Джулия Куинн - Полночный вальс

Белл отвернулась, не желая, чтобы Джон видел, как она смахивает слезу. Ее дыхание стало коротким и частым, и прошло несколько минут, прежде чем она сумела успокоить вздрагивающие плечи.

– Вы ошибаетесь, – тихо произнесла она, глядя на Джона с укоризной. – Вы губите мое счастье! – Она проглотила ком, вставший в горле. – И свое тоже. Вы просто боитесь заглянуть в собственную душу.

Джон был глубоко взволнован ее откровенностью и отчаянием. Он по-прежнему считал, что не может открыть ей настоящую причину своего отказа, и потому попытался воззвать к ее практичности.

– Белл, вы выросли в роскоши, которой я не смогу вам обеспечить. Я не в состоянии подарить вам даже дом в Лондоне.

– Это не важно. И потом, у меня есть средства.

Джон нахмурился.

– Я не приму от вас деньги.

– Не говорите глупостей.

Он развернулся и уставился на нее твердым и злым взглядом.

– Не хочу, чтобы меня считали охотником за приданым.

– Значит, вот в чем дело? Вас беспокоит, что скажут люди? Боже мой, а я-то думала, вы выше таких мелочей. – Развернувшись на каблуках, Белл быстро зашагала к своей кобыле, которая мирно пощипывала траву неподалеку. Подхватив поводья и отвергнув предложенную Джоном помощь, она забралась в седло. – Кстати, – жестко сказала она. – Вы были совершенно правы: я действительно заблуждалась относительно вас, – но на последнем слове ее голос дрогнул, и Белл поняла, что Джон раскусил ее фальшивую браваду.

– Прощайте, Белл, – бесстрастно проговорил Джон, зная, что, если она не уедет немедленно, он не сможет отпустить ее.

– Видите ли, я не собираюсь ждать, когда вы одумаетесь, – внятно и неторопливо продолжала Белл. – Когда-нибудь вы передумаете и вспомните обо мне. Вы до боли захотите видеть меня рядом – и не только в постели, но и в вашем доме, сердце и душе. Но меня вы уже не вернете.

– Ни на минуту не сомневаюсь в этом. – Джон не знал точно, произнес ли он эти слова или просто подумал, но в любом случае Белл их не услышала.

– Прощайте, Джон, – сдерживая рыдания, продолжала Белл. – Я знаю, Эмма и Алекс – ваши друзья, но я была бы рада, если бы вы не появлялись у них до моего отъезда. – Слезы затуманили ей глаза, она хлестнула кобылу и галопом понеслась к Уэстонберту.

Джон смотрел ей вслед и, когда Белл скрылась за деревьями, еще несколько минут стоял неподвижно, пытаясь осознать случившееся. После долгих лет стыда и презрения к себе он наконец-то совершил правильный, благородный поступок, но это не принесло ему ни малейшего удовлетворения.

Застонав вслух, Джон злобно выругался, пинком отшвырнув с дороги камень. Такое повторялось всю его жизнь: стоило достичь желанной цели, манящей и, казалось бы, недосягаемой – тут же впереди появлялась еще более манящая цель. Блетчфорд-Мэнор был для него мечтой, мечтой о респектабельности, положении, чести, возможностью доказать родным, что он способен многого добиться, что ему нет нужды наследовать титул и поместье, чтобы стать джентльменом. Но едва перебравшись в Блетчфорд-Мэнор, он повстречал Белл: казалось, боги в насмешку подстроили их встречу, намекая: «Видишь, этого тебе никогда не добиться, Джон. Об этом можешь даже не мечтать».

Он крепко зажмурился. В конце концов, он ведь поступил, верно?

Он понимал, что оскорбил Белл. Ее обиженное лицо еще стояло у него перед глазами. А затем Белл соединилась с Аной, с ее молчаливыми и обвиняющими глазами. «Не-е-е-ет! – застонала она. – Не-е-ет!» И вдруг послышался голос ее матери: «Это мог сделать и ты».

Джон с усилием открыл глаза, пытаясь отогнать мысли об этих женщинах. Он поступил правильно. Ему никогда уже не стать человеком с чистой душой, которого заслуживает Белл. Сцена из сна снова и снова представала перед ним: он лежал, придавив телом кричащую Белл.

Нет, он поступил, как следовало. Он хотел ее слишком сильно. Она сломалась бы под напором его страсти.

Тупая, нарастающая боль возникла в его груди, сжимая легкие. Одним порывистым движением он вскочил в седло и понесся прочь еще быстрее, чем Белл. Он мчался через лес, ветки яростно хлестали его по лицу, но Джон не замечал их, смиряясь с болью, как с заслуженным наказанием.

Белл не думала о своем поспешном возвращении домой. Она скакала, не заботясь об осторожности, мечтая лишь скорее вернуться в Уэстонберт, оставив как можно большее расстояние между собой и Джоном Блэквудом.

Но оказавшись дома и взбежав по лестнице, Белл поняла: Уэстонберт недостаточно далек. Как она могла оставаться здесь, когда человек, разбивший ее сердце, живет всего в получасе пути отсюда?

Она ворвалась к себе в комнату, рывками избавилась от одежды, выволокла из гардеробной свои три чемодана и принялась швырять в них одежду.

– Миледи, миледи, что вы делаете?

Белл опомнилась. Ее горничная стояла в дверях с перепуганным лицом.

– Укладываю вещи, – фыркнула Белл, – вот что.

Мэри вбежала в комнату и попыталась утащить чемоданы обратно.

– Но миледи, вы же не знаете, как это делается.

Горячие слезы навернулись на глаза Белл.

– Что же тут трудного? – вспылила она.

– Для этих платьев нужны сундуки, миледи, иначе они изомнутся.

Белл выронила на пол все, что держала в руках, ощутив внезапную опустошенность.

– Да, конечно. Именно так. Вы правы.

Белл судорожно вздохнула, пытаясь сдержать эмоции хотя бы до тех пор, пока не покинет комнату.

– Уложите вещи, как сочтете нужным. Я уезжаю немедленно после возвращения герцога и герцогини. – С этими словами она бросилась прочь из комнаты, добежала до кабинета Эммы, заперлась там и отчаянно прорыдала остаток дня.

Эмма и Алекс вернулись только через неделю. Все это время Белл не знала, чем себя занять, и потому долгие часы сидела, уставясь в окно.

Приехав, Эмма испытала естественное недоумение при виде вещей Белл, уложенных и аккуратно составленных в небольшой комнате в главном коридоре. Она немедленно призвала кузину к ответу.

– Белл, что все это значит? Почему на тебе мое платье?

Белл оглядела фиолетовое платье, которое проносила всю неделю.

– Вся моя одежда уложена.

– Но почему?

– Я не могу оставаться здесь.

– Белл, я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я должна уехать в Лондон – завтра же.

– Что? Завтра? К твоему отъезду имеет отношение лорд Блэквуд?

Белл немедленно отвернулась – большего Эмме и не требовалось, чтобы подтвердить свою догадку.

– Что случилось?

– Он меня унизил.

– Господи, Белл, неужели он…

– Нет, а жаль. Тогда ему пришлось бы жениться на мне, и я… – она разразилась рыданиями.

– Белл, ты сама не понимаешь, что говоришь.

– Я все понимаю! Почему мне никто не хочет поверить?

Глаза Эммы расширились при виде такой невыдержанности кузины.

– Может быть, ты все-таки расскажешь, что произошло в мое отсутствие?

Дрожащим голосом Белл изложила свою печальную повесть. К тому времени, как она закончила, ей пришлось сесть.

Эмма оперлась о стол рядом с креслом Белл и ласково погладила ее по руке.

– Мы немедленно уезжаем в Лондон, – спокойно произнесла она.

Впервые за целую неделю Белл ощутила проблеск надежды. Почему-то она чувствовала, что сможет исцелиться, если окажется подальше от места, где испытала величайшее разочарование в жизни. Она взглянула на Эмму.

– Алексу это не понравится.

– Да, но ты не оставила мне выбора, верно?

– Он мог бы отправиться с нами. Я не против.

Эмма вздохнула.

– Ему необходимо завершить дела в поместье.

Белл поняла, как ее кузине ненавистна предстоящая разлука с мужем, но все-таки, не отказалась от своего намерения уехать.

– Прости меня, – неловко пробормотала она.

– Все в порядке, – Эмма распрямила плечи. – Завтра "мы обо всем подумаем.

Белл едва сдерживала стазы.

– Спасибо тебе.

Белл оказалась права только в одном: Алексу решительно не нравилось, что его жена уезжает в Лондон. Белл не представляла, что произошло между супругами в уединении их комнаты, но, когда обе дамы на следующий день спустились к ждущему экипажу, Алекс был в дурном настроении.

– Одна неделя, – предупредил он. – Всего одна неделя, и я увезу тебя обратно.

Эмма коснулась его руки.

– Дорогой, ты ведь знаешь: тетушка и дядя вернутся лишь через две недели. До тех пор я не могу уехать из Лондона.

– Только одна неделя.

– Ты сможешь навестить меня.

– Одна неделя, – упрямо повторил Алекс и поцеловал жену так страстно, что Белл покраснела.

Вскоре обе дамы уютно расположились в доме Блайдонов на Гросвенор-сквер. Оказавшись на значительном расстоянии от Джона, Белл приободрилась, но по-прежнему не могла избавиться от меланхолии. Эмма предпринимала попытки сохранять дружеское добродушие, но она явно очень скучала по Алексу. Он тоже тосковал и дважды в день присылал ей записки с заверениями в том, что ему недостает общества жены, и постоянно спрашивал, не готова ли она вернуться домой.

Белл не стала никому сообщать о возвращении в город, но на третий день после приезда дворецкий доложил, что ее ждет гость.

– В самом деле? – равнодушно переспросила Белл. – Кто же он?

– Он попросил не называть его имени, желая сделать вам сюрприз, миледи.

Сердце Белл часто забилось.

– У него каштановые волосы и карие глаза? – торопливо спросила она.

– Он пожелал сделать вам Сюрприз.

Белл от волнения почти вцепилась в дворецкого.

– Говорите же! Пожалуйста, скажите, это он?

– Да, миледи.

Уронив руки, Белл рухнула в ближайшее кресло.

– Передайте, что я не желаю его видеть.

– Но я всегда считал мистера Данфорда одним из ваших близких друзей, миледи. Мне бы не хотелось отказывать ему.

– А, так это Данфорд! – Белл вздохнула, ощутив одновременно облегчение и разочарование. – Скажите, что я сейчас спущусь.

Через пару секунд она встала и подошла к зеркалу, бегло оглядывая себя. Уже несколько лет Уильям Данфорд был ее близким другом. Он пытался ухаживать за ней, но они быстро поняли, что не созданы друг для друга, и решили не губить дружбу неудачным романом. Кроме того, Данфорд был лучшим другом Алекса и сыграл значительную роль в нелегкой задаче проложить путь Алексу и Эмме к алтарю.

– О Данфорд, как приятно вас видеть! – воскликнула Белл, входя в гостиную, где ждал гость. Пройдя через комнату, она дружески обняла его.

– И я тоже рад снова вас видеть, Белл. Как вам понравилась пасторальная жизнь в обществе новобрачных?

– Уэстонберт – прелестное местечко, – машинально отозвалась Белл, усаживаясь на диван. – Хотя там слишком часто бывают дожди.

Данфорд лениво опустился в мягкое кресло.

– Ну, в конце концов, мы в Англии.

– Да, – подтвердила Белл, мысленно уносясь за тысячи миль.

После целой минуты терпеливого ожидания Данфорд окликнул ее:

– Эй, Белл! Я здесь!

Белл с трудом вернулась к реальности.

– Что? О, простоте, Данфорд. Я всего лишь задумалась…

– И явно не обо мне.

Белл робко улыбнулась.

– Мне очень жаль.

– Белл, что-нибудь случилось?

– Все чудесно.

– Отнюдь не так чудесно – это сразу видно, – помедлив, он улыбнулся. – Дело в мужчине, верно?

– Что?

– Ага, вижу, я угадал.

Белл понимала, что ей не удастся сбить Данфорда с толку, но тем не менее предприняла слабую попытку уклониться от ответа.

– Может быть.

– Вот это новость! – воскликнул Данфорд. – После долгих лет созерцания многочисленных жертв любви и благоговения к себе малютка Арабелла наконец-то влюбилась сама.

– В этом нет ничего забавного, Данфорд.

– Напротив, это поразительно.

– Вы изобразили меня какой-то бессердечной ледяной принцессой.

– Нет, что вы, Белл, – немедленно начал оправдываться Данфорд. – Должен признаться, вы всегда были на редкость любезны с каждым прыщавым юнцом, который только приглашал вас на танец.

– Благодарю. Пожалуй, вы правы.

– Именно потому столько прыщавых юнцов приглашали вас танцевать.

– Данфорд! – предостерегающе произнесла Белл.

– И вот теперь, после бог весть скольких предложений, из которых ни одного вы не выразили желания принять, удивительно видеть, как кто-то вскружил вам голову. – После столь долгого объяснения Данфорд вдруг замолчал. Поняв, что Белл не ответит, он добавил: – Это мужчина, верно?

– А по-вашему, могла быть и женщина? – усмехнулась Белл. – Конечно, мужчина.

– Он не ответил на ваши чувства?

– Нет, – в ее голосе прозвучала душераздирающая печаль.

– Вы в этом уверены?

– У меня есть причины считать, что ему… – Белл старательно подыскивала слова, -…я не безразлична, но он считает непозволительным следовать своим чувствам.

– Похоже, этот малый отличается избытком честности.