Его отец умер совсем недавно.

Несмотря на это, пришло время навестить льва в его логове. Или в данном случае волка в его кабинете.

В коридорах огромного замка обычно было довольно тихо, но сегодня даже прислуга была особенно молчалива; тишина не нарушалась никакими звуками.

Девушка спокойно шла через неестественную тишину.

Последний час Минерва провела, уверяя себя, что ее демонстрацией излишней осведомленности обусловлена шоком, так как он застал ее врасплох и почти сбил с ног. Что ее реакция была вызвана только неожиданностью его тяжелых рук, касающихся ее локонов, когда он поддержал ее, помогая устоять в буквальном смысле на подгибающихся ногах, и отодвинул ее в сторону.

И тогда он пошел дальше.

Это был ключевой момент, о котором девушка должна помнить — все, что она чувствовала, было лишь в ее голове. Пока положение дел будет обстоять так, и Ройс будет пребывать в неведении ее чувств к нему, все будет хорошо. Просто потому, что ее увлечение им, которое, как она предполагала давным — давно умерло, выбрало неподходящий момент, чтобы вернуться к жизни, не означало, что она будет потакать ему. В двадцать девять она слишком стара, чтобы предаваться страсти. Минерва была слишком умна, чтобы зацикливаться на джентльмене, не говоря уже об аристократе, как он. Она хорошо знала грань, за которую нельзя заходить.

Если Ройс когда — нибудь догадается о ее чувствах, он безжалостно использует это в своих корыстных целях, и тогда ее миссия окажется под угрозой.

Впереди показалась дверь кабинета, возле которой покорно стоял Джефферс. Посмотрев на закрытую дверь, она не удивилась, почувствовав определенную настороженность. Правда в том…если бы она считала себя свободной поступать так, как ей заблагорассудится, вместо того, чтобы исполнять роль кастеляна и помогать Ройсу освоиться в новом положении, девушка была бы занята тем, что писала бы письма своим друзьям, спрашивая удобно ли им будет, если она навестит их. Но Минерва не могла уйти, не могла пока свободно сбежать.

Минерва дала обещание — на самом деле даже два, но они были похожи, поэтому самом деле только одно. Сначала она пообещала матери Ройса, которая умерла три года назад, а теперь еще и его отцу в минувшее воскресение. Ей показалось любопытным то обстоятельство, что двое людей, которые не общались с собственным сыном почти двадцать лет, выразили похожее предсмертное желание. Оба просили, чтобы она ввела Ройса в курс дела и помогла освоиться с положением следующего герцога Вулверстона. Что они имели в виду под «освоиться с положением» было понятно; они хотели, чтобы Минерва рассказала ему обо всех аспектах положения герцога и помогла сделать все, что требовалось для укрепления его в этом положении.

И, в конце концов, Минерва должна увидеть его женатым.

Это событие ознаменует конец ее долга перед семьей Вариси. Девушка знала, что очень сильно им обязана, и поэтому была очень предана этой семье. Ей было шесть лет, когда она осталась сиротой, и несмотря на то, что нищей не была, у нее не было родственников, которые могли бы позаботиться о ней и ее состоянии. Тогда Вариси взяли ее к себе, стали ее семьей — различие заключалось только в именах. Они это сделали, не ожидая чего-то взамен. Данное обстоятельство стало одной из причин, почему Минерва была полна решимости выполнить последнюю волю покойных герцога и герцогини.

Но как только невеста Ройса станет герцогиней и возьмет бразды правления в свои руки, ее дела здесь закончатся.

Что она будет делать дальше, как устроит свою жизнь дальше — с воскресенья Минерва старалась не думать пока об этом. Она понятия не имела, чем будет заниматься дальше, когда ее пребывание в Вулверстоне подойдет к концу, но у нее было достаточно средств, чтобы продолжать жить в той же роскоши, к которой она привыкла, благодаря Вариси. К тому же за пределами герцогства лежал целый мир, который можно было изучать. Это открывало множество захватывающих перспектив, но все это позже.

Сейчас у нее дело с волком, который склонен быть дикарем.

Остановившись у двери кабинета, прежде чем войти в кабинет, Минерва кивнула Джефферсу, который постучал и открыл перед ней дверь.

Ройс сидел за огромным дубовым столом. Письменный стол был неестественно пуст, на нем не было бумаг и документов. Руки герцога лежали на столе. Он поднял глаза, когда она вошла. У девушки в голове мелькнула мысль, что он выглядит…потерянным.

Закрыв за собой дверь, Минерва взглянула на документ, лежащий сверху, и как только приблизилась к столу, заговорила, прежде чем это сделал он.

— Вы должны утвердить это, — остановившись перед столом, она протянула ему лист. — Это сообщение для «Газетт». Так же мы должны сообщить во дворец и в палату лордов.

Бесстрастно посмотрев на нее, Ройс поднял руку и взял лист. Пока он читал, Минерва села на одно из стульев перед столом, разгладила юбки и положила остальные бумаги на колени.

Герцог пошевелился, и девушка, подняв глаза, увидела, как он потянулся к перу, открыл чернильницу, обмакнул и, подняв руку так, чтобы она заметила, намеренно и медленно вычеркнул одно слово.

Затем посмотрел на результат и вручил ей его назад.

— Небольшая поправка.

Ройс зачеркнул слово «любимый» во фразе «любимый отец». Минерва подавила желание закатить глаза; она должна была предвидеть это. Вариси, как ей говорили, и чему она сама была свидетелем, не любили. Они эмоциональны во всех других отношениях, но ни один из них никогда не испытывал любовь. Минерва кивнула.

— Очень хорошо.

Положив это лист в конец стопки, девушка взяла другой документ и, посмотрев на него, увидела, как он с загадочным видом наблюдает за ней.

— Что?

— Ты не обращаешься ко мне «ваша светлость».

— Я не обращалась так и к вашему отцу, — Минерва, поколебавшись, добавила. — И вам бы не понравилось, если бы я так делала.

В ответ мужчина почти мурлыкнул, и этот звук скользнул по ее чувствам.

— Та хорошо знаешь меня, не так ли?

— Да, хорошо, — и хотя ее сердце сейчас билось очень быстро, она держала под строгим контролем свой голос. Минерва протянула следующий лист. — Теперь для палаты лордов.

Ей пришлось сосредоточиться и дать ему ввести себя в замешательство; Вариси часто пользовались таким приемом, чтобы отвлечь собеседника и перехватить инициативу в свои руки.

После нескольких минут напряженной тишины герцог протянул руку и взял лист. Они составили сообщение для палаты лордов, а также для короля.

Пока они работали, Минерва чувствовала, что он постоянно наблюдает за ней пристальным острым взглядом, как будто изучает ее.

Девушка стойко игнорировала свои чувства, молилась, чтобы это притяжение ослабело в ближайшее время. Оно должно ослабеть, иначе она сойдет с ума.

Или случайно выдаст себя, и тогда умрет от стыда.

— Полагаю, что ваши сестры приедут завтра, а также представители от Колера, и так далее. Учитывая, что мы ожидаем, что ваши тети и дяди приедут в пятницу утром, то тогда же мы могли бы и огласить завещание, — оторвавшись от документов, Минерва, приподняв бровь, посмотрела на него.

Внешне абсолютно расслабленный, Ройс откинулся в кресле. Бесстрастно он смотрел на нее несколько минут, затем сказал:

— Мы могли бы — если я будут согласен — провести похороны в пятницу.

— Нет, не могли бы.

Герцог медленно приподнял брови.

— Нет? — произнес тихо, но угрожающе. В данном случае, по нескольким причинам это было неуместно.

— Нет, — Минерва спокойно встретила его взгляд. — Вспомните, сколько людей прибыли на похороны вашей матери?

Воцарилась тишина. Ройс не отрывал от нее взгляда. После продолжительного молчания, он сказал:

— Я не помню, — его голос был ровным, но девушка услышала в нем незначительную слабость; он на самом деле не мог вспомнить, вполне возможно, что ему не нравилось вспоминать тот день.

Так отец изгнал его со своих земель, а Алвинтон находился во владениях Вулверстон, ему пришлось буквально перешагнуть через запрет; его кучер подогнал экипаж вплотную к дверям церкви, куда Ройс сразу же и зашел.

Ни он, ни отец не разговаривали ни с друг другом, ни с кем-то еще, и даже не обменялись беглым взглядом во время службы и похорон. То, что он не мог вспомнить, сколько на похоронах было людей, говорило о том, что он не смотрел по сторонам. Его обычная наблюдательность не помогла.

Спокойно Минерва сказала:

— Было больше двухсот человек. И это только члены семьи и представители высшего света. На похоронах вашего отца будет приблизительно около трехсот человек. Прибудут представители палаты лордов и короля, не берем уже в расчет членов семьи и друзей. Это не говоря уже обо всех тех, кто обязательно приедет, чтобы подчеркнуть свою связь, хоть и тонкую, с герцогством.

Ройс поморщился.

— Как скоро мы сможем это организовать?

Его взгляд сосредоточился на ее лице.

— Сообщение о смерти появится в «Газетт» в пятницу. Завтра, как только прибудут ваши сестры, мы должны все обсудить и отправить сообщение о похоронах, которое будет напечатано в субботу. Приблизительно, учитывая сколько людей поспешат сюда с юга, мы могли бы провести похороны в следующую пятницу.

Ройс кивнул, неохотно соглашаясь.

— Тогда в пятницу, — затем, замявшись, спросил. — Где находится тело?

— Где и обычно — в леднике, — Минерва знала, что должна предложить ему отправиться к телу отца; но он либо посетит его по собственной воле, либо не посетит вообще. Было бы лучше, если бы он так и сделал, но здесь присутствовали некоторые нюансы, с которыми она не готова была иметь дело; это просто было слишком опасно.

Ройс наблюдал, как Минерва перебирает на своих коленях документы, не отрывая глаз от блестящих волос девушки. Интересно, как они будут выглядеть, когда водопадом разметаются по ее плечам, в то время, как она будет обнажена и раскраснеется от страсти.

Герцог поерзал в кресле. Ему отчаянно нужно было отвлечься. Он собирался попросить ознакомить со списком прислуги — он был уверен, что девушка помнит их всех без каких-либо бумаг — когда раздались тяжелые шаги. Спустя мгновение дверь отворилась, и вошел его дворецкий.

Дворецкий, посмотрев на него, низко поклонился.

— Ваша светлость, — выпрямившись, он снова поклонился, на этот раз неглубоко, поднявшейся Минерве. — Мисс.

Снова посмотрев на Ройса, который так же, как и Минерва встал, дворецкий произнес:

— Я — Ретфорд, ваша светлость. Ваш дворецкий. От имени всех слуг, я хотел бы выразить наши соболезнования по поводу смерти вашего отца, и сказать, что мы рады вашему возвращению.

Ройс наклонил голову.

— Спасибо, Ретфорд. Я помню вас, когда вы еще были лакеем. Ваш дядя всегда поручал вам чистить серебро.

Ретфорд заметно смягчился.

— Именно так, ваша светлость, — он снова посмотрел на Минерву. — Вы велели, чтобы я сообщил, когда будет готов обед, мисс.

Ройс заметил многозначительный взгляд, которым обменялись его кастелян и дворецкий, затем девушка произнесла:

— Совершенно верно, Ретфорд. Спасибо. Мы сейчас спустимся.

Ретфорд поклонился им, затем пробормотав ему «Ваша светлость», удалился.

Продолжая стоять, Ройс поймал взгляд Минервы.

— Почему мы сейчас идем обедать?

Девушка моргнула, широко распахнув глаза.

— Я уверена, что вы голодны, — и когда он не пошевелился, ожидая продолжения, легко улыбнулась. — Вы должны прислуге официально поприветствовать вас.

На его лице появилось не совсем притворное выражение ужаса.

— Черт! Если не все, то сколько именно?

Минерва кивнула и повернулась к двери.

— Все до единого. Вы должны знать имена и их должности. Это резиденция герцога, в конце концов, — девушка наблюдала за тем, как он выходит из-за стола. — И если вы не голодны сейчас, то гарантирую, что к тому моменту, когда все завершится, вам понадобится подкрепиться.

Пройдя мимо нее, герцог открыл дверь и пропустил ее вперед.

— Вы будете наслаждаться этим, не так ли? Наблюдать за тем, как я буду беспомощно барахтаться.

Когда он последовал за ней в коридор, Минерва отрицательно покачала головой.

— Вы — не камбала, а я — ваш кастелян. Мне нельзя давать вам барахтаться в такие моменты, ведь это моя работа.

— Я знаю, — Ройс подавил желание взять ее за руку; она явно и не ожидала этого от него — девушка уже быстро направлялась к центральной лестнице. Спрятав руки в карманы бриджей, герцог уставился в пол под своими ногами. — Так, как вы намерены выполнять свою работу?

Нашептывая ему необходимую информацию на ухо.

Минерва остановилась слева от него, и пока Ройс шел вдоль шеренги ожидающей прислуги, следовала, не отставая и шепча на ухо имена и должности, тогда, как он кивал каждому из них.

Герцог старался не отвлекаться на ее шепот. Искушение. Ее голос, пусть и непреднамеренно, затрагивал его второе, менее цивилизованное «я».