Джулия Куинн - Полночный вальс

Кроме того, Джон всегда был идеальным слушателем, припомнил Алекс.

– Но довольно о моих родственниках, – оборвал он сам себя. – Вскоре ты сам с ними познакомишься. Как твои дела? В первый раз ты весьма ловко уклонился от этого вопроса.

Джон усмехнулся.

– Говорю же, у меня все по-прежнему, если не считать того, что я получил титул.

– И дом.

– Да, и дом. Я купил это поместье, пустив в оборот сумму, уплаченную за офицерский патент.

Алекс негромко присвистнул.

– Должно быть, у тебя талант финансиста! Когда-нибудь мы потолкуем об этом. Пожалуй, мне есть чему поучиться у тебя.

– Секрет финансового успеха очень прост.

– В самом деле? Тогда умоляю, открой его мне!

– Надо лишь обладать здравым смыслом.

Алекс рассмеялся.

– В последние несколько месяцев мне как раз недостает здравого смысла, и, боюсь, виновата в этом любовь. Послушай, почему бы тебе не поужинать у нас? Я рассказал жене о тебе, и ей не терпится познакомиться. А с Белл ты уже знаком.

– Я бы не отказался, – отозвался Джон и в приливе откровенности добавил: – По-моему, нет ничего лучше, чем иметь друзей по соседству. Спасибо, что навестил меня.

Пристально всмотревшись в лицо давнего друга, Алекс понял, как страдает Джон от одиночества. Но секундой позже взгляд Джона вновь стал насмешливым, а на лице появилось привычное непроницаемое выражение.

– Тогда решено, – учтиво отозвался Алекс. – Ты не против заехать к нам через два дня? Здесь мы не придерживаемся городских порядков и ужинаем в семь.

Джон кивнул.

– Отлично, тогда и увидимся. – Алекс поднялся и крепко пожал Джону руку. – Я рад, что наши пути вновь пересеклись.

– И я тоже. – Джон проводил Алекса до конюшни, где ждала оседланная лошадь. С дружеским кивком Алекс тронул поводья и поехал домой.

Не спеша возвращаясь к крыльцу, Джон с улыбкой разглядывал свой новый дом. В холле его встретил Бакстон.

– Пока вы беседовали с его светлостью, вам принесли письмо, милорд. – Дворецкий протянул Джону конверт на серебряном подносе.

Вскрыв конверт, Джон удивленно приподнял брови.

«Я в Англии», – гласило письмо.

Как странно! Джон повертел в руках конверт – нигде не значилось имя.

– Бакстон! – окликнул он дворецкого, который уже удалялся на кухню.

Бакстон вернулся к Джону.

– Что сказал посыльный?

– Только то, что это письмо предназначено для хозяина дома.

– Он не упоминал моего имени?

– Нет, милорд, не упоминал. Письмо доставил мальчишка лет восьми-девяти.

Джон еще раз окинул письмо подозрительным взглядом и пожал плечами.

– Вероятно, он имел в виду прежних хозяев. – Смяв письмо в кулаке, Джон отшвырнул его. – Понятия не имею, что это значит.

Позднее, за ужином, Джон долго думал о Белл. Потягивая виски и листая «Зимнюю сказку», он вновь поймал себя на мысли о недавней знакомой. Ложась спать, он в который раз обнаружил, что опять вспоминает ее.

Бесспорно, Белл была прекрасна, но Джон сомневался, что именно поэтому она завладела его мыслями. В ее ярко-синих глазах светились ум и понимание. Она пыталась завязать с ним дружеские отношения, но ее попытка с треском провалилась.

Джон потряс головой, словно прогоняя мысли о Белл. Он уже знал, чем рискует, думая о женщинах на ночь. Закрыв глаза, Джон помолился о том, чтобы не видеть снов.

Он снова очутился в Испании. Несмотря на жаркий день, его компания пребывала в отличном расположении духа: за последнюю неделю не случилось ни единого сражения.

Они обосновались в этом городке почти месяц, назад. В большинстве своем местные жители принимали их радостно. Солдаты пополняли карманы главным образом владельцев таверн, но и другие жители города имели от англичан коекакую пользу.

Как обычно, Джон был пьян. Только опьянение помогало ему избавиться от звучащих в ушах пронзительных воплей, прогнать навязчивое ощущение, будто его руки перепачканы кровью, как бы часто он ни мыл их. Еще пара стаканов, решил он, и придет желанное забвение.

– Блэквуд!

Вскинув голову, он кивнул мужчине напротив.

– Что, Спенсер?

Джордж Спенсер взял бутылку.

– Не возражаешь?

Джон пожал плечами.

Спенсер плеснул немного жидкости в принесенный стакан.

– Скажи, тебе известно, когда мы выберемся из этой паршивой дыры?

– Эту паршивую дыру, как ты ее называешь, я предпочитаю полю боя.

Проводив взглядом молоденькую служанку, обходившую стол. Спенсер облизнул губы.

– Вот уж не подумал бы, что ты трус, Блэквуд!

Джон снова наполнил виски свой стакан.

– Я не трус. Спенсер, я всего лишь человек.

– Как и все мы. – Внимание Спенсера попрежнему привлекала девушка-служанка – на вид ей было не более тринадцати лет. – Что скажешь об этой малютке?

Джон вновь пожал плечами, не будучи расположен к болтовне.

Девушка, которую, как Джон уже узнал, звали Ана, приблизилась и поставила на стол тарелку с едой. Джон поблагодарил ее на испанском. Девушка кивнула и улыбнулась, но, прежде чем успела отойти, Спенсер привлек ее к себе на колени.

– Что за лакомый кусочек! – промурлыкал он, коснувшись ладонью ее едва обозначившейся груди.

– Не надо, – выговорила девушка на ломаном английском. – Я…

– Отпусти ее, – потребовал Джон.

– Господи, Блэквуд, ведь она только…

– Оставь ее в покое.

– Знаешь, иногда ты бываешь упрям, как осел, – Спенсер спихнул Ану с колен, не преминув перед этим больно ущипнуть.

Джон подхватил на вилку рис, прожевал его, проглотил и лишь после этого ответил:

– Она еще ребенок. Спенсер.

Спенсер пошевелил пальцами.

– А мне показалось иначе.

Джон покачал головой, не желая продолжать разговор.

– Оставь ее в покое.

Спенсер вдруг поднялся.

– Схожу облегчиться.

Джон посмотрел ему вслед и вернулся к своему ужину, но не успел сделать и трех глотков, как у стола появилась мать Аны.

– Сеньор Блэквуд, – заговорила она на смеси английского и испанского, зная, что Джон поймет ее, – этот человек… он преследует мою Ану. Так нельзя.

Джон поморгал, пытаясь разогнать хмельной туман.

– И давно он к ней пристает?

– Всю неделю, сеньор, всю неделю. Ей это не нравится. Она боится.

Джон ощутил приступ отвращения.

– Не тревожьтесь, сеньора, – заверил он женщину. – Я позабочусь, чтобы он оставил Ану в покое. Ей ничто не угрожает.

Женщина поклонилась.

– Благодарю, сеньор Блэквуд, вы утешили меня, – и она вернулась на кухню, где, как предполагал Джон, целыми вечерами готовила еду для посетителей таверны.

Джон вновь занялся ужином, сопроводив пищу еще одним стаканом виски. Забвение постепенно приближалось. Сейчас Джон нуждался в нем, как никогда. Он был готов на все, лишь бы на время забыть о смерти и умирающих.

Спенсер вернулся, вытирая руки полотенцем.

– Все жуешь, Блэквуд, – удивился он.

– Ты всегда имел слабость задавать вопросы об очевидном.

Спенсер ухмыльнулся.

– Ну и ешь эти помои, если хочешь. А я поищу развлечений.

Джон недоуменно приподнял брови и огляделся, словно задавая вопрос: «Здесь?»

– Это самое что ни на есть злачное место, – заявил Спенсер, направляясь к лестнице, и вскоре исчез из виду.

Джон вздохнул, радуясь избавлению от неприятного собеседника. Он уже давно недолюбливал Спенсера, но признавал, что тот неплохой солдат, а Англия нуждалась в каждом из своих защитников.

Закончив ужин, Джон отодвинул тарелку. Еда была вкусной, но чувство сытости не принесло ему удовлетворения. Может, выпить еще стакан…

Ну вот, теперь он был пьян – пьян в стельку. На свете еще оставались вещи, за которые он мог поблагодарить Господа.

Он бессильно уронил голову на стол. Похоже, мать Аны всерьез беспокоилась. Ее лицо, осунувшееся от тревоги и страха, проплыло перед его глазами. И лицо Аны – бедная девочка, трудно ей приходится среди огрубевших на войне мужчин. Особенно таких, как Спенсер.

Где-то наверху послышался грохот. Ничего из ряда вон выходящего.

Спенсер – вот о ком ему следует подумать. Паршивая овца в стаде. Вечно он будоражит местных, не заботясь ни о чем, кроме собственного удовольствия…

Шум повторился.

Как это он сказал: «поищу развлечений». Что ж, это на него похоже.

Еще один странный звук, на этот раз напоминающий сдавленный женский крик. Джон огляделся. Неужели ему почудилось? Казалось, больше никто ничего не слышал. Возможно, потому, что Джон сидел ближе всех к лестнице.

«Это злачное место», – сказал Спенсер.

Джон протер глаза. Что-то тревожило его.

Он поднялся, ухватившись за стол. Откуда у него эта странная тревога?

Опять грохот. И крик.

Он медленно зашагал к лестнице. Что могло случиться? Он стал подниматься на второй этаж, прислушиваясь к непонятному шуму.

И вдруг отчетливо услышал крик – громкий и отчаянный.

– Не-е-ет!

Голос Аны.

На мгновение Джон протрезвел. Он выбил дверь, сорвав ее с петель.

– О Господи, нет! – воскликнул он, оказавшись в комнате. Тоненькую фигурку Аны почти полностью скрывало ерзающее тело Спенсера.

Но ее плач разносился по всей комнате.

– Нет, нет, прошу вас, не надо!

Джон не стал терять времени. Он оттащил Спенсера от девушки и притиснул его к стене.

– Какого черта… Блэквуд? – лицо Спенсера пошло багровыми пятнами.

– Ублюдок! – выдохнул Джон, сжимая в ладони рукоять пистолета.

– Господи, из-за какой-то испанской шлюхи…

– Она ребенок. Спенсер.

– Теперь она шлюха, – Спенсер отвернулся, разыскивая бриджи.

Джон стиснул в руке пистолет.

– Все равно она кончила бы этим – не сейчас, так потом.

– Солдаты его величества – не насильники, – произнес Джон, вскинул пистолет и выстрелил Спенсеру в задницу.

Спенсер рухнул ничком, разразившись потоком ругательств. Джон бросился к Ане, словно чем-нибудь мог избавить ее от боли и унижения.

На ее бледном лице отражалась опустошенность…

Пока девушка не увидела Джона.

Съежившись, она в ужасе отвернулась, а

Джон пошатнулся, ошеломленный страхом в ее глазах. Это не он… он здесь ни при чем… Он не хотел…

В комнату вбежала мать Аны.

– Пресвятая Дева! – вскрикнула она. -

Что это? О, Ана, Ана! – с воплем она бросилась к зарыдавшей дочери.

Джон стоял посреди комнаты – ошеломленный, потрясенный, еще не протрезвевший.

– Я ничего не… – прошептал он, – это не я…

Его заглушил хор звуков. Спенсер вопил от боли и чертыхался. Плакала Ана, ее мать взывала к

Богу. Джон стоял, не в силах пошевелиться.

Мать Аны обернулась. Такой ненависти, какой сейчас пылало ее лицо, Джону еще не доводилось видеть.

– Ты виноват в этом! – прошипела она и плюнула ему в лицо.

– Нет, это не я! Я этого не делал!

– Ты обещал защитить ее, – казалось, женщина с трудом сдерживается, чтобы не наброситься на него. – Это мог сделать и ты!

Джон заморгал.

– Нет!

Это мог сделать и ты.

Это мог сделать и ты.

Это мог сделать…

Джон рывком сел на постели, обливаясь потом. Неужели все это было пять лет назад? Он снова лег, стараясь не вспоминать, что три дня спустя Ана наложила на себя руки.

На следующее утро, спустившись к завтраку, Белл обнаружила, что ни Эмма, ни Алекс еще не встали. Странно – Эмма всегда считалась в семье ранней пташкой. Белл догадалась, что Алекс по каким-то причинам удержал жену в постели, и задумалась, может ли забеременеть уже беременная женщина.

– Для девушки, которую считают смышленой, ты до неприличия плохо разбираешься в самом важном, – пробормотала она себе под нос.

– Что вы изволили сказать, миледи? – немедленно осведомился лакей.

– Нет, ничего – я разговаривала сама с собой, – отозвалась Белл, упрекая себя за неосторожность. Стоит такому повториться, и половина слуг в Уэстонберте решит, что она свихнулась.

Белл приступила к завтраку в одиночестве, просматривая вчерашнюю газету, которую принесли Алексу. К тому времени, как она покончила с омлетом, молодожены так и не появились. Вздохнув, Белл стала думать, чем бы теперь заняться.

Она могла бы совершить набег на библиотеку Алекса… но нет, сегодня ей не хотелось читать. За окном ярко сияло солнце – редкое явление для этой чрезмерно дождливой осени. Внезапно Белл пожалела, что Алекс и Эмма проспали такое чудесное утро – ей хотелось с кем-нибудь разделить радость, вызванную теплом и солнцем. Но делиться ей было не с кем, кроме… Белл покачала головой. Нет, нельзя мчаться к дому лорда Блэквуда только для того, чтобы сообщить о прекрасной погоде.

Впрочем, почему бы и нет?

Ну, прежде всего потому, что лорду Блэквуду она не нравится.

Но именно по этой причине стоит нанести ему визит. Нельзя поправить положение, не встречаясь с этим человеком.