Ощущение было такое, словно ее подхватил медведь. С благодарностью она обняла Ботвика за шею и доверилась его силе. Тот взобрался в седло, одной рукой поддерживая женщину.

— Отдыхай, детка, старый Ботвик доставит тебя в Эдинбург, хоть я и не могу обещать представить тебя королю.

— Ангус, — прошептала леди.

Ботвик обеспокоился. Разве сможет это дитя вынести суровый нрав Арчибальда Дугласа? Тина улыбнулась силачу. Золотистые глаза, поблескивающие из-под лисьего меха, напомнили ему хитрую зверюшку.

— У него ко мне слабость.

Сердце в массивной груди Ботвика стукнуло лишний раз. Валентина Кеннеди была действительно особенной женщиной.


В замке Ангуса их появление вызвало переполох. Краснолицый гигант с огненно-рыжей бородой нес по каменным коридорам прекрасную молодую женщину, закутанную в меха, и ее пылающие локоны почти касались пола. Ботвик принялся колотить мясистым кулаком в двери комнаты графа и угрожать всем, кто их не впустит. Тина устала, замерзла и проголодалась, и в этот момент Ботвик был единственным преданным рыцарем, выполняющим ее поручение. Слуги Ангуса немедленно впустили их, и паж был отправлен к графу с запиской о прибытии гостей. Граф явился, и Ботвик, увидев, что теперь вся мощь и власть клана Дугласов в распоряжении его хозяйки, с облегчением уехал назад в Дун.

— Когда они его захватили? — рычал Ангус.

— Вчера, рано утром, — ответила Тина, сгорая от стыда за Дэвида, опозорившего имя Кеннеди.

— Ты молодец, детка, что так быстро сюда добралась. Но где же были его люди?

— Его первый помощник Джон забрал с собой многих после набегов на три селения. Рэм был занят заботами обо мне — я выпила отравленное вино.

Лицо Ангуса потеряло всю свою невозмутимость.

— Это не Рэмсей отравил меня! — горячо воскликнула Огонек.

Граф облегченно вздохнул.

— Нет, конечно, яд — оружие трусов. В любом случае, чтобы избавиться от тебя, ему достаточно было лишь разорвать помолвку и отправить, тебя домой. А другие его люди? Я отдал ему 60 человек.

— Он оставил их в Камноке и Охилтри, чтобы помогли жителям строиться. Там ужасные разрушения.

— Вот дурак неосторожный! Я в эти дни не выезжаю без сотни охранников.

— Сколько времени займет у Дакре доставить Рэма в Лондон? — со страхом спросила Тина.

— А с чего ты решила, что его повезут в Лондон?

— Потому что он — «лорд-мститель» и за его голову назначена большая цена. До того как повесить Рэма, Генрих Тюдор захочет посмотреть, за кого он платит такие деньги.

Ангус, ругаясь, уселся за стол, заваленный бумагами, и принялся писать, запечатывая письма своим графским перстнем. Он видел, как взволнована Тина, и объяснил ей часть того, что задумал.

— Здесь приказы Гэвину, Иану и Драммонду совершить сегодня набеги по всему восточному побережью Англии и каждому провозгласить себя «лордом-мстителем». Я отправляюсь к королю, и мы напишем Генриху Тюдору, что он поймал не того. Если Дакре захватил Рэма вчера, то скорее всего повезет его в Карлайл. Англичанин не станет рисковать или собирать большую охрану, чтобы ехать в Лондон по суше: слишком много шансов для спасения Сорвиголовы. Он отправится в Лондон морем, а племянника закует в кандалы. Путь до Лондона займет у них три-четыре дня. Достаточно времени для курьера с письмом. Я предложу за него богатый выкуп, детка. Тюдор[23], может, и возьмет деньги, особенно если убедить его, что «лорд-мститель» все еще на свободе и грабит все города подряд.

— Я отправляюсь в Лондон, — провозгласила Тина.

— Глупости! — прорычал граф, не принимая ее слова всерьез. — Я бы и сам поехал, но меня захватят и начнут требовать выкуп, а Джеми опустошит шотландскую казну, чтобы меня освободить.

Ангус стоял спиной к камину, прихлебывая виски. Огонек умоляюще опустилась на колени.

— Разве вы не понимаете, мой господин, его арестовали по моей вине. Мой брат от меня узнал, кто «лорд-мститель», и выдал Рэма. Если вы не поможете мне добраться до Лондона, я отправлюсь без вашей помощи. Я так решила. Клянусь, что спасу его или погибну!

— Детка, детка, королева со своими дамами двенадцать дней добиралась из Лондона в Эдинбург.

— Тогда дайте мне корабль, господин граф. Мы доплывем за два дня, а при попутном ветре даже быстрее.

Ангус уставился на обращенное к нему хорошенькое личико.

— Ты что, так сильно его любишь? — с уважением спросил он.

— Даже еще сильней! — страстно ответила женщина.

Граф шагами мерил комнату. Как все энергичные люди, не терпящие покоя, он лучше думал на ходу. Ада хранила молчание, она знала, невозможно отговорить Огненную Тину, если та что-то вбила себе в голову. Спокойно сидя рядом с грудой вещей, гувернантка ожидала, пока Ангус решит их судьбу. Было бы безумием вмешиваться в размышления человека, обладающего почти королевской властью.

— Быстроходное судно, чтобы доставить тебя в Лондон, не проблема. Главное — как сделать путешествие безопасным. — Он остановился напротив Ады и три минуты посвятил разглядыванию ее грудей, потом сказал: — Ты можешь захватить дипломатическую почту — письма от королевы Маргарет ее брату Генриху. Королева напишет ему, что Рэм Дуглас не «лорд-мститель», которого они ищут, и потребует его немедленного освобождения.

— Но, Ангус, как мы убедим королеву написать такое королю Англии? Я встречалась с Маргарет лишь однажды и не имею на нее никакого влияния.

Почесывая нос, граф подмигнул Тине.

— Я ее убеждать не буду, а вот мой сын Арчи — пожалуйста.

Огонек, ничего не понимая, воззрилась на Ангуса. Речь идет о Ее Величестве Маргарет Тюдор, королеве Шотландии, а не о какой-нибудь кухарке, которую можно заставить сделать что угодно.

Граф стал изъясняться прямым текстом.

— Он с ней трахается, так что сегодня она напишет письмо или не получит моего сынка на ночь. Ты же не думаешь, что он делает это из удовольствия? Даже сама Маргарет не ошибается на этот счет!

Тина вспыхнула, а Ада рассмеялась.

— Мои слуги в твоем распоряжении, детка. Отдыхай, пока я пойду поговорю с королем. Он взбесится, когда узнает, что Черный Дуглас схвачен.

Вымывшись и поужинав, Огонек и Ада уснули в огромной графской постели. Их багаж наготове стоял у дверей, сверху лежали накидки. Женщины знали, что их разбудят еще до полуночи, потом — короткий путь в Лейт, откуда один из кораблей Ангуса отплывает в Северное море.


Граф предоставил леди Кеннеди одно из самых легких и быстрых своих судов. Ветер, как по волшебству, все время дул с севера, неся их вдоль берегов Англии. Битва за время началась. Ангус дал Тине золото и кредитное письмо к первому лондонскому ювелиру. Также они везли запечатанное письмо от королевы Маргарет Генриху Тюдору. Особый документ, подтверждающий цель путешествия, обеспечивал их безопасность. Огонек задумчиво смотрела на закаленного морского волка, стоящего у штурвала в кромешной тьме, которая, однако, не скрывала его принадлежности к клану Дугласов. Он сказал, что плыть им осталось самое большее 20 часов. Капитан предупредил леди, что, как только она со слугами и их лошадьми спустится на берег, судно тотчас же отчалит. Хотя у него и имелись бумаги, подписанные королем Шотландии и ее главным адмиралом, было известно, что англичане захватывают все корабли, разгоняя их команды и вешая капитанов. Ангус настоял на том, чтобы их сопровождали двое рослых, здоровых слуг, и, стоя на лондонском причале с лошадьми и грудой багажа, леди Валентина Кеннеди поняла, что без их физической силы не смогла бы продержаться на ногах еще некоторое время, чтобы добраться до дворца.


Они знали — королевский двор находится сейчас в любимом месте Генриха — в Гринвиче, на Темзе (не доезжая до Лондона). Королевская резиденция утопала в садах всего в двух милях от места их высадки. Путешественники прибыли туда после полуночи, но огни Гринвича ярко горели. Слуги остались в конюшне, а Тина отправилась во дворец в сопровождении Ады. Высокомерно задрав подбородок, леди приказала посыльному, одетому в ливрею, отправляться на поиски дворецкого.

— Я здесь по поручению Ее Королевского Величества, королевы Шотландии, с письмами к ее брату королю.

Сопровождающий дворецкий предоставил им две небольшие комнаты, объяснив, что их слугам придется ночевать на крыше конюшни.

— Я поговорю от вашего лица с гофмейстером[24] и, может быть, завтра он обеспечит вас более подходящим жильем, моя госпожа. Вы сами можете видеть, что дворец переполнен. Некоторые даже спят в палатках и беседках, установленных в парке по случаю праздника.

— Праздника? — эхом отозвалась Тина.

— Праздник урожая, госпожа, отмечается каждый год в конце осени. Думаю, он берет начало еще с языческих времен, но сейчас он стал христианским Днем Всех Святых.

Дворецкий, загруженный делами сверх меры, с утра до ночи был на ногах, подгоняемый придворными Генриха Тюдора. Он исчез еще быстрее, чем появился.

Огонек открыла створки окна, впустив свежий ночной воздух и смех людей, наслаждающихся жизнью. Она оперлась о подоконник, подумав, сможет ли еще когда-нибудь в своей жизни так же смеяться. Тем, веселящимся сейчас в роскошном парке Гринвича, не было никакого дела до ее кровоточащего сердца. Тина была суеверна и чувствовала, что такова ее судьба. Это — Кровоточащее сердце Дугласов. Она закусила губу, пытаясь не нарушить клятвы, данной Рэму. Тогда он потребовал: «Обещай, что больше не прольешь ни одной слезинки!», и она обещала.

В Англии было намного теплее, чем в Шотландии, и королевский двор в этот последний день октября собирался провести праздник в парке. Огонек чувствовала себя, как лиса в клетке. Ей хотелось бежать к Генриху Тюдору и требовать освобождения Рэмсея. Но все было не так просто. Ей повезет, если король вообще удостоит ее аудиенции. Тина рассчитывала на письма Маргарет Тюдор, которые помогут ей проложить дорогу к этому превозносимому величеству, королю Англии. В душе Огонька постоянно жил суеверный страх, что гибель Рэма окажется третьей смертью в семье.

Леди не думала, что ей удастся уснуть, — новая обстановка, мысли о женихе, но усталость взяла свое и она поплыла по волнам сна.

…Тина оказалась в объятиях Рэмсея, везущего ее на Бандите. Они направлялись в замок Дугласов, расположенный на границе. Огонек смутно вспоминала, как этой ночью мужчина жестоко лишил ее девственности, и теперь решила любой ценой обольстить его, разжечь его страсть до безумия, поселить в душе Дугласа такое желание, какого он не знал раньше. Его славе великолепного любовника позавидовал бы каждый, и теперь Тина решила не упустить свой шанс. Как бы устраиваясь поудобнее, она намеренно касалась его тела. Подняла ресницы, и золотистые глаза послали мужчине вызов. Глядя на это пылающее создание, Рэм проклинал самого себя. Он отказывался от такой восхитительной женщины из-за гордости. Сейчас его гордость таяла, словно снег под лучами солнца. Когда пышные груди невесты коснулись его тела, Дуглас чуть не излился, как неопытный юнец. Он натянул поводья, и бандиты пронеслись мимо и скрылись за гребнем холма, спускавшегося в долину к замну. Огонек знала, что все, о чем может сейчас думать мужчина — это о ее теле, еще незнакомом для него. Он хотел ощутить нежность ее упругих полушарий, почувствовать, как они прижимаются к его покрытой черными волосами груди.

Наконец они остались наедине. Взгляд женщины дразнил лорда, скользя по жесткой линии его рта. Скоро этот рот будет полностью принадлежать ей, он сделает то, о чем она мечтает, исполнит все ее желания. Губы будут целовать и превозносить каждый дюйм ее тела, язык станет пленником, заключенным в душистых складках плоти. Этот жесткий рот смягчится от нашептываемых слов любви, распаляющих ее.

Когда конь остановился, Тина, не переставая ощущать опасную чувственность, исходящую от Рэма, заметила чудесную картину, окружавшую их. Безусловно, это было одно из самых красивых мест на земле. Они оказались на среднем уровне трехъярусного водопада, где вода стояла очень мелко. Над их головами водопад разбивался о скалу мельчайшими капельками, образуя облако, напоминавшее газовую фату невесты, а внизу вода потоком устремлялась в глубокое, бездонное озеро. Протянув руки, леди схватила Дугласа за широкие плечи и прижалась к нему.

— Сейчас мы как в раю, — промурлыкала она.

— Держись за меня, — хрипло сказал лорд и спешился, не выпуская женщину из объятий.

Огненная прядь коснулась его щеки, Рэм погрузил лицо в ароматный каскад, вдыхая и дрожа от возбуждения.

Тина улыбнулась самой себе. Черный Рэм и не догадывается, что она решила приложить все усилия, чтобы соблазнить его, сделать своим рабом. Дуглас думал, что это он обольщает, умело снимая с невесты одежду и притягивая ее к своему нагому телу среди темно-зеленой травы к полевых цветов. Его ласки были требовательными, а поцелуи дикими. Язык мужчины словно насиловал ее рот, пока она не уступила ему. Бедра женщины также раскрылись, уступая его натиску, и она похотливо изгибалась, позволяя Рэму проникать все глубже. Когда они занимались любовью, его сила, словно ураган, обрушивалась на Тину. Он настойчиво добивался покорности ее тела, и оно отвечало его желаниям. Огонек не уступала лорду в страсти, возбуждении и безрассудности. Она не могла больше сдерживаться, пин наслаждения наступил. Но мужчина еще не был готов. На какую-то долю секунды ужас охватил Тину — Дуглас не оставлял ее. Дрожь Тины передалась его телу, она дошла до края, а затем влага ее лона придала шелковистую легкость его движениям, и невеста Рэма поднялась еще на одну ступень, к самым вершинам блаженства. Огонек чувствовала, что сейчас взорвется, если хоть чуть-чуть пошевелится или вздохнет поглубже, и в этот момент она поняла, что должна полностью отдать всю власть над своим телом этому мужчине и он доставит ей то, о чем она мечтала. Тина подалась навстречу ему, крик вырвался из ее горла, и они оба утонули в блаженстве, которому позавидовали бы и боги…