Никола Корник - Полночная любовница

– Я неправильно смотрела на вещи, – продолжила Меррин. – Гаррик, ты добрый и благородный. И ты всегда на страже своего долга…

Гаррик понимал, что должен остановить ее, пока она не обнаружила правду. Сердце у него раскололось на две половинки.

– Ничего подобного, – грубо сказал он. – Ты обманываешься, Меррин. Во мне нет ни доброты, ни благородства, и, по-моему, я только что это доказал.

Она равнодушно пожала плечиком.

– Не могу пожаловаться: ты действительно сопротивлялся, – ответила она. Потом подошла поближе и положила руку ему на предплечье. – Я люблю тебя, – тихо произнесла она. – Вот так просто. А я не могу любить хладнокровного убийцу, каким ты себя выставляешь.

Я люблю тебя…

Гаррик вздрогнул.

– Нет, – сказал он.

Его трясло. Это уже слишком, он не сможет принять ее любовь. Когда-то он бы все отдал ради любви такой женщины, как Меррин Феннер, – но это было до предательства Китти, до убийства Стивена. Теперь уже слишком поздно. Он убил человека и разрушил множество жизней – и не заслуживает подобного великодушия, особенно от Меррин. Перед глазами у него пронеслись картины прошлого, ужасающие картины. Кричащая Китти, умирающий Стивен, все совершилось в одну секунду, а чудовищные последствия растянулись на много лет. Любовь Меррин никогда не сотрет этих воспоминаний. Это невозможно. Гаррик посмотрел ей в глаза – в них читалась решительность и чистая, ничем не замутненная любовь. У него екнуло сердце.

– Нет, – снова повторил он. – Меррин… – Он прочистил горло. – Тебе только кажется, что ты меня любишь. Ты хочешь, чтобы я оказался благородным героем. Но правда в том, что я не тот, кем ты меня возомнила. Я никогда не был героем и никогда им не стану.

Меррин покачала головой:

– Я этому не верю…

– Так поверь, – резко бросил Гаррик. – Я убил твоего брата, и в конечном итоге только это и имеет значение. Его убийство всегда будет стоять между нами.

Меррин покачала головой:

– Нет…

Гаррик с яростью подумал о письме. Кажется, есть только один способ с этим покончить. Надо рассказать, что совершил он и что сделал Стивен, но сохранить в тайне секреты Китти.

– Меррин, – произнес он, зная, что сейчас разобьет ей сердце и разрушит иллюзии. Но у него не было другого выбора. – Пожалуйста, послушай меня. – Он постарался смягчить тон, хотя и понимал, что это ничего не изменит. – Я действительно убил Стивена. Но не на дуэли. Ее не было. Ты была права. Я застал их вдвоем: Китти и Стивена. Произошла ссора. Стивен пытался убить Китти, и я в него выстрелил. Так что я совсем не тот благородный человек, каким ты хочешь меня видеть.

В ее глазах отразился сильнейший шок, она отшатнулась. Наступила мучительно-застывшая тишина. Лицо Меррин – такое живое и раскрасневшееся, когда она признавалась в своей любви к нему, – сейчас смертельно побледнело, настолько, что он испугался, как бы она не упала в обморок. Ее глаза словно заволокло дымкой.

– Нет, – повторила она и стиснула руки.

Гаррик видел, что она дрожит крупной дрожью. Ему хотелось прикоснуться к ней, обнять и утешить, смягчить невероятную боль, которую он причинил, но страдание в ее глазах не позволяло ему приблизиться.

– Прости, – произнес он. – Меррин, мне очень жаль…

Но она его не услышала, и он это видел.

– Стивен любил Китти, – прошептала она. – Я знаю, что он ее любил! Он бы ни за что не причинил ей боль. – Она повысила голос. – Он бы никогда не причинил вреда любимой женщине. – Ее глаза яростно сверкнули. – Ты лжешь мне. Ты наверняка лжешь!

Гаррик видел, как в ней корчится боль – словно гибнущий цветок на обжигающем солнце. Все оказалось хуже, чем он себе представлял. Он думал, что Меррин безумно расстроится, разочаровавшись в брате. Но он даже не представлял, что она встретит его слова с таким жестким отрицанием. Казалось, она просто не может принять то, что услышала. Или не хочет. Видимо, Меррин по-прежнему видела в Стивене героя, хотя и говорила, что знает о его слабостях. Гаррик испытал острое чувство жалости. Он видел, как она, придерживая ворот плаща, стиснула пальцы так, что они побелели, и попятилась к двери.

– Так не должно было случиться. – Ее голос звучал совсем потерянно. – Они должны были сбежать вместе… – Девушка замолчала. – Стивен никогда бы не причинил ей боль, – сдавленно повторила она.

Гаррик видел, как кривится ее лицо.

– Это не может быть правдой, – повторила она. Ее слова прозвучали больше мольбой, чем протестом, словно она умоляла Гаррика отказаться от своих слов. Но он ничего не сказал, только от напряжения сжал руки в кулаки.

Меррин замолчала, как будто надеясь на временную передышку. Молчание тянулось невыносимо, это была худшая пытка, какую мог только представить Гаррик.

– Я думала, у тебя есть хотя бы остатки чести, – произнесла она наконец. – Ты вернул нам поместье. Ты спас мне жизнь. И вот теперь ты порочишь память умершего человека.

Пламя свечи метнулось от сквозняка. Меррин ушла.

Гаррик вынул из ящика стола письмо, бросил в огонь и стал смотреть, как оно горит. Он и так помнил о своих обязательствах. Они сжимали ему сердце как тиски.

Наступило предсвадебное утро, очень раннее, темное и холодное.

Меррин сидела на постели в своей спальне. Кровать, словно хлопья снега, усеивали отчеты о состоянии дел в родовом поместье Феннеров. Она просматривала их, пытаясь отыскать в старых документах хоть какую-то привязку к прошлому, которое она помнила, к счастливым дням ее детства, к воспоминаниям того последнего лета. Но она опоздала. Что-то изменилось. Все изменилось.

Влюбившись в Гаррика, она старалась его оправдать. Хотела, чтобы он стал ее героем. Но он им не был. Он на самом деле убил ее брата, да еще из-за того, что, по его словам, Стивен пытался убить Китти. Мерзкая клевета! Стивен не стал бы покушаться на жизнь любимой женщины. Это абсолютно невозможно.

Меррин этому не верила. Она не хотела верить. Она просто не могла, потому что в противном случае вся ее помощь Китти и Стивену оказалась бы ужасной ошибкой, основанной на лжи. И этого она уже вынести не смогла бы. Меррин старалась не допускать эти мысли в свое сознание. Но перед глазами у нее вставало лицо Джоанны, и она снова, как наяву, слышала слова сестры:

Я сомневаюсь, что Стивен действительно любил Китти. Он всегда любил себя больше, чем кого бы то ни было.

К горлу Меррин подкатили слезы. Гаррик убил Стивена. Она больше ни на секунду в этом не сомневалась. Ей хотелось, чтобы он был невиновен. Если бы он взял тогда на себя вину Китти, она могла бы его оправдать. Но она снова проявила наивность. И даже если все было так, как сказал Гаррик: если он убил Стивена, чтобы защитить Кити, – Меррин на секунду допустила эту мысль, и рана в сердце превратилась в огромную дыру боли и страха, – и не было никакой дуэли, все равно Гарик виноват в том, что много лет лгал о том, что случилось, и сбежал, чтобы скрыться от правосудия. Как она сможет теперь ему доверять? Как сможет уважать его и любить? Гаррик был прав – он не тот, кем она хотела его видеть.

Меррин стала нервно перебирать бумаги, задела одну из конторских книг и уронила ее на пол. Девушка все прочитала еще несколько дней назад, когда искала компромат на Гаррика. Но не нашла ничего, кроме туманной записи о встрече ее отца, герцога Фарна и лорда Скотта через несколько дней после смерти Стивена. Меррин обратила внимание на листок какой-то бумаги, торчавшей из-под конторской книги, которую она только что уронила.

Завещание ее отца.

Меррин ни разу его не читала и подумала, что, наверное, мистер Черчвард случайно прислал его вместе с остальными бумагами. Лежавший на смертном одре лорд Феннер приказал, что дочери не должны видеть его завещания и оно должно храниться у мистера Черчварда. Меррин подумала, что отец, вероятно, настолько стыдился их бедности, что не хотел расстраивать детей малыми суммами, которые должны были достаться им после его смерти. Она вчиталась в сухой юридический текст. Лорду Феннеру почти нечего было завещать дочерям, поместье практически было разорено. Поэтому и продано все имущество Стивена, а Меррин не осталось ни одной вещи на память.

«Моим дочерям…» Немного мебели и маленький уродливый столик, который Джоанна, при всей ее элегантности и чувстве стиля, до сих пор держала у себя в холле.

«Слугам…» Небольшая сумма накопленных шиллингов взамен работы до конца жизни.

«Лорду Скотту из Шипхем-Холла в графстве Сомерсет я завещаю миниатюру моего сына Стивена…»

Меррин ахнула и прижала руку к губам. Почему отец не оставил дочерям ни единой вещи на память о брате, но передал свою любимую миниатюру с его изображением человеку, которого они почти не знали? Это невероятно. И совершенно бессмысленно.

Она таращилась на строчки, пока буквы не заплясали у нее перед глазами. Почему отец отдал чужим настолько памятную вещь? Лорд Скотт наверняка ненавидел Стивена за то, что тот соблазнил его дочь. Что могло сподвигнуть отца отдать ему такую драгоценную вещь? Меррин потерла пульсирующие виски. Она уже не сможет спросить об этом отца. Он давно умер, как и старый герцог Фарн. Из тех троих, что по какой-то таинственной причине встречались после смерти Стивена, остался в живых только лорд Скотт. Лорд Скотт…

Он единственный, кто может помочь ей.

Быстро и бесшумно Меррин стала собирать вещи, готовясь отправиться в путешествие. Ей хватило одного небольшого чемоданчика; в отличие от сестер она не нуждалась в целом прицепе багажа. В доме стояла тишина. Тэсс и Джоанна спали, утомленные спорами о ее приданом. Меррин на цыпочках спустилась по лестнице, прошмыгнула мимо дремлющего у входа слуги, тихо закрыла за собой дверь и вышла наружу.

На улице было холодно, как обычно в это время суток. Еле видный бледно-серый рассвет только-только начал выползать с востока и подсвечивал облака жемчужным отсветом. Меррин успела добраться до гостиницы «Белый лев» в Холбурне всего за пять минут до отхода омнибуса[12], следовавшего в Бат. В салоне было довольно свободно. Уже слишком холодно, и дороги слишком плохие.

Кондуктор посмотрел на часы. Бормоча извинения, Меррин втиснулась на свободное место между пышнотелой леди и худой как щепка девушкой, и омнибус тронулся с места.

* * *

Гаррик не спал, он лежал одетым на кровати и смотрел в потолок, когда в дверь осторожно постучал Поинтер. Фарн точно знал, что собирается сообщить ему дворецкий. На его длинном, худом лице застыло скорбное выражение, нос сочувственно подергивался.

– К вам прибыли лорд и леди Грант, ваша светлость. – Поинтер снова дернул носом, на этот раз в знак неодобрения – в комнате было душно, а сам Гаррик выглядел очень помятым. – Желаете, чтобы я предварительно побрил вас, ваша светлость? – предложил дворецкий.

– Нет, спасибо, Поинтер, – отозвался Гаррик и набросил на себя сюртук. Утренний свет едва-едва занимался. Леди Грант была известной «совой», и поэтому – среди прочих причин – свадьбу назначили на вторую половину дня. Только поистине чрезвычайное обстоятельство могло заставить ее подняться из постели на рассвете.

Гаррик точно знал, в чем именно это обстоятельство заключается.

Он пригладил рукой волосы и вышел на лестницу. В это время суток дом Фарнов еще больше походил на казармы – тусклый свет едва освещал высокие потолки и совсем не добирался до темных углов. На прошлой неделе Поинтер нанял целую армию слуг, чтобы вымыть дом и отполировать пол перед прибытием новой герцогини. В результате из заброшенного готического дома ужасов получился сияющий готический дом ужасов. Гаррик пожалел слуг, которые зря так старались. Не будет никакой новой герцогини, и никто не оценит их труды.

Алекс и Джоанна Грант ждали его в библиотеке. Поинтер зажег целых два канделябра – Гаррик сомневался, что его отец когда-нибудь проявлял подобную расточительность, – но это помогло мало. Казалось, что огромная, напоминавшая амбар комната еще больше погрузилась в полумрак, тени книжных шкафов приняли угрожающе преувеличенные размеры, а грязное зеркало только усиливало впечатление одиночества на огромном пространстве.

Джоанна Грант, как всегда, выглядела потрясающе, на ней было платье в полоску и соответствующий шерстяной жакет. Она сидела на краю кресла, но тут же вскочила, едва Гаррик вошел в комнату. Лицо ее было бледным и напряженным.

– Ваша светлость… – У нее сорвался голос.

– Не волнуйтесь, – успокоил ее Гаррик. – Я уже знаю. Меррин не хочет выходить за меня замуж.

«Мои жизненные перспективы с каждым разом все хуже, – подумал он. – Первая жена вытерпела меня хоть месяц, прежде чем бросить. Эта даже до алтаря не дошла».

– Мне жаль, Фарн, – сказал Грант.

Гаррик рассеянно удивился, что тот, кажется, искренне ему сочувствует.

– Но все значительно хуже, – добавил он, когда жена беспокойно взглянула на него. – Меррин сбежала. И даже записки не оставила. Мы не представляем, где она сейчас может быть.