Анна Кэмпбелл - Полночный соблазн

– Ты носила ее с собой? – Он покачал головой. – Вот почему никто ее не нашел.

– Ну, твоим людям не повезло.

Его губы изогнулись.

– Не было никаких моих людей. Дженевив, я понимаю, ты не можешь теперь мне верить, но…

– О, это первое твое заявление, с которым я готова согласиться. Да, я не верю ни единому твоему слову.

Его кулаки сжались.

– Я больше никогда не обману тебя, милая. Я в ответе только за первое вторжение. Я никогда не напал бы на твоего отца и тетю. Я ни за что не причинил бы зла невинным людям из-за какой-то подвески.

– Не причинил бы зла? – Дженевив горько рассмеялась. Горечь и обида жгли ее, словно кислота. Она хотела говорить равнодушно и холодно, но не справлялась с выбранной ролью. Ей было так больно, больно до дурноты.

– У тебя немало причин меня ненавидеть, это так…

– Ого, сэр Ричард, а вы становитесь все откровеннее.

– Да послушай же! Я не собирался обижать тебя или причинять вред!

– Конечно, не собирались, сэр Ричард. Вы просто не думали обо мне, а думали только о себе. – Она вновь протянула ему подвеску. – Забирайте и убирайтесь прочь.

Потрясенный, Ричард смотрел на ее ладонь, дрожащую, неверную. Этот жест, полный презрения, ставил крест на всех его надеждах. Стальная змея в животе еще сильнее сдавила его внутренности.

– Дженевив, я…

Она вызывающе вздернула подбородок, изо всех сил стараясь не заплакать. Только не перед ним, не сейчас.

– Забирайте и будьте прокляты!

Неудивительно, что мистер Кристофер Эванс так интересовался ее исследованиями. И хорошо, что он не знает о тех сенсационных выводах, которые она сделала в своей статье. Когда статья увидит свет, она будет отомщена. Смеется тот, кто смеется последним… Не так ли?

Увы, мысль о мести нисколько не умаляла боль предательства. Дженевив хотелось заползти в темный угол и дать волю слезам.

Ричард протянул руку и отвел ее запястье. Казалось бы, у столь отвратительного человека должно быть холодное, неприятное прикосновение, как у жабы. Но его пальцы были теплыми.

– Мне не нужна больше подвеска.

Почему он отказывается взять фамильную реликвию, ради которой задумал свой гадкий план? Или он что-то знает? Мог ли он тайком прочитать ее рукописи? Узнать секрет, который должен взорвать ученый мир столицы?

– Думаю, нужна, – процедила девушка сквозь зубы, буравя Ричарда взглядом.

Он покачал головой.

– Оставь себе.

– Я что, еще и умолять вас должна? Умолять забрать то, за чем вы так долго охотились? Вы явно переоцениваете свое обаяние.

– Сейчас я точно не чувствую себя обаятельным, – вздохнул Ричард.

Он наклонился вперед и коснулся ее пальцев губами. Поцелуй был таким нежным, что Дженевив невольно затрепетала. Ричард поцеловал каждый ее палец. На мгновение она едва не поддалась его нежной ласке и даже закрыла глаза, но опомнилась и одернула руку.

– Вы пожалеете, что отказались от подвески, но будет поздно.

– Поздно? – Он нахмурился.

– Вы уедете и больше никогда не вернетесь в Литтл-Деррик.

Ричард упрямо качнул головой.

– Нет.

Дженевив насупилась.

– Вы должны убраться из моей жизни, неужели не ясно? И никогда больше не прикасайтесь ко мне!

Мука исказила его лицо.

– Зачем ты поступаешь с нами так жестоко?

– С нами? – Дженевив горько усмехнулась. – Сегодняшний вечер был ошибкой.

Ричард слабо улыбнулся.

– Прекрасной ошибкой, не так ли?

Ее щеки вспыхнули. Говоря о вечере, она даже не вспомнила о лорде Невилле, а думала только о ласках Кристофера… Ричарда Хармзуорта, подлого, вероломного обманщика.

– Я не хочу вас больше видеть.

Ричард снова покачал головой.

– Я понимаю твои чувства, но уехать не могу. Ты в опасности, и я тебя не оставлю.

– Самая большая опасность на моем пути – это вы! – выкрикнула Дженевив резко.

– Я должен защитить тебя от лорда Невилла.

– А кто защитит меня от вас?

И снова мускул задергался на его щеке.

– Не надо бояться меня.

Дженевив зажмурилась. Она чувствовала себя слишком измученной, чтобы продолжать этот бесполезный спор.

– Учтите, я в последний раз предлагаю фамильную драгоценность Хармзуортов.

– Единственная драгоценность в моей жизни – это ты.

Сердце Дженевив сжалось от боли. Это была такая сладкая ложь, в нее так хотелось поверить – без оглядки броситься в объятия любимого мужчины, предавшего ее!

Она отступила назад и убрала подвеску за спину.

– Довольно пустых слов, сэр Ричард.

– Ты подвергаешь себя опасности, милая. Лорд Невилл должен был уже понять, что в доме викария подвески нет. Он может подослать наемников.

– Хотите помочь мне? У вас ведь подвеска будет в сохранности, не так ли? – с сарказмом спросила Дженевив.

– Я же сказал, мне не нужна подвеска. Но ее необходимо перепрятать. Пусть ты не веришь мне, можешь довериться Кэмерону.

– Ваш друг герцог такой же лжец, как и вы. Он все знал, но не вмешался.

Ноздри Ричарда раздулись.

– Кэмерон Ротермер – благородный человек. Он с самого начала был против моего плана. Ему можно доверять.

Дженевив поняла, что обвинения в адрес друга задели Ричарда больше, чем обвинения в его собственный адрес. Подобная преданность близкому человеку со стороны подлеца Ричарда Хармзуорта была похвальной.

– Я начинаю думать, что на свете вообще нет мужчин, которым можно доверять, – с горечью произнесла Дженевив.

Ричард порывисто двинулся в ее сторону, словно хотел обнять, но заставил себя остановиться.

– Прости, Дженевив. Прости, что я предал твое доверие и причинил тебе боль. Я знаю, что совершил ошибку. Если бы сейчас можно было все исправить, я поступил бы иначе. Но я не знал, что все так повернется. Не знал, какая ты, как ты способна влиять на людей. Не знал, что ты изменишь меня.

Она сделала шаг назад, словно опасаясь, что его слова растопят лед и ее мнение о нем изменится.

– Это уже не так важно, сэр Ричард. Неужели вы думаете, что теперь ваши слова или дела будут иметь для меня значение?

Почти минуту он молча смотрел на нее – в душе его, видимо, зрело какое-то решение. Дженевив ждала, против воли затаив дыхание.

– Однажды так и будет. Я скажу, когда ты будешь готова.

– Я никогда не буду готова.

Девушка отвернулась и принялась натягивать под платье ворох кружевных юбок и подвязывать к ним мешочек для ношения подвески. Она избегала смотреть на Ричарда. Казалось бы, все карты были открыты, но все же какая-то недосказанность повисла в воздухе, трепеща и даря надежду – глупую, наивную девичью надежду.

– Я советую вам вернуться в Лондон, милорд, – сказала Дженевив устало. – Уверена, дамы будут рады вашему появлению.

Ей не хотелось смотреть на разбросанные по полу подушки. Ее святилище, тайное убежище было осквернено, как и то светлое чувство, которое расцветало в душе. Все превратилось в тлен.

Он подошел к ней быстро и решительно, руки обхватили предплечья. Дженевив вздрогнула от неожиданности и уставилась на Ричарда.

– Отпустите меня!

Глупо было надеяться, что он послушается. Впрочем, Дженевив и сама этого не хотела.

– Это еще не конец, можешь мне поверить.

– Вы ошибаетесь. – Она пыталась вложить в свой взгляд ненависть, но не смогла.

– Я докажу, что достоин тебя. Я заставлю тебя признать, что сегодняшний вечер не был ошибкой. Ты превратила жалкого повесу с болезненным самолюбием в человека чести.

– Докажите это, убравшись из моей жизни! – Ее глаза затуманились, в них стояли слезы.

– Я не подвергну тебя риску, уехав.

– Но вы причините мне боль, оставшись.

Ричард сжал ее плечи.

– Я не могу покинуть тебя. Ты в опасности.

– Вас волнует не только моя безопасность. Не так ли? – Дженевив говорила о подвеске, однако слишком поздно поняла, что ее заявление звучит двусмысленно.

Глаза Ричарда сузились, губы плотно сжались. Заметив это, девушка задрожала. Ей хотелось оказаться на другом конце света… И хотелось остаться!

Пусть он поцелует ее. Последний раз. Пусть подарит ей прощальный поцелуй, прежде чем провалится в преисподнюю и исчезнет из ее жизни.

Ричард как будто окаменел. Он смотрел не отрываясь ей в глаза, словно превратился в прекрасную статую. Дженевив была готова к тому, что Ричард насильно прижмет ее к себе и вопьется в ее губы поцелуем, но он медлил. Ее сердце так колотилось и рвалось, что кровь набатом стучала в ушах.

Не выдержав муки, девушка прильнула к Ричарду и прижалась губами к его губам.

О, как же она ненавидела сэра Хармзуорта!

Его губы были мягкими и осторожными, тогда как Дженевив вложила в поцелуй весь свой гнев, все свое отчаяние. Его руки не держали ее насильно, а лишь осторожно гладили по спине. Если бы она вздумала отстраниться, Ричард не стал бы ее неволить. Если бы попыталась сбежать, не стал бы преследовать.

Закрыв глаза, Дженевив отдалась эмоциям. Гнев, кипевший в душе, утих. На смену явилась жажда – темная, первобытная, отметающая сомнения и обращающая ненависть в прах.

Поцелуй получился жадным, голодным. Ричард ответил на него с той же страстью. Дженевив застонала, прижимаясь все теснее, впиваясь в его спину и плечи пальцами в попытке быть еще ближе.

Возбуждение в теле нарастало, пока не превратилось в расплавленную лаву. Гнев, сладость, бешенство и дикое желание слились воедино. Дженевив хотелось одного: чтобы сильные мужские руки бросили ее на пол, сильное мужское тело подмяло ее под себя, слившись с ней в невероятном экстазе.

В последней попытке остановиться, Дженевив отскочила. Она едва не задыхалась. Ричард смотрел на нее, часто дыша, синие глаза его потемнели от желания.

Дженевив зажала рот ладонью, словно не доверяла самой себе.

– Как же я тебя ненавижу, – простонала она беспомощно. – Да заберут черти в преисподнюю твою черную душу! – Она подхватила юбки и стремглав выбежала из часовни.

Ричард ошеломленно смотрел ей вслед.

– Папа, лорд Невилл напал на меня прошлым вечером. – Дженевив наклонилась над рабочим столом отца, чтобы привлечь его внимание.

Эту ночь она провела без сна, и лишь пистолет под подушкой давал ей призрачное успокоение. Она не знала, кого именно боялась: приспешников лорда Фэрбродера или Ричарда Хармзуорта. Дженевив металась в постели до самого утра, пока Доркас не принесла ей чай.

Должно быть, она была слишком наивной, если полагала, что отцу есть хоть какое-то дело до ее благополучия. Вернувшись из Лейтон-Корта, он засел в библиотеке за книги, даже не уточнив, все ли с ней в порядке. Подобное пренебрежение ранило Дженевив, но она все-таки надеялась на понимание отца. Даже тетя Люси, возмущенная тем, что лорд Невилл увез девушку в экипаже без сопровождения, квохтала все утро, словно наседка.

– Вздор! – отмахнулся викарий. Его лицо выражало крайнюю степень раздражения, когда он поднял глаза от книги. – Вчера ты вызвала переполох в доме герцога. Уж не знаю, что ты натворила, но ты выставила нашу семью в невыгодном свете.

– Что? – Дженевив не верила своим ушам. – Это не я вызвала переполох, а поведение лорда Невилла. Он повел себя недостойно. Ты должен отказать ему от дома, как и Гринграсу.

Отец нахмурился.

– Я слышал, как герцог Седжмур говорил о нападении. Зачем ты выдумала эти гадкие небылицы? Не знаю, чего ты хотела добиться своей клеветой. Я заявил герцогу и его гостям, что лорд Невилл – настоящий джентльмен.

– Неужели? – воскликнула Дженевив. Она приспустила с плеча домашнее платье, обнажая потемневшие до черноты синяки. – А что ты скажешь на это, отец? Или, по-твоему, именно так обращаются с дамами настоящие джентльмены?

– Дженевив, лорд Невилл хочет сочетаться с тобой браком! – В голосе викария звучала мольба.

– Отец, ты слышал, о чем я тебе говорю? – всплеснула руками девушка. О каком браке помышляет отец?! – Лорд Невилл напал на меня, пытался мной овладеть!

Но ее отец словно оглох.

– Ты выбрала нелепый способ для отказа, наговаривая на благородного человека, дочка. А ведь это очень хорошая партия для тебя. Если ты выйдешь замуж за лорда Фэрбродера, я обрету покой. Что станет с тобой, когда я умру? У тебя не останется никаких средств к существованию. Я волнуюсь за твое будущее, малышка.

У Дженевив сжалось горло. Много лет отец не называл ее малышкой, и сейчас весь ее гнев разбился об это слово, словно морская волна о волнорез. Кровь отхлынула от лица.

– Даже до событий вчерашнего вечера я не могла бы выйти за него замуж, – пробормотала она. – Он же такой… старый.

Словно обретя силы в ее ослабевшей самозащите, викарий встал и выпрямился.

– Зато великодушный! И он готов взять бесприданницу! Готов и дальше поддерживать нашу семью деньгами.

Дженевив смотрела на отца с ужасом.