— Да. Они его изнасиловали. — Ремус Люпин вдруг вскочил, расплескав недопитый чай. Он заходил по комнате, отчаянно жестикулируя.

— Я говорил, что за такое им светит Азкабан, но кто меня слушал! Я говорил, что так нельзя, что это слишком! Но когда я был для них авторитетом? Размазня, лунатик сентиментальный! — Люпин безнадежно махнул рукой. — У Джеймса были друзья в квиддичной команде Дурмстранга. Трое здоровых идиотов. Один Борис Бодо, капитан команды, чего стоил! Его бы и одного хватило. И еще двое загонщиков, имена какие-то болгарские, не помню… Неважно, — пробормотал Люпин. Я не пошел на это смотреть, — передернулся он.

— А отец… Джеймс… пошел? — тихо сказал Гарри.

— Да. Он потом говорил, что хотел их остановить. Что все это, якобы, была шутка. Розыгрыш. Просто чтобы Снивелуса напугать.

— Почему же… не остановил? — чужим голосом спросил Гарри.

— Они были там с Петтигрю и с Сириусом… Дурмаштрангцы были совершенно пьяные. Их уже нельзя было остановить.

— Их посадили в Азкабан?

— Нет. Об этом никто не узнал. Дамблдор… замял это дело.

— Северус не сказал, кто?.. — поразился Гарри.

— Нет. Его отправили в Мунго. К нему приходили, спрашивали… Он ничего не сказал.

Ремус казался еще более измученным, будто это воспоминание состарило его на несколько лет.

— Борис Бодо… — повторил Гарри.

— Борис Бодо был убит через полгода Пожирателями Смерти. Вслед за ним погибли оба болгарина.

— Как можно было с этим жить, — сказал Гарри, глядя в одну точку.

— Джеймс очень сожалел, поверь мне, — расстроенным голосом сказал Ремус. Он посмотрел на Гарри и понял, что тот имел в виду не Джеймса.

— Гарри, — Ремус обнял мальчика за плечи и почувствовал, что тот дрожит. — Зачем ты только об этом спросил, — тяжело вздохнул он.

— Нет. Хорошо, что ты мне сказал, — Гарри проглотил тяжелый комок в горле. — Теперь я многое понимаю.

— Гарри, — Люпин погладил мальчика по плечу. — Ты можешь мне доверять. Ты для меня как сын. Скажи, ты и Северус…

Гарри посмотрел в честные добрые глаза Ремуса.

— Я и Северус, — кивнул он.

Люпин вздохнул.

— Можешь на меня рассчитывать, Гарри. Никто ничего не узнает. Но и ты… Будь осторожен. Северус… Он очень сложный человек.

Гарри кивнул.

Дверь за Ремусом Люпином закрылась. Гарри упал на кровать лицом в подушку. Злые слезы обожгли его горло.

*

Северус Снейп возвращался в свои комнаты из подземной лаборатории. Было уже достаточно поздно, и он понимал, что Гарри, должно быть, давно ждет его. Но теперь к приготовлению ликантропного зелья для Люпина прибавилось зелье для Дамблдора, и оно отнимало немало времени. Он спешил увидеть Гарри, и поэтому вовсе не пришел в восторг, обнаружив под дверью своей комнаты Терезу Бернар. Девушка оторвалась от стены, которую подпирала уже, видимо, давно, и бросилась к нему.

— Профессор Снейп, — я вас жду, — радостно сообщила Тереза.

— Вижу, — без особого вдохновения сказал он.

— Я была в Малфой-Мэноре, — сказала она.

— Я же просил вас ничего не делать без меня! — разозлился Снейп. — Какого черта вас туда понесло!

— Ну вы же не могли туда пойти, — пробормотала Тереза.

— Вы обязаны были мне хотя бы сказать! Что вы теперь от меня хотите! — он взялся за ручку двери.

— Подождите, — попросила Тереза. — Простите меня, ну пожалуйста. Я… боялась, что вы меня к нему не отпустите. Но… я уже с ним поговорила.

Снейп остановился.

— И?..

— Я ему не нужна, — горько сказала девушка. — Он сказал, что Том Риддл умер. А его, Лорда Марволо, не волнуют родственные связи.

— Я вас предупреждал, — уже мягче сказал Снейп. — Скажите спасибо, что не убил.

— Он подарил мне жизнь, — горько усмехнулась Тереза, вспоминая слова Лорда.

— Это щедрый дар. Далеко не всем так везет, — сказал Северус.

— Я знаю… Я так переживала, когда вы… когда вас…

— Почему вас это должно волновать? — удивился он.

— Не знаю… — прошептала Тереза. Не могла же она сказать, что ей часто снится один и тот же сон. Целующий ее профессор в кабинете Зельеделия. Сон и пугал, и нравился. Ей хотелось спросить об этом, но удерживал стыд. Он не может быть виноват в том, что ей снятся глупые сны.

— Я хотела спросить… Если мой отец отказался от меня… После смерти бабушки директор говорил мне, что должен найти для меня опекуна. Не могли бы вы… Может быть, вы…

— Быть вашим опекуном? — оторопел Снейп.

Упаси Мерлин!

Тереза кивнула. Она смотрела на профессора широко открытыми глазами, полными надежды.

— Я совершенно не гожусь для этой роли, — пробормотал он. Ему было жаль девушку, но быть опекуном…

— Наоборот, вы мне очень подходите, — с жаром сказала она.

— Неужели, — буркнул Снейп. — Я польщен.

— Так вы согласны?

— М-м… Скорее нет, чем да, — нахмурился Северус. — Я не умею обращаться с юными девушками.

— Ну да. Я знаю, что вы гей, — сказала вдруг Тереза. — Но это наоборот хорошо. Никто не подумает про нас ничего плохого.

— Что вы несете, мисс Бернар? — Снейп угрожающе надвинулся на девушку. — Вас не должно касаться, кто я и что я. Про нас с вами никто ничего не подумает, потому что никаких «нас с вами» не существует. Я не могу быть вашим опекуном. Доброй ночи.

Он быстро произнес какое-то заклинание, с раздражением рванул ручку двери и исчез в комнате прежде, чем Тереза успела что-то сказать.

Она сползла по сырой стене подземелья и разрыдалась. Она никому не нужна. Никому на свете. Никому, кроме Кэрри.

Со стены с грохотом и негодующими криками свалились два портрета. Она не стала их поднимать.

Мимо нее прошли квиддичные кроссовки. Обыкновенные квиддичные кроссовки. Они шли совершенно сами по себе, уверенно свернули к комнате профессора и, помедлив возле бормочущих портретов, скрылись за дверью. Она моргнула слипшимися от слез ресницами. Кроссовки были гриффиндорскими.

*

— Северус, — Гарри бросил на кресло мантию-невидимку. Он подошел к профессору и взял его за руку. — Что-то случилось? — Он заметил, что учитель чем-то расстроен.

— Ничего, — Северус обнял Гарри, нежно погладил его по спине. — Ничего.

— Ты мне никогда ничего не рассказываешь, — с горечью сказал Гарри. — Разве я для тебя чужой?

Вечер без Дамблдора, вернее, ночь, которую оба так ждали, начиналась не лучшим образом.

— Не говори так, — сказал Северус, — Конечно, ты не чужой.

Самый близкий. Нет никого, кроме тебя, Гарри.

— Тогда почему она опять тут? Сидит под дверью, — сказал Гарри. Он старался говорить спокойно. Наверное, это плохо получалось.

— О, Мерлин.

Снейп надеялся, что девушка ушла.

— Гарри, это не то, что ты думаешь.

Мальчик промолчал.

Профессор открыл дверь и выглянул наружу. Тереза медленно уходила по коридору. Он окликнул ее, но девушка не обернулась. Снейп догнал ее и схватил за плечи.

— Тереза, подождите. Я не хотел обидеть вас своим отказом, — сказал он. — Выслушайте меня, — он пытался заглянуть в ее глаза, но она смотрела в сторону. Ее лицо было залито слезами.

— Не надо. Я не дурочка. Вы не можете быть моим опекуном, потому что вы очень занятой человек, — дрожащим от обиды голосом сказала она. Из кладки стены посыпались мелкие камешки.

— Это так, но это не основная причина.

— Да! Ваша основная причина только что пришла к вам в гости, в гриффиндорских кроссовках! — выкрикнула Тереза.

Северус Снейп открыл рот.

— О чем это вы, — пробормотал он.

— Не притворяйтесь! Вы прекрасно меня поняли!

— Тереза, — он взял ее за руку и заглянул в глубину черных зрачков с хризолитовыми радужками. — Я всегда готов вам помочь, и всегда буду на вашей стороне, поверьте. И если вам нужна будет моя помощь — я всегда помогу вам, — он взял ее за руку, и Тереза почувствовала, что ее обида тает. — Но я не могу быть вашим опекуном. По крайней мере, сейчас, пока идет война с Темными Силами. Сегодня я ваш преподаватель, а завтра — солдат Дамблдора, а для солдата нет слова «завтра». Я не говорю о том, что я мужчина, и это будет выглядеть неэтично. Вы можете поговорить с профессором Макгонагалл…Опекуном должен быть надежный человек, имеющий стабильное положение, человек, который знает, чего ждать от завтрашнего дня. А я…

— Вы самый надежный человек, которого я только знаю, — Тереза вдруг бросилась и обняла его за шею.

— А вы единственная ученица, которая меня не боится, — Снейп мягко снял ее руки со своих плеч и покосился на свою дверь.

— Вы можете на меня рассчитывать, Тереза. Но неофициально.

Она задумчиво кивнула.

— Отец… Темный Лорд спросил, кто знает о нашем родстве. Я сказала, что вы и Кэролайн.

— Кэролайн Грэйс? Напрасно вы это сказали, — нахмурился Снейп. — Вы подставляете ваших друзей под удар. Ваш отец непредсказуем, Тереза.

— Я это уже поняла, — вздохнула девушка.

Снейп опять оглянулся на дверь своей комнаты. Он не знал, слышит ли их Гарри.

— Уже поздно. Я думаю, вам пора, — сказал он.

Тереза кивнула. В ее взгляде сквозила легкая ирония.

Вас ждут. Молодой человек из Гриффиндора. Кто-то, играющий в квиддич. Я узнаю, кто это.

— Спокойной ночи, профессор, — она кивнула на прощанье и медленно пошла по коридору.

*

— Ты не можешь быть ее опекуном! — на щеках Гарри вспыхнули розовые пятна.

— Гарри, я и не собирался, — пробормотал Северус. — Мне есть, кого опекать. Ты мне лучше скажи, как получилось, что она тебя увидела? Твои ноги торчали из-под мантии.

— Разве? — нахмурился Гарри. Он так спешил к Северусу. Наверное, он слишком небрежно накинул мантию-невидимку.

Снейп посмотрел на накрытый стол. Слава Мерлину, Рэндольф постарался. На столике были красиво разложены фрукты, в ведерке со льдом стояло шампанское, которое нравилось Гарри.

— Я не хочу есть, — мрачно сказал Гарри. — У тебя есть огневиски? — вдруг спросил он.

— Что-что? — переспросил Снейп. — У меня не кабак. И даже если бы и было, я бы тебе не дал.

— Из тебя получился бы отличный опекун, — ядовито заметил Гарри. — Уж ты бы следил за всем, что надо и чего не надо делать!

— Я сразу могу сказать, что надо и не надо тебе, — сощурил глаза Северус.

— И что же, — как можно равнодушнее сказал Гарри.

— Тебе надо больше мне доверять, — сказал Снейп.

Он сел в кресло, бессильно уронив руки на подлокотники. Гарри вдруг понял, что Северус устал и расстроен их ссорой. Он бросился к нему и порывисто обнял.

— Прости меня, — прошептал он. — Я дурак. Я тебя так люблю. Я доверяю. Я просто не могу… ни с кем тебя делить!

— Гарри, я понимаю, — тихо ответил Северус. — Тебе не придется меня… делить. — Его губы коснулись уха юноши. — Я весь твой, — бархатно прошептал он.

Их губы встретились в опьяняющем поцелуе.

Гарри не помнил, как они очутились в кровати. Все вокруг перестало существовать. Ему казалось, что безумное чувство, переполняющее его изнутри, сейчас выльется, потечет как густое зелье, превратится в реку — реку меда, сладкой боли, щемящей сердце нежности.

— Северус, — выдохнул он.

Гарри застонал, когда Северус медленно и нежно проник в его тело, и волна возбуждения, неотвратимая, как морской прилив, накатила, накрыла их обоих, затопляя все сильнее, все безумнее, все отчаяннее. Гарри открылся навстречу. В каждом движении его юного тела было доверие. Любовь и безграничное доверие. И Северус вдруг это понял. Он любовался его юным лицом, полуоткрытыми губами, ждущими его губ, ласкал выгибающуюся грудь с нежными сосками, просящими поцелуев, забирал в свои ладони вцепившиеся в простыни тонкие пальцы. Бедра Гарри двигались ему навстречу, приближая обоих к сладкой пропасти.

— Люблю. Тебя, — выдохнул Северус. Гарри всхлипнул и излился в его руке. Последняя волна вознесла их на вершину и наконец выбросила на берег — утомленных, задыхающихся, счастливых.

— Ты такой тяжелый, — сказал мальчик. — Нет, лежи, мне так приятно, — Гарри обвил его спину руками и крепче прижал к себе. Их сердца бешено колотились.

Снейп посмотрел на Гарри и увидел, что по его щеке медленно сползает слеза.

— Милый мой, что? Тебе больно? — расстроился он. — Я сделал тебе больно?

— Нет, нет, мне хорошо, — всхлипнул Гарри. Он все время думал про рассказ Люпина.

— Ты плачешь, — наморщил лоб Северус. — Я думал, только я такой был, — сказал он.

— Ты? — не поверил Гарри.

Снивелус, вспомнил он. Они дразнили его Снивелус. Он в детстве вечно прятался и плакал.

— Малфой говорил, что ты единственный, кто молча переносит Круцио на собраниях Лорда, — сказал Гарри.

— Физическая боль — это совсем другое. Бывает… круцио для души.