Элоиза Джеймс - Покоренный ее красотой

– Я предлагаю назвать его Персиком, – сказал Пирс, бросив лукавый взгляд на Линнет. – Это прозвище будет напоминать тебе об отцовском совете.

– Оно ему не подходит, – покачал головой мальчик. – Это девчачья кличка. Он больше похож на Руфуса. Иди сюда, Руфус.

Линнет выпрямилась, поскольку Гэвин занялся собакой, пытаясь научить ее играть с палкой.

– И что, черт возьми, вы делаете? – поинтересовался Пирс. – Вы пропустили ленч.

Его высокая фигура нависала над ней самым раздражающим образом.

– Всего лишь устроила Гэвину прогулку, – отозвалась она. – Мне больше нечем заняться, если только я не хочу сидеть в вашей библиотеке и читать медицинские трактаты.

– Вам следует заниматься тем, чем занимаются другие дамы целыми днями. Но держитесь подальше от моих пациентов.

– Почему?

– Почему? Потому что я так хочу!

Линнет фыркнула.

– Вы боитесь собственную медицинскую сестру.

– Я не боюсь сестру Матильду. Она прекрасный работник.

– Тогда зачем вы проделали весь путь до конюшни, чтобы найти нас?

– Может, я влюбился в вас, как считает большинство моих домочадцев.

– Они так не считают, – сказала она. – Это моя прислуга так считает.

– Я слышал о пари. Ваши слуги потеряют немало денег, – заметил он не без удовлетворения. – Надеюсь, вы хорошо им платите, и они могут позволить себе подобные траты.

Линнет скорчила гримаску и переключила внимание на Гэвина. Тот подполз к Руфусу, и пес осторожно обнюхивал его пальцы.

– Вы не должны оставлять этого ребенка умирать на попечении сварливой медсестры, не имея вокруг никого, кроме больных людей.

Пирс расхохотался, заслужив ее свирепый взгляд.

– По вашему, я бесчувственный негодяй? – осведомился он.

– Да.

Он тяжелее налег на трость.

– Мы так и будем стоять здесь и вести научную беседу о методах лечения? Или я могу вернуться в дом?

– Почему бы вам не присесть на эту удобную скамью под деревом? – предложила Линнет.

– Почему бы мне просто не вернуться…

– Потому что я бы хотела поговорить с вами о том, что вы оставляете ваших пациентов лежать в своих кроватях, ожидая, когда наступит конец.

– А с чего вы взяли, что я стану говорить об этом с вами? Ваша красота едва ли заменит медицинский диплом.

– Не нужно иметь медицинский диплом, чтобы понимать, что нехорошо оставлять мальчика умирать в лазарете, среди больных людей. Он целыми днями лежит в постели. Сестра Матильда не разрешает ему встать даже на минуту.

– Это мое распоряжение, – отозвался Пирс. – И она его выполняет, потому что я плачу ей зарплату.

– Но это смешно, – заявила Линнет. – Жаль, что вы не видели, как он был счастлив, увидев океан. И теперь… – Она посмотрела вниз. Руфус задрал ногу и мочился на босые ступни Гэвина.

– Сестре Матильде это не понравится, – заметил Пирс, не скрывая злорадства. – И она обвинит во всем вас.

Линнет пожала плечами.

– Нейтен может ополоснуть ноги Гэвина в лошадиной поилке, прежде чем возвращаться в лазарет.

– Итак, что, по вашему, я должен изменить в западном крыле?

– Сделать его более уютным и бодрящим.

– Все дело в смерти, не так ли? – Пирс подался к ней чуть ближе. – Вы сами боитесь смерти.

– Ничего подобного, – возразила Линнет.

– Ладно, – сказал Пирс. – Это был занимательный разговор, но моя нога больше не в состоянии выносить подобные волнения. – Он повернулся, собираясь уйти.

Линнет прищурилась, чувствуя, что ее терпение на исходе.

– Вы так и уйдете?

Пирс оглянулся.

– Уйду? – Он фыркнул. – Разумеется.

Она обежала вокруг него, преградив ему путь.

– Почему вы не хотите выслушать меня?

– Потому что мне надоели ваши глупости.

– Видели бы вы лицо Гэвина, когда он говорил о небесах! – охваченная яростью произнесла она. – Он сказал, что солнечная дорожка на воде…

– Избавьте меня от душераздирающих подробностей, – перебил ее Пирс. – Но я не понимаю, при чем здесь это.

– При том, что он умирает, глупый вы человек! – резко бросила Линнет.

– Мы все умрем.

– Не так, как Гэвин. По крайней мере не так скоро и не такими юными.

– Кто знает, когда Гэвин умрет? – Он пожал плечами. – Должен сказать вам, что весьма вероятно, что вы умрете раньше. Даже учитывая женскую живучесть, ему только шесть, а вам двадцать пять.

– Двадцать три, – нахмурилась Линнет.

– Судя по его матери, он доживет до преклонных лет. Она крепкая женщина и достаточно умная, чтобы привезти его сюда, когда он свалился со стога сена и получил сложный перелом.

– Перелом?

– Ноги, – любезно подсказал Пирс. – А теперь, если не возражаете, я доковыляю до дома и доложу, что пациент нашелся, хотя и вымазался с ног до головы и, вне всякого сомнения, подхватил блох. Сестра Матильда будет очень недовольна.

– Я думала, что он умирает. Он сказал, что вы велели ему оставаться в постели.

– Тем глупее с вашей стороны, – заявил Пирс без тени сочувствия. – Я действительно велел ему оставаться в постели. Мы испытывали новый метод сращивания костей, обеспечив их неподвижность с помощью гипсовой повязки, и он сработал чудесным образом, если вас интересует мое мнение. А теперь я вынужден снова сказать вам, что нога у меня болит, тысяча чертей.

– Неужели необходимо быть таким…

– Грубым? Вы заявились в мой лазарет. Вытащили из постели мальчика, которому только три дня назад сняли гипс. Понесли его на берег моря, потом в конюшню, а теперь он ползает по земле. Он не может даже стоять самостоятельно. Он не смог бы идти, если бы вы…

– Посмотрите! – крикнул Гэвин за их спинами. – Посмотрите на меня!

Они обернулись.

Мальчик стоял, держа на руках Руфуса, который лизал его подбородок.

– Я ему нравлюсь!

Линнет одевалась к ужину в довольно унылом настроении. Итак, в западном крыле замка живут не только умирающие. Она чувствовала себя как дура, но в то же время испытывала праведное негодование. Возможно, Пирс заботился о телах своих пациентов, но его совершенно не волновало, насколько тоскливо лежать день за днем в этих кроватях.

Впрочем, какое ей дело? Они не подходят друг другу, и сама мысль о том, что он вообще влюбится в нее, не говоря уже о двух неделях, смешна. Ни о каком браке между ними не может быть и речи.

И потому она написала герцогу записку, предупредив, что собирается уехать на следующий день. Ей нужно решить, что делать с собственной жизнью. Для начала она вернется в отцовский дом. А потом… возможно, отправится на континент.

Это звучало довольно одиноко. Но, если уж на то пошло, она была одинока с тех пор, как скончалась ее мать.

Раздосадованная этим приступом жалости к себе, Линнет взяла книгу, которую начала читать утром, но она была не в том состоянии, чтобы увлечься описанием средств от зубной боли. У нее было серьезное подозрение, что герцог не разделяет ее желания немедленно уехать.

Она не представляла бы, почему Пирс не разговаривал с отцом столько лет, но в выражении лица герцога было невозможно ошибиться. Он чувствовал себя безгранично счастливым в обществе своего сына, даже если этот сын ведет себя как осел.

Она сидела за туалетным столиком, читая отрывки из медицинского трактата Элизе, которая проворно укладывала ее волосы в замысловатую прическу, когда со двора донесся шум.

– Что, скажи на милость, там происходит? – поинтересовалась Линнет.

Элиза отложила украшенный драгоценными камнями гребень и бросилась к окну.

– Карета, – сообщила она. – Совсем как тыква, желтая и блестящая.

Линнет присоединилась к ней как раз вовремя, чтобы увидеть стройную ножку, обутую в туфельку на высоком каблуке, показавшуюся из кареты. Она принадлежала даме, одетой в дорожный костюм сливового цвета и изящную шляпку, над которой изгибалось не одно, не два, а три пышных пера.

– Какая красота, – вздохнула Элиза. – Как на картинке из французского журнала.

Линнет отошла от окна и снова уселась за туалетный столик.

– Видимо, прибыла еще одна претендентка на руку лорда Марчента.

– Скорее еще одна пациентка, – возразила Элиза, снова взявшись за гребень. – Слуги рассказывают, что люди приезжают со всех концов Англии, чтобы показаться ему. И из Шотландии тоже. А может, даже из-за границы.

Линнет не желала и думать о достоинствах Пирса как врача. Особенно если вспомнить, как он обошелся с ней сегодня днем. В его глазах было столько злости. Он прекрасно знал, что она считает, будто Гэвин при смерти, и позволил ей делать из себя дурочку.

– Надеюсь, это очередная кандидатка в будущие герцогини, – упрямо заявила она. – Я с удовольствием посмотрю, как ей понравится перспектива прожить с этим человеком всю жизнь.

– Готово, – сказала Элиза, воткнув гребень в прическу Линнет. – Можете идти.

Линнет встала и направилась к двери, однако ей не хотелось спускаться вниз. Особенно после того, как Пирс посмеялся над ней, заставив почувствовать себя законченной идиоткой.

– Пожалуй…

– Нет, – заявила Элиза. – Он может быть дьявольским отродьем, судя по тому, что о нем рассказывают. Но вы не будете прятаться в своей спальне. Идите и заставьте его влюбиться в себя.

Линнет застонала.

– Мы все рассчитываем на вас, – добавила Элиза, подтолкнув ее к двери.

Линнет медленно спустилась с лестницы, уныло считая каждый шаг. Ей казалось, что она умрет от унижения, когда весь бальный зал отвернулся от нее. Кто бы мог подумать, что унижение может быть еще более мучительным, когда этот осел, доктор, рассмеялся ей в лицо?

Из гостиной доносились возбужденные голоса, и в двух шагах от приоткрытой двери стоял Прафрок, даже не пытаясь изобразить из себя вышколенного дворецкого.

– Ну что там? – поинтересовалась Линнет, добравшись до подножия лестницы.

– Приехала герцогиня, чтобы повидать своего сына, – сообщил Прафрок. – То есть бывшая герцогиня.

– Вы имеете в виду мать лорда Марчента? Разве она не живет за границей? – Линнет охватило любопытство.

– Как я понял, последние месяцы она провела в Андалузии, но ей там надоело, и она решила отправиться в Уэльс, чтобы сделать сюрприз своему сыну.

– Только для того, чтобы застать герцога в его резиденции, – подытожила Линнет. – Как интересно!

– Герцог еще не спускался. Так что им еще предстоит ощутить радость от встречи, – заметил Прафрок. Он распахнул дверь и, шагнув внутрь, объявил: – Мисс Тринн.

Разговор в комнате оборвался, и все присутствующие повернулись к ней: маркиз де Лафит, три молодых доктора… Пирса не было.

Линнет протянула руку кузену Пирса, Себастьяну, который склонился над ее пальцами, как и подобало французскому аристократу. Но ее глаза украдкой скользнули по сторонам. Вот он. Пирс стоял, прислонившись к фортепьяно, с полуопущенными веками, словно его не интересовало, что происходит вокруг.

Но когда он поднял глаза, она убедилась, что они такие же сонные, как у льва, поджидающего в кустах неосторожную газель. В его взгляде читалась издевка… и еще что-то, заставившее Линнет напрячься. Она перевела взгляд на маркиза и одарила его ласковой улыбкой.

– Чем вы сегодня занимались? Полагаю, лорд Марчент рассказал вам, как я привела его в ярость, посмев взять одного из его пациентов на прогулку на свежем воздухе?

В глазах Себастьяна сверкнули веселые искорки.

– Я привожу его в ярость с таким же постоянством, поэтому не могу оценить нюансы. Но поскольку он слишком дурно воспитан, чтобы исполнять роль хозяина, мне придется взять эту миссию на себя и представить вас его дорогой матушке, которая приходится мне теткой. Она прибыла не более часа назад.

Линнет присела перед миниатюрной и невероятно элегантной дамой.

– Леди Бернис, – сказал Себастьян. – Могу я представить вам мисс Тринн? Она приехала в Уэльс, чтобы познакомиться с вашим сыном, как вы знаете.

Мать Пирса не выказала никаких признаков усталости после путешествия. Это была красивая женщина с сияющей кожей и блестящими волосами, опровергавшими ее возраст.

– Enchantee[5], – произнесла она с ленивой полуулыбкой, напомнившей Линнет ее сына. Эта улыбка говорила все – и в то же время ничего. – Как я поняла со слов дорогого Себастьяна, вы нареченная невеста моего сына.

– Не нареченная, – поправила ее Линнет. – Возможная.

– Я так давно не была в Англии, – отозвалась леди Бернис, небрежно махнув рукой. – Вы должны простить мне мои ошибки. Вы хотите выйти замуж за моего сына?