Меррин села в наемный экипаж и добралась до Гриллонс-отеля, безукоризненно респектабельной гостиницы, где она иногда останавливалась, когда Джоанны не было в городе. Здесь ей было гораздо проще работать на Тома. Девушка заказала себе ростбиф на ланч и стала смотреть на проходящих гостей. Сначала мимо нее прошествовал священнослужитель, его жена и три дочери, тихие, бледнокожие, в одинаково унылых платьях и темных шляпках. Затем проследовала увешанная драгоценностями пожилая леди с тростью, которая секунд десять изучала Меррин в лорнет, украшенный бриллиантами. Потом прошли два деревенских джентльмена, они общались, что-то жуя на ходу, и потягивали эль из огромных пивных кружек. И еще там была невысокая светловолосая девушка. Гувернантка или компаньонка, подумала Меррин. Она показалась Меррин очень обеспокоенной.

Меррин приступила к ланчу, не обращая внимания на любопытные взгляды. Она привыкла к одиночеству. Оно ей даже нравилось. Покончив с едой, девушка вышла на улицу и направилась в Берлингтонский пассаж, чтобы навестить букинистов.

Возвращаясь оттуда по Бонд-стрит, она внезапно заметила впереди высокую фигуру Гаррика Фарна, целеустремленно пробирающегося сквозь толпу. Он исчез в лавке шорника[9] на другой стороне улицы, и Меррин остановилась, наблюдая в витрине-эркере противоположного магазина за его отражением. Она сама толком не понимала, почему следит за ним. Вряд ли Гаррик мог привести ее к чему-то любопытному, подумала девушка. Он относился к ней настороженно и тщательно следил, чтобы она ничего не узнала. Но Меррин все равно медлила и не уходила. На какое-то время она задумалась.

– Кажется, я вас очаровал, леди Меррин, – сухо произнес ей прямо в ухо голос Гаррика, – раз вы последовали за мной сюда и так пристально изучаете.

Меррин вздрогнула. Отражения Гаррика в витрине уже не было видно. Фарн стоял рядом с ней. Зеленый рукав его дорогого пальто касался ее руки. Он снял шляпу и вежливо поклонился. Ветер взъерошил его темно-рыжие волосы. На Меррин накатила необъяснимая волна дрожи и согрела ее изнутри. Встретив саркастический взгляд Гаррика, она вспыхнула и опустила глаза к его губам. Нет, так еще хуже. Девушка сразу вспомнила его поцелуи, их жар и вкус. Вспомнила, как плавилась изнутри, как ее сжигал сладострастный огонь. Как в научном эксперименте, при котором она когда-то присутствовала, – медь, горящая синим пламенем.

– О, я вас не заметила, ваша светлость, – произнесла она, но голос ее прозвучал чересчур высоко, неискренне.

Наступившее молчание это лишь подчеркнуло. Гаррик улыбнулся:

– В таком случае это значит, что вас что-то заинтересовало в этом магазине? Вы так пристально смотрели в витрину.

– О да, – сказала Меррин. – Да-да, заинтересовало.

Девушка толком даже не заметила, что это за магазин, целиком сосредоточившись на Фарне. Она снова повернулась к витрине и увидела, что в ней выставлены товары модистки. Изысканные шляпки, всякие ленты и другие шляпные принадлежности. Лицо Меррин прояснилось. Она не увлекалась модой, но можно же изобразить заинтересованность. Правда, как она заметила, в магазине было полно мужчин. Странно. Непостижимо… может быть, они покупают подарки для женской половины своих домочадцев?

Меррин увидела, как какой-то мужчина последовал за продавщицей в глубину зала, за занавеску.

– Эти леди не торгуют шляпами, – еще более сухо произнес Гаррик, читая ее мысли. – Они продают себя, леди Меррин. Шляпки – это только прикрытие.

– О! – Меррин залилась ярким румянцем.

– Сначала вы ночуете в чужих домах, – заметил Гаррик, – потом чуть не попадаете за решетку, и вот теперь я нахожу вас за изучением куртизанок. У вас, должно быть, совсем плачевное финансовое положение, если вы рассматриваете возможность пойти на панель. – Он задержал на ней взгляд, отчего она покраснела еще сильнее. – Вы вполне можете преуспеть. Но я бы вам этого не советовал.

– У меня нет намерений становиться куртизанкой, – резко ответила Меррин. – Я просто…

– Просто смотрели на меня в витрину, как в зеркало. Я понимаю. – Гаррик ей улыбнулся. – Вы следите за мной ради разнообразия. Это дает вам стимул к жизни.

Меррин скрипнула зубами от злости.

– Я не следила за вами. Я шла домой. – Она подняла пачку только что купленных книг и двинулась с места. – Я была у букинистов.

Фарн пошел рядом.

– Поэзия?

– Да, я купила Байрона.

– А. Ради вдохновения?

– Думаю, вы придаете этому слишком большое значение. – Меррин почувствовала себя уязвленной. Она подняла на него глаза. – В ту ночь, в моей спальне, вы прочли мои стихи. Это неджентльменский поступок.

– Прошу прощения, – откликнулся Гаррик и искоса посмотрел на нее.

Меррин пожалела, что он слишком высокий. Мало того что ей приходилось почти бежать, чтобы поспевать за его широкими шагами, так еще она толком не может разглядеть его лицо, понять его выражение.

– Это было некрасиво с моей стороны, – согласился Фарн. – В свою защиту я могу только сказать, что я занимался поисками вашего дневника.

– О, ну тогда конечно! – Меррин оскорбилась еще сильнее. – Это вас целиком извиняет!

Гаррик засмеялся:

– Ваше отношение ко мне было бы иным, если бы вы писали хорошие стихи, а я их похвалил.

– Дело не в моем таланте поэтессы, – раздраженно сказала Меррин. – Вы влезли в мою личную жизнь!

Его сжатые губы дернулись.

– Вы поосторожнее с Байроном, – протянул он. – Он может сильно воспламенить чувства.

– Моим чувствам не грозит подобная опасность, – холодно ответила Меррин.

– Факты свидетельствуют об обратном, – сказал Гаррик. Он остановился, протянул руку и слегка коснулся ее руки. – Хотите, я вам продемонстрирую?

– Фарн. Леди Меррин.

Неожиданно их обступили люди. Прикосновение Гаррика жгло Меррин даже через рукав шубки. Она сбросила его руку и отступила назад. Ей было неприятно, что их застали врасплох. Гаррик смотрел на нее сверху вниз с лукавой улыбкой, которую она так хорошо знала, и держал ее руку так интимно, что Меррин вспыхнула от обиды.

Кроме того, это были не те люди, с которыми ей бы хотелось вести знакомство. Меррин узнала лорда Айреса. Законодатель мод, который теперь буквально поклонялся Джоанне, а раньше даже не снисходил до того, чтобы заговорить с ней. Он был здесь со своей женой и леди Рэдстон, еще одной знаменитой сплетницей. С ними был еще молодой человек, которого Меррин не знала. Однако Гаррику, похоже, он был хорошо известен.

– Крофт, – холодно поздоровался Гаррик и отвесил едва заметный поклон. – Как поживаете?

– Не так хорошо, как ты, старина! – Крофт поднял монокль и высокомерно осмотрел Меррин с головы до пят. И затем выпустил стеклышко из пальцев. – Какой изощренный ход: вернуть деньги и тем самым купить себе расположение. – Он хитро улыбнулся Меррин, его глаза заблестели. – Кто старое помянет… да, леди Меррин? За тридцать-то тысяч?

Меррин заметила, как сузились глаза Гаррика.

– Крофт… – ровно произнес он. – Очень советую вам подумать, прежде чем продолжать.

– Или что? – засмеялся Крофт. – Вызовешь меня на дуэль? Их тебе, по-моему, и так уже достаточно, а, старина? – Он хлопнул Гаррика по плечу. – Да нет, тебя можно поздравить. – Он снова скользнул глазами по Меррин. – Особенно если часть пожертвованной суммы вообще останется в семье. Хорошая работа, Фарн! – Неторопливой походкой Крофт двинулся вниз по улице, на ходу предложив руку одной из леди.

Гаррик пошел за Крофтом и схватил его за руку.

– Не надо, – запротестовала Меррин и поняла, что ее голос охрип от подступающих слез. Ей все еще слышался насмешливый голос лорда Крофта.

Кто старое помянет… да, леди Меррин? За тридцать-то тысяч?

Уже все знают о поступке Гаррика, осознала она. Эта новость, без сомнения, у всех на слуху, ее обсуждают в каждом клубе, в каждой кофейне и на каждом балу Лондона. Наверное, Тэсс похвасталась, рассказала своим подругам-модницам о новообретенном богатстве Меррин. В груди поднялась боль, такая мучительная, что перехватило дыхание. Сердце билось как молот.

Все думают, что она продала память о Стивене за тридцать тысяч фунтов, что она его предала и ей все равно, что он погиб. Девушка чувствовала, что вся пылает, дыхание перехватывало, слезы щипали горло.

– Извините, – с напряжением выговорила Меррин. Ее голос зазвучал на высоких нотах. – Мне надо идти.

Она слышала, как Гаррик зовет ее по имени. В его голосе слышалось сильное беспокойство и еще какое-то непонятное чувство. Но Меррин проигнорировала его зов. Она могла думать только об одном – они правы. Она продала своего брата, предала память о нем, она должна была как-то остановить Джоанну и Тэсс, должна была представить, что случится, когда люди узнают об этих деньгах, что они подумают. Она никогда не простит себе этого.

Меррин в глаза ударил луч вечернего солнца, она моргнула. В ушах стоял уличный гул. Все казалось каким-то слишком громким и ярким. Лица окружающих слились в расплывчатое пятно. В боку кололо от быстрой ходьбы. Она чуть не споткнулась, но удержалась на ногах и попыталась привести мысли в порядок. В голове был туман, мысли разбегались. Меррин не удавалось сосредоточиться даже на таком простом деле, как дорога домой. Девушка снова двинулась вперед быстрым шагом, просто чтобы куда-то уйти. Минут десять она шла вслепую, бездумно, пока холод не проник ей под шубку. И она наконец осознала, что должна вернуться домой.

Меррин осмотрелась вокруг. Она пошла не той дорогой и находилась на Грейт-Рассел-стрит. Не самое подходящее место для одинокой женщины, но до магистрали рукой подать, а там можно сесть в наемный экипаж и доехать до самого дома.

Меррин развернулась на каблуках и внезапно почувствовала себя уставшей, несчастной и замерзшей. Дома сестры уже наверняка переодеваются к ужину. Никто не понимает, что она чувствует, никто не разделяет ее терзания, и никто, скорее всего, даже не заметит, что с ней что-то не так. Они радуются, что теперь Алекс сможет отремонтировать свое поместье и дать приданое Чесси, а Тэсс прикупит еще модной одежды. И никого не волнует смерть Стивена.

Путь Меррин пролегал по булыжной мостовой. Оставалось уже не такое большое расстояние до магистрали. Девушка как раз вышла на угол, как вдруг раздался очень необычный звук. Как будто загрохотал гром. Он становился все громче и громче, пока не стал совсем оглушающим. Земля под ногами задрожала. Меррин услышала крики и звуки шагов, а потом что-то ударило ее с огромной силой и сбило наземь. Она упала на мостовую и несколько раз перевернулась, как тряпичная кукла. Ее ослепила волна какой-то жидкости, темной и с неприятно-тяжелым запахом. Меррин попыталась было глотнуть воздуха, но вместо него глотнула какой-то жижи и чуть не подавилась. Густая солодовая жидкость чуть не задушила девушку, потом ее рука наткнулась на что-то твердое, и она изо всех ухватилась за эту опору. Поток схлынул, и Меррин, кашляя и задыхаясь, рухнула на порог какого-то полуразрушенного дома.

Она приподнялась и села в грязной жиже. Мокрая одежда липла к телу, вокруг Меррин плавали какие-то вещи (сломанный стул, детская игрушка) и даже дохлый кот. Сладковатый густой запах чувствовался повсюду, забивал ноздри. Грудь болела от кашля. От шока девушка совсем растерялась и не могла ни о чем думать. Собираться с мыслями было все равно что толкаться в запертую дверь. Она с трудом поднялась на ноги.

В этот момент снова раздался рев, еще громче первого. Меррин подняла голову и увидела, что на нее идет огромная темная волна. Будь у нее хоть капля воздуха в легких, она бы закричала. Внезапно кто-то крепко обхватил ее за талию, притянул к себе, прикрыл своим телом. На них обрушилась волна, раздался треск и грохот падающих кирпичей.

Дом рушится, только и успела подумать Меррин.


Вокруг было холодно и мокро. И темнота хоть глаз выколи. Гаррик ничего не видел, но имел возможность и двигаться, и дышать. Тело ломило, но все кости, как ни странно, были целы. Фарн почувствовал, как тихо дышит в его руках Меррин, и испытал огромное облегчение. И благодарность. И еще какое-то чувство, которому он не хотел давать название. Он вовремя догнал Меррин. Он смог ее спасти. Слава богу. На мгновение он прижался губами к ее волосам и глубоко вдохнул, вбирая в себя ее аромат. Он ощущал сильнейшее первобытное желание защищать ее и обнимать, оберегать от опасности.

Гаррик бережно перехватил туловище Меррин, поудобнее устроил ее у себя на коленях, прислонив ее голову к своему плечу. Меррин инстинктивно прижалась к нему – ей явно хотелось тепла и утешения – и пробормотала что-то неразборчивое. Держать ее Гаррику было не тяжело, но он был весь в синяках и порезах, полученных во время обрушения дома. Голова у него гудела, как мяч, по которому долго пинали ногой. Гаррик еще теснее прижал к себе Меррин. Его затрясло от боли, но он молча стиснул зубы.

Меррин снова шевельнулась. Застонала. И открыла глаза.