Знал ли герцог о криминальной афере? Если да, то какую выгоду преследовал? Дженевив вздохнула и отложила наполовину исписанную страницу. Так много вопросов. И ни одного логичного ответа.

Дженевив решила всегда носить подвеску при себе и не позволять мистеру Эвансу прикасаться к ее телу. И уж конечно, не целоваться с ним.

Решение это далось девушке непросто. Несмотря на свои подозрения и открытия, она не могла отрицать, что поцелуи мистера Эванса потрясли ее. Дженевив могла бы сдать его властям, не опасаясь, что в отместку он раскроет ее тайны, могла бы все рассказать отцу, но все равно тосковала бы по ласкам негодяя.

– Вот вы где? Вас зовет отец.

Дженевив так задумалась о двуличном мистере Эвансе, что не заметила, как в дверном проеме возник лорд Невилл Фэрбродер.

– Милорд? – Дженевив удивилась, что лорд Невилл поднялся наверх. Прежде он не позволял себе такой вольности без сопровождения викария. – Вы могли отправить за мной Доркас.

– Меня всегда интересовало, где вы пропадаете целыми днями, – ответил лорд Невилл, заходя в кабинет. Дженевив невольно сравнивала его неуклюжую походку с тигриной грацией мистера Эванса. – А вы, оказывается, работаете. – Лорд Невилл выглядел очень самоуверенным, словно каждый сантиметр дома викария на самом деле принадлежала ему.

Как будто подтверждая ее догадку, он взял со стола подвеску Хармзуортов. Дженевив подавила желание немедленно вырвать ее из чужих рук. Лорд Невилл неплохо, но далеко не так хорошо, как бы ему хотелось, разбирался в антиквариате. Именно благодаря его деньгам и опыту Дженевив, викарий смог получить для работы множество старинных фолиантов и реликвий.

– Мой бог, что это? – Руки их благодетеля, державшие подвеску, задрожали, пальцы принялись крутить вещицу туда-сюда, заставляя камни переливаться. – Двенадцатый век?

У Дженевив не было ни малейшего желания доверять свою тайну лорду Невиллу. Ее неприязнь к нему была так сильна, что даже обманщик Кристофер Эванс не казался столь опасным соперником.

– Это подвеска Хармзуортов, – нехотя призналась девушка. – Подарок основателю рода от Альфреда Великого.

Губы лорда Невилла сжались в узкую линию.

– Девятый век? Но что эта вещь делает в вашем кабинете? Почему викарий не показал ее мне?

«Потому что вы немедленно пожелали бы купить ее», – подумала Дженевив с тоской.

– Подвеска не принадлежит отцу. Я получила ее в наследство от друга, – жестко сказала она.

– Вот уж забавно. Должно быть, нынешний баронет, ублюдок с грязным прошлым, обыскался своей фамильной драгоценности!

– Не знала, что вы следите за сплетнями, лорд Невилл.

Тот пожал плечами, не отрывая взгляда от эмали и рубинов в глазах дракона. Дженевив казалось, что лорд Невилл пачкает своими алчными руками старинную реликвию.

– Сплетни меня мало трогают. Я интересуюсь более возвышенными вещами. Однако о скандале в семье Хармзуортов говорят не первое десятилетие.

Он усмехнулся так гадко, что Дженевив невольно стало жаль сэра Ричарда. Должно быть, нелегко жить в условиях, когда любой провинциальный лорд может полить тебя грязью.

– Могу я забрать свою вещь? – спросила девушка. – Она нужна мне для… набросков.

Лорд Невилл покачал подвеску на цепочке, подняв руку так высоко, чтобы дракон оказался на уровне его глаз.

– Сколько за нее хотите?

Дженевив глядела в его глаза, сузившиеся в предвкушении желанной покупки.

– Подвеска не продается.

– Ох, дорогуша, все на свете зависит от цены. Назовите вашу цену.

Когда мистер Эванс назвал ее «дорогая», это вызвало у девушки волну возмущения. Когда лорд Невилл произнес свое «дорогуша», Дженевив едва не стошнило.

– Подвеску оставила мне в наследство леди Беллфилд. Это память о ней. Торг тут не уместен.

– Я заплачу десять тысяч.

Вот это поворот!

– Так много?

Точно такую сумму предлагал поверенный сэра Ричарда. Кристофер Эванс был явно готов заплатить больше. По всему выходило, что скоро можно будет объявить аукцион. Если цена взлетит хотя бы вдвое, Дженевив обеспечит себе безмятежное будущее.

– Когда речь идет о чем-то особенном, я не постою за ценой.

Странный блеск в глазах лорда Невилла заставил ее насторожиться. Была ли это… алчность?

– Верните подвеску. Опасаюсь, что вы можете ее поцарапать.

– Поцарапать? Я? – Лорд Невилл выглядел оскорбленным. – Вы забываете, что я знаю толк в антиквариате, дорогуша. – Недовольно поджав губы, он с видимым нежеланием вернул драгоценность Дженевив.

Ей хотелось побыстрее убрать подвеску в ящик стола и запереть на ключ.

– Не хотела вас задеть, но подвеска дорога мне.

– Так вы принимаете мое предложение? – Глаза старого лорда неприятно сверлили девушку.

Десять тысяч. Целое состояние.

Дженевив вздохнула.

– Подвеска не продается.

– Пятнадцать?..

Она покачала головой:

– Повторяю, дело не в цене.

Лорд Невилл схватил ее за запястье и потянул к себе. Хватка была не болезненной, однако не позволяла высвободиться и выпрямиться.

– Дело всегда в цене, дорогуша. Я готов предложить вам двадцать тысяч. Но это мое последнее слово.

– Милорд, вы…

– Двадцать тысяч и обещание сохранить вашу тайну!

Дженевив застыла, скованная ужасом. Неужели лорд Невилл видел ее с мистером Эвансом прошлой ночью?

– Тайну? – пролепетала она. Ее глаза расширились от страха.

Лорд Невилл выглядел еще более самодовольным, чем обычно.

– Снимите маску, мисс Барретт. Не стоит разыгрывать святую невинность.

Боже, он видел ее у пруда!

– Вы все не так поняли…

– Здесь и понимать нечего. Вы пишете статьи за отца!

Облегчение наступило так стремительно, что у Дженевив закружилась голова. Она могла даже упасть, так что жесткая хватка лорда Невилла была как нельзя кстати.

А еще секунду спустя она поняла, о чем он говорит.

Разоблачение! Потеря репутации для отца. Скандал в научных кругах.

Дженевив не раз задавалась вопросом: любит ли она отца, обманувшего ее ожидания? Но она никогда не запятнала бы семейную репутацию таким гадким способом, как разоблачение.

– Что? О чем вы говорите?

Смех лорда Невилла заставил ее съежиться.

– Не утруждайте себя отрицанием. Я знаю правду уже много лет. Вы лезете вон из кожи, убеждая всех, что вы просто помощник викария, однако опытный взгляд может отличить профессионала от дилетанта. – Он смотрел с гордостью, как детектив, распутавший сложное дело. – А вам, моя птичка, следовало держать свой клювик на замке во время семейных ужинов. Ваши суждения о работах отца, все эти детали и замечания… Вы выдавали свой секрет раз за разом, день за днем, год за годом.

Итак, уже два человека разгадали ее секрет…

Как странно, что репутацию отца готов был поставить на карту не вероломный мистер Эванс, а лорд Невилл – соратник, покровитель викария, много лет работавший с ним рука об руку.

Дженевив набралась смелости и посмотрела на лорда Фэрбродера с вызовом.

– Даже если бы это была правда, вам не удастся заставить меня проститься с подвеской Хармзуортов путем шантажа, милорд.

– Неужели? – Взгляд его стал неприятно пронзительным.

– Хотите проверить?

– Пока нет. – Хватка лорда Невилла превратилась в стальную. На запястье девушки проступили красные пятна. – Но столь редкие драгоценности должны храниться в банке, а не в кабинете на столе.

– Полагаете, кто-то может настолько захотеть получить подвеску, что украдет ее прямо у меня из-под носа? – Глаза Дженевив гневно сверкнули.

– Я просто беспокоюсь о сохранности вашего наследства. – Челюсть лорда Невилла ходила из стороны в сторону, словно он размалывал что-то зубами. – У меня отличное хранилище. Продайте мне подвеску, и она будет в безопасности.

– Кстати, милорд, если научное сообщество узнает, что статьи писал не викарий, вы как его покровитель и коллега будете выставлены на посмешище, – отчеканила девушка.

Лорд Невилл издевательски рассмеялся.

– Научное сообщество простит коллекционера. А свою репутацию ваш отец никогда не отмоет от позора, – прошипел он.

– Вам нужна помощь, мисс Барретт? – раздался голос от двери.

Что бы ни думала Дженевив о мистере Эвансе этим утром, сейчас его появление вызвало в ней вспышку радости и облегчения. Он стоял у входа в кабинет, одетый в костюм для верховой езды, в его руке были зажаты кожаные перчатки.

– Вы не вовремя, Эванс, – прорычал лорд Невилл, выпуская из тисков запястье девушки.

– А мне кажется, как раз вовремя. – Гость сделал шаг в кабинет и пристально посмотрел на покрасневшую кисть Дженевив, которую та не успела прикрыть.

Лорд Невилл стушевался и отступил назад.

– Если вы доверите мне подвеску, я буду хранить ее как самое дорогое, – буркнул он мрачно. – И верну ее, когда вы… примете верное решение.

Лорд Невилл имел в виду продажу.

Дженевив мрачно насупилась.

Двадцать тысяч! Это больше, чем она могла себе представить. Дженевив работала бы независимо от отца, а секрет викария остался бы нераскрытым… Но все ее существо противилось продаже подвески столь неприятному типу.

– До этого я и сама неплохо охраняла ее, – заметила она.

– А как же грабитель, который ворвался в ваш дом?

Дженевив была рада, что лорд Невилл перестал звать ее дорогушей.

– Я смогла выгнать его из дома, если вы помните.

– Но в следующий раз вам может не повезти.

Дженевив неторопливо убрала подвеску в ящик стола и повернула ключ под настороженными взглядами обоих мужчин.

– Я должна привести себя в порядок. Прошу меня оставить.

По взгляду лорда Невилла было понятно, что ему еще есть что сказать, но он не решился на открытую конфронтацию перед Кристофером Эвансом. Однако теперь она знала, что покровитель отца не всегда действует благородно. Опухающее запястье и гадкие угрозы были тому подтверждением.

– Хорошо, мисс Барретт. Мы обсудим наше дело чуть позже. Я дам вам время подумать, – раздраженно произнес лорд Фэрбродер.

Дженевив холодно кивнула. Она уже поняла, что лорд Невилл не прекратит попытки заполучить то, что возжелал. И ей действительно требовалась передышка, чтобы обдумать план действий.

– Выйдем подышать, Эванс? – спросил лорд Невилл, с трудом сдерживая агрессию.

– Мне нужны водные процедуры. Я весь провонял конюшней, – откликнулся тот с улыбкой, хотя взгляд его был по-прежнему острым.

Лорд Невилл пожал плечами, проходя мимо мистера Эванса к выходу.

– Это точно. Провоняли. – Он обернулся к Дженевив. – Вы так наивны, мисс Барретт. Будьте осторожнее, простодушие погубит вас. Лучше прислушайтесь к совету друга.

Из-за странной игры Кристофера Эванса и отвратительной перемены в поведении лорда Невилла Дженевив грозило очень скоро проститься с наивностью и простодушием.

– Вы тратите свое и мое время, милорд. Я останусь верна принятому решению.

– Посмотрим. – Лорд Невилл коротко кивнул и вышел.

– Что хотела эта сушеная рыбина? – спросил Ричард, как только Фэрбродер спустился по лестнице.

– Он хочет заполучить подвеску Хармзуортов.

Да, мистер Эванс тоже пытался заполучить подвеску, однако не пошел на кражу и не угрожал шантажом, что несколько примиряло Дженевив с его странным маскарадом.

– Подвеску и вас в придачу, полагаю.

– Какая чушь! – возмутилась девушка.

Дженевив не могла забыть о том, что мистер Эванс видел ее обнаженной. Это было унизительно.

Даже странно, что всего пару минут назад она радовалась его появлению!

– Что ж, у нас с лордом Невиллом весьма схожие желания.

– Я бы предпочла забыть прошедшую ночь. И буду весьма признательна, если вы также не будете вспоминать о случившемся, – процедила Дженевив.

Ричард прошел к столу, бросил перчатки и взял нож для бумаг.

– Вы все пишете свою статью, Дженевив, – задумчиво произнес он. – Пытаетесь уйти с головой в работу, только бы не вспоминать о наших поцелуях?

Она помрачнела.

– Предлагаю сделать вид, что этого вовсе не было.

– Но это не так просто. – Ричард посмотрел на нее с улыбкой и повертел в руках нож. – Не так ли?

– Возможно. Но если вы джентльмен…

– Ай, мисс Барретт. Вы же сами утверждали, что я не джентльмен.

Он смотрел на нее с усмешкой, синие глаза искрились весельем. Дженевив отметила, как чувственно очерчены его губы, и отвернулась.

– Я верю… в лучшее в людях, – пробормотала она.

– Польщен. – Ричард разглядывал ее, заставляя сердце биться все чаще. – Вы так зажгли меня, мисс Барретт, что я провел ночь без сна.

Она смущенно покраснела и опустила голову.

– Зато я спала сном младенца.

Если бы лорду Невиллу пришла в голову мысль вернуться и подслушать их разговор, у него появился бы новый повод для шантажа.

– Уверен, вы говорите неправду… – У мистера Эванса был воркующий тон, от которого мурашки бежали по коже.