Но сейчас он не просто услышал их, а понял их и стал действовать по — новому с Макгрегорами. Минерва была слишком умна, чтобы комментировать его действия или поощрять его; он ждал, что она что- то скажет ему, но девушка отступила, позволяя ему самому выбрать свой путь.

При определенной сноровке и везении, можно было направить Вариси; один он не смог бы все перенести.

Джефферс стоял возле кабинета. Он открыл дверь, и она вошла в кабинет.

Ройс расхаживал взад и вперед перед окном около письменного стола, глядя на свои земли. Каждый шаг был наполнен смертоносной грацией, попавшего в клетку дикого кота, мышцы играли под его сюртуком и сапогами из оленьей кожи.

Минерва остановилась, не в силах отвести взгляд; инстинкт самосохранения не позволял ей поднять голову и встретиться с взглядом хищника.

И не смотреть на него было невозможно.

Девушка чувствовала клокочущий в нем гнев, знала, что он может наброситься, но была совершенно уверена, что он никогда не причинит ей боль. Или любой другой женщине. Однако гнев кипел внутри него, посылая волны вокруг него, которые заставили бы большинство мужчин и женщин держаться от него подальше.

Не ее. Минерва привлекла дикая необузданная сила, что была частью его.

Ее опасная тайна.

Минерва ждала. Дверь была закрыта; он знал, что она здесь. Когда он не подал и вида, что заметил ее присутствие, подошла к столу и села в кресло.

Внезапно Ройс остановился. Глубоко вздохнул, повернулся и сел в кресло.

— Коттеджи возле Лини. Там по — прежнему проживает Кэрью?

— Да, я думаю вы помните Кэрью — старшего. Фермой сейчас управляет его сын.

Герцог продолжил задавать ей вопросы в течение следующего часа в ускоренном темпе.

Ройс пытался сосредоточиться на информации, которую получал от нее. Ее ответы были внятными и быстрыми, что позволяло не только вдумываться то, о чем она говорит, но и наслаждаться ее голосом, его тембром, слабой хрипотцой.

Минерва ничего не утаивала, не пыталась перевести тему. Ему не нужно было следить за этим.

Поэтому все его внимание сосредоточилось на ее поднимающейся и опускающееся в такт дыханию груди, выбившейся из прически пряди волос, золотых крапинках в ее глазах, которые вспыхивали, стоило ей только улыбнуться.

В конце концов, его вопросы закончились. Его гнев улетучился, он снова сел в кресло. Расслабившись физически, задумался. Взгляд герцога остановился на ней.

— Я не благодарю вас за то, что спасли на обеде.

Минерва улыбнулась.

— Для Хьюберта все это оказалось сюрпризом. И мы спасли ваших родственников, а не вас.

Ройс поморщился, взял карандаш со стопки бумаги.

— Они правы, мне нужно будет жениться, но я не могу понять, почему они так настойчиво обсуждают эту тему сейчас, — он посмотрел на девушку, в его глазах застыл вопрос.

— Я понятию не имею, почему именно сейчас. Я полагала, что они не будут касаться этой темы, как минимум несколько месяцев, пока не закончится траур. Хотя, думаю, никто и бровью не повел бы, если вы обручитесь в течение месяца.

Сжав в руке бумагу, герцог посмотрел на нее.

— Я не выжил из ума, чтобы позволить им диктовать мне, что нужно делать или позволять вмешиваться в мое будущее. Конечно, мудро получить некоторые сведения о потенциальных…кандидатурах.

Поколебавшись, Минерва спросила:

— Какой тип леди вам нужен?

Ройс одарил ее взглядом, в котором читалось, что лучше ей об этом не спрашивать.

— Обычная типичная невеста для Вариси. Что необходимо? Способная подарить наследника, подходящего происхождения, имеющая полезные связи и приличное приданное, довольно красивая, наличие ума необязательно, — он нахмурился. — Неужели я что-то забыл?

Минерва старалась не скривить губы.

— Нет. Вы дали вполне полное описание.

Несмотря на то, что он в управлении людьми и поместьем, Ройс отличается от своего отца, но в вопросе выбора невесты не отличался от своих предков. Традиционные браки Вариси длятся на протяжении поколений и показывают, что подходит их характеру.

Минерва не видела причин не согласиться с его оценкой. Новой моды в высшем свете на браки по любви было мало, чтобы предложить их Вариси. Они не любили. Она прожила вместе с ними больше двадцати лет и никогда не видела доказательств обратного. Они просто так жили; любовь ушла от них несколько столетий назад, если она вообще когда — либо существовала в их семье.

— Если вы пожелаете, то я могла бы составить список кандидатов, учитывая мнение ваших родственниц и гранд дам, которые приеду на похороны.

Герцог кивнул.

— Их сплетни могут быть полезны. Добавьте что- то важное, что знаете или слышали из достоверных источников, — он встретился с ней глазами. — И, несомненно, будет хорошо, если вы добавите собственное мнение.

Минерва улыбнулась.

— Нет, не добавлю. Насколько я могу судить, выбор невесты — и целиком и полностью ваше дело. Не я буду с ней жить.

Ройс одарил ее еще одним взглядом вы — должны — лучше — меня — знать.

— Я тоже.

Девушка склонила голову, признавая это обстоятельство.

— Несмотря на это, ваша невеста не является той вещью, при выборе которой я могла бы влиять на вас.

— Не думаю, что вы хотели бы высказать эту точку зрения моим сестрам?

— К сожалению, я должна признать, что это будет пустой тратой времени.

Герцог хмыкнул.

— Если у вас больше нет никаких вопросов ко мне, то мне надо пойти и посмотреть, кто приехал. Миссис Краншвей — упаси ее Бог — должна знать, сколько человек будут ужинать.

Когда Ройс кивнул, Минерва встала и направилась к двери. Подойдя к ней, она оглянулась на развалившегося в кресле мужчину, одарив его задумчивым взглядом.

— Если у вас найдется время, вы можете взглянуть на пошлины от небольших ферм. Сейчас они неплохи, но процент от дохода может быть лучше.

Герцог приподнял бровь.

— Еще одно радикальное решение?

Минерва пожала плечами и открыла дверь.

— Просто предложение.


Итак, он в Вулверстоне, под крышей своей Немезиды. Очень большой крышей, в этом далеком местечке Нортумберленда, и теперь он понял, что это работает на него.

Поместье находилось далеко от Лондона, и многие, особенно члены семьи, останутся на какое — то время, замок был настолько огромен, что мог вместить небольшую армию. Так было и так будет; он будет в относительной безопасности.

Он стоял у окна в уютной комнате в восточном крыле и смотрел вниз на сад возле замка, красиво цветущий последними красками короткого северного лета.

Он ценил красивые вещи, его коллекцию должна была пополниться наиболее бесценными предметами, которые должны были передать французы. В обмен он предоставлял им информацию, которая срывала планы Ройса.

Когда это было возможно, он пытался навредить Ройсу — не напрямую, а через людей, которыми он командовал.

Из всего, что ему удалось узнать, он должен был признать, что провалился с треском. Также как ему не удалось за все годы, за все время, что он выступал против Ройса, отомстить своему кузену. За своего отца, дядю и большего всего — за деда.

Его губы скривились; красивые черты лица исказила ярость.

Хуже всего, что Ройс завладел его призом, тщательно собираемыми сокровищами. Он украл их у него, отказав даже в этом. За все годы служения французам, если бы он даже ничего не получил, удовлетворился тем, что причиняет боль Ройсу.

В их мире Ройс добился успеха. И теперь Ройс получил в придачу Вулверстон.

А он…несущественная ветвь на семейном древе.

Все не должно быть так.

Глубоко вздохнув, медленно выдохнул, черты лица его стали прежними, превратившись в маску красавца, которую он демонстрировал всем. Обернувшись, он осмотрел комнату.

Его взгляд упал на небольшую чашку, стоящую на каминной полке. Довольно тонкой работы, китайскую.

Он пересек комнату, взял чашку, почувствовал ее легкость, ознакомился с ее красотой.

Потом разжал пальцы и отпустил.

Ударившись о пол, она разбилась на мелкие осколки.


В среду после ужина поздно вечером, вся семья уже находилась в резиденции, и первые приглашенные начали пребывать в замок.

Ройс отдал распоряжение Минерве, чтобы она присутствовала рядом с ним, приветствуя важных гостей; здесь же был и Джефферс. Стиснув зубы, герцог направился в холл, чтобы поприветствовать герцогиню Сент — Ивз, леди Горацию Кинстер и лорда Джорджа Кинстера. Хотя имение Сент — Ивз находилось на юге, у двух герцогств были схожие истории, и семьи поддерживали друг друга на протяжении веков.

— Ройс!

Ее светлость, Хелена, герцогиня Сент — Ивз или вдовствующая герцогиня — как по слухам, она предпочитала себя называть — заметила его. Когда он сошел с лестницы, она направилась к нему.

— Mon ami[1], такое печальное событие.

Ройс взял ее руку, поклонился и поцеловал костяшки пальцев. Он услышал французское ругательство, потом Хелена стала на носочки и поцеловала его сначала в одну щеку, затем в другую. Выпрямившись, он улыбнулся.

— Добро пожаловать в Вулверстон, ваша светлость. С каждым годом вы становитесь все красивее.

Огромные зеленые глаза посмотрели на него снизу вверх.

— Да, становлюсь, — она улыбнулась, затем одарила его оценивающим взглядом. — И ты… — она пробормотала что-то на французском, только он не расслышал, что именно, затем снова перешла на английский. — Мы ожидали увидеть, как ты вернешься в наши салоны, вместо этого ты сейчас, нет никаких сомнений, скрываешься здесь, — она погрозила ему пальцем. — Ты не поступишь так. Ты старше моего непокорного сына, и вскоре должен жениться.

Хелена повернула, чтобы привлечь в разговор леди, стоящую рядом с ней.

— Горация, скажи ему, что он должен позволить нам выбрать ему невесту.

— И он уделит столько внимания мне, сколько и тебе.

Леди Горация Кинстер, высокая, темноволосая дама, улыбнулась ему. — Прими мои соболезнования Ройс, или я должна сказать Вулверстон? — она подала ему руку, и так же, как и Хелена, притянула его к себе ближе и поцеловала в щеку. — Независимо от твоего желания, после похорон вашего отца тебе нужно сосредоточить внимание на срочном поиске невесты.

— Дайте бедному мальчику прийти в себя.

Лорд Джордж Кинстер, муж Горации, протянул Ройсу руку. После рукопожатия, он отослал жену и невестку подальше.

— Там Минерва пытается разобраться с вашими коробками. Вы могли бы помочь ей, если не хотите носить платья друг друга.

Упоминание о платьях заставило обеих гранд дам переключить свое внимание. Когда они направились к Минерве, стоящей в окружении бесчисленных коробок и сундуков, Джордж вздохнул.

— Они хотят помочь, но должен предупредить тебя, что ты в опасности.

Ройс приподнял бровь.

— Сент — Ивз не приехал с вами?

— Он следует сюда на своей двуколке. Учитывая то, что ты только что пережил, можно понять, почему он предпочел терпеть дождь, слякоть и даже снег, чем ехать в одной карете с матерью.

Герцог засмеялся.

— И то правда.

За распахнутой дверью, он заметил вереницу из трех экипажей.

— Надеюсь, вы извините меня, но мне нужно встретить других гостей.

— Конечно, мой мальчик, — Джордж похлопал его по спине. — Беги, пока можешь.

Ройс вышел через массивные двери и стал спускаться по лестнице вниз, где уже стояли экипажи вокруг которых творился хаос из пассажиров, багажа, лакеев и конюхов.

Миловидная блондинка в модном манто руководила лакеем, который держал ее коробки, не замечая появления Ройса.

— Добро пожаловать, Алиса.

Алиса Карлайл, виконтесса Мидлхорп, повернулась, широко распахнув глаза.

— Ройс! — она обняла его и поцеловала в щеку. — Какое неожиданное событие, произошедшее до того, как ты вернулся в свет.

Джеральд, ее муж, наследник графа Файпф, вышел из кареты, держа шаль Алисы в руке.

— Ройс, — он протянул ему другую руку. — Соболезную, старик.

Услышав их, быстро вокруг них собрались другие с соболезнованиями, рукопожатиями, теплыми объятиями — Майлс Фолиот, барон Сэджвик, наследник графа Рексем, и его жена Элеонора, а так же Руперт Трелони, наследник маркиза Ридлесдел, и его жена, Роуз.

Они были самыми близкими друзьями Ройса; они учились вместе в Итоне и оставались вместе в течение следующих лет. На протяжении всего своего изгнания из высшего общества, на всех проводимых ими мероприятиях — ужины, званые вечера — он присутствовал. За последние десять лет, именно в их домах он нашел единомышленников и был уверен, что они об этом знали.

Эти шестеро составляли его ближайшее окружение, люди, которым он доверял, те, с кем он был знаком дольше остальных. Были и другие люди — члены клуба «Бастион» и их жены — кому он может доверять, но эти три пары были людьми, с которыми он был тесно связан; они относились к одному кругу и понимали давление, с которым он столкнулся, понимали его характер.