? Они практически полностью расплываются перед этой бездарщиной. Ладно, Эмма и Бен поддались под влияние типичной американской чрезмерной красоты, но от Джека я ожидал большего. Джек хочет быть композитором для большого кино, и я полагаю, он рассматривает Картера как билет в шоу-бизнес или что-то в этом роде.

То есть, мне нравились первые две части фильма "Дети Кавальеров", когда я был ребенком, но серьезно…

Я не так представлял себе начало выпускного года. Конечно, я не ожидал, что всё сразу станет таким серьёзным, но как мне работать над собственной уверенностью, когда напротив меня сидит Мистер Пресс? Особенно, когда наиболее дорогие мне люди совершенно ясно влюблены в бывшего ребёнка-звезду?

До конца обеда я не произношу ни слова. Ни тогда, когда Картер открывает коробку, полную куриных грудок, что и составляет всю его еду. Ни тогда, когда я замечаю его завистливый взгляд на мои чизбургер и картошку фри. (Моё выражение лица показывает, насколько еда нездоровая, и ему остаётся только впитывать запах.) Ни тогда, когда Эмма добавила его в нашу дипломную работу. И особенно ни тогда, когда Джек пригласил его на нашу репетицию в выходные ко мне в квартиру.

Я не говорю ни слова.

Но видимо никто не замечает. Или им всё равно.



Я уже был готов оставить этот скверный день позади, когда Эмма с улыбкой подходит ко мне.

Я улыбаюсь ей в ответ, пока она не начинает говорить:

— Не обижайся на меня. — Она достаёт календарь. Я вижу, как Джек проходит мимо, но как только замечает знакомых, направляется к двери.

— Джек уходит, — крысятничаю я.

Эмма быстро подбегает к нему, хватает и приводит обратно к нам, а он в свою очередь одаривает меня презрительным взглядом.

— Давайте, парни, — говорит она. — Этот семестр будет невероятно сложным со всеми этими прослушиваниями в колледж, дипломной работой и выпускным шоу. Мы должны хорошо постараться.

Она открывает раскрашенный календарь, который отмечает учебную программу, практику, расписание репетиций с группой и, судя по всему, вообще любые сроки на земле. Она отказывается всё заносить на телефон. То же самое она делает и с песнями. Практически все в класс используют компьютер для записи или написания песен. Но Эмма пользуется бумагой и карандашом.

Это старая школа. Так умилительно.

Мне нравится, что она так делает, особенно когда над нами всеми нависло давление в связи с выпускным годом. Я бы возненавидел то, если бы что-то это изменило или поменялось в ней. За исключением её мнения обо мне — вот это бы мне хотелось изменить.

Она начинает расспрашивать о наших расписаниях, учебной программе и проектах, чтобы составить практическое расписание для группы.

Я могу быть фронтменом, Джек может обладать харизмой, Бен — это душа, но Эмма — сердце группы.

Я думаю о том времени, когда осознал, насколько мы нуждаемся в ней. Насколько я нуждаюсь в ней. Это случилось при нашем первом официальном споре, причиной которого, конечно, стал я.

Кроме того, чтобы быть фронтменом, я еще был занозой в заднице для группы.


Наши первые выступления на первом году проходили хорошо. Звук был отличным — только у меня были проблемы, будучи выбранным необходимым "лидером" группы. Я думал, что иду на репетицию, но ошибался.

Это было ясно сразу, как только я вошёл в комнату, тишина давала понять, что здесь что-то не так.

— Нам надо поговорить, — Джек указывает на место рядом с собой.

Я остаюсь на месте.

— Ок, ну тогда без обид. — Джек не кажется удивленным.

Обычно произнося такие слова, за ними следует то, на что как раз можно обидеться.

— Я имею в виду, мы все любим тебя, — продолжает Джек, только затягивая дальше этот неловкий момент.

Я смотрю на Бена, пытаясь угадать, что здесь происходит, но тот лишь легонько улыбается мне. Могу сказать, что он улыбался так, чтобы вина была не так заметна на его лице. Эмма выглядела ещё хуже. Она смотрела в пол, даже не могла взглянуть на меня. Ей как будто было еще более неудобно, чем мне. И я считал это невозможным.

— Вы можете просто сказать, что здесь происходит? — спрашиваю я ровным тоном.

Джек продолжает говорить за всю группу:

— Слушай, ты замечательный музыкант и поэт; то есть, твой талант просто убивает. — Теперь я смотрю на пол. — Слава Богу, у меня привлекательная внешность, а то было бы не справедливо. — Джек снова пытается смягчить ситуацию. — Просто… когда ты на сцене, то выглядишь неуклюже. Ты не двигаешься, не занимаешься аудиторией, а просто закрываешь глаза и поёшь. Нам нужно чтобы ты был больше… фронтменом.

— Почему я должен быть им?

— Потому что ты ведущий исполнитель. — Джек поднимает руки вверх.

— Но это не означает, что я должен всё время говорить.

— Да, значит. — Джек смотрит на Бена и Эмму.

— Есть множество групп, которые…

Джек даже не даёт мне закончить.

— Нам не нужен сто первый урок о рок-группах. В этом смысла больше, и если честно, на репетициях ты не такой зажатый.

— А ты не думал, что выступления перед большой толпой немного пугают? Как бы ты воспринимал такое внимание?

— Мне бы понравилось.

— Тогда вперёд.

— Я не могу разогреть народ, пока я за своей аппаратурой.

Мой желудок сворачивается внутри. Мне нравилось играть, мне нравилась группа, но когда я оказывался на сцене, то чувствовал себя неуверенно. Все смотрели на меня, пока я пел. Мои плечи ощущали этот несомненный вес… и немного глупости.

— Эмма должна быть ведущим исполнителем.

Наконец она посмотрела на меня. Выражение её лица напоминает мне об одной из тех девушек, которых чуть было не убил серийный убийца.

— Я не умею петь, — протестует Эмма.

— Ты можешь, — спорю я. — Просто ты не хочешь. — Она снова опускает взгляд.

Ко мне подходит Джек и кладёт руку на плечо.

— Слушай, в группе ты лучший исполнитель. Если бы хоть раз открыл глаза, то увидел бы, что девушкам нравится то, что они слышат. Даже не пытайся притворяться, что не заметил того внимания, которое приобрёл с тех пор, как впервые спел на шоу первокурсников. Скажи ему, Рыжик.

Эмма разинула рот:

— Откуда мне знать, разговаривали ли девушки с Итаном? По-моему, мы вообще отвлеклись?

Вспоминая то время сразу после шоу, я осознал, что действительно получил больше внимания от девушек. Келси очень ревновала, но это можно было списать на встречу с Эммой. Ей никогда не нравился тот факт, что в нашей группе есть девушка, особенно, когда она увидела, как Эмма выглядит.

А затем наступило неловкое молчание. Я знал, что все ждут моего слова, но совершенно не представлял, как по мановению волшебной палочки смогу стать раскрепощённым на сцене. Мне даже неуютно просто разговаривать в классе, так что я был уверен, что получаемое внимание после концерта это от людей, кто считал меня немым.

Джек уставился на Эмму, пытаясь сподвигнуть её сказать что-то. Она тяжело выдыхает и застывает на месте.

Её цвет лица становится практически таким же, как цвет волос. Она закрывает глаза и кивает сама себе, её губы слегка двигаются. Я пытаюсь не засмеяться; ведь точно знаю, о чём она думает. Видел, как она так делала весь семестр. Обычно Эмма пыталась придумать новые слова для песни, но я не был уверен, что из её уст вылетит нечто вроде мелодии для меня.

Она открывает глаза и подходит ко мне. Оглядываясь назад на Джека, садится рядом, так что мы с ней оказываемся на одном уровне.

— Итан, — шепчет она, чтобы никто её не услышал. — Я когда-нибудь рассказывала тебе, что подумала, когда услышала, как ты поёшь? — Эмма не делает паузу, потому что мы оба знаем ответ на этот вопрос. — Это было, словно я услышала тебя впервые. Когда ты поёшь, это твой настоящий голос. Была просто поражена силой и теплотой голоса, словно меня укутали в плед. Я никогда не смогу сделать то, что ты делаешь, и даже не знаю, как это делает Софи. Но штука в том, я ощущаю себя одинаково, когда нахожусь на сцене с тобой и с ней. Я не нервничаю, потому-то мы вместе и всё закончится хорошо.

Она встала и села на прежнее место. Её взгляд снова вернулся к полу.

— Ок, — уступаю я. — Я понял всё, о чём вы говорили. И могу только сказать, что буду работать над собой.

— Вот об этом я и говорю! — Джек хлопает меня по плечу. — Мы — группа, что должно быть весело. Плюс ко всему, это хороший способ познакомиться с классными девочками. — Он бросает взгляд на Эмму. — Без обид.

Эмма качает головой:

— Ты знаешь, что я всегда смогу присоединиться к девичьей группе, если стесняю вас.

— Да ладно, — Джек обнимает её. — Я просто дразнюсь. Ты ведь знаешь, что мы без тебя никто, правда, Рыжик?

— Да, да, — произнесла она, отталкивая его.

Пока я не был уверен, что смогу быть на высоте на сцене, но на сто процентов знал: я бы не справился без Эммы.


— Итан? — я поднимаю взгляд на Эмму, в её руках голубой маркер (мой цвет).

Джек трясёт меня:

— Проснись, мужик. Это не так больно. Моё дело сделано, так что я вас покидаю. Увидимся позже ребят! — Джек оставляет меня наедине с Эммой.