— Отойди от него, дорогая, — тихо сказал Рамон. — Он больше не обидит тебя.

Она подавила слезы, но дрожащие ноги не слушались ее. Кэрли едва дышала от страха — за себя и за Рамона.

— Я убью тебя, jefe[41]. А потом возьму девушку. — Виллегас усмехнулся. — Я ублажу себя всеми известными мне способами, а потом отправлю ее к Эрнесто. Его бордель — самый роскошный в Ногалесе.

Рамон явно терял самообладание. Внезапно бросившись к Виллегасу, он схватил его за горло и повалил на землю. Бандит вырвался, но Рамон метнулся к нему и сильным ударом кулака сбил с ног. За этим ударом последовало еще несколько.

Кровь обагрила лицо Виллегаса. Он схватил Рамона за рубашку, рванул его к себе и навалился на противника всем телом.

Рамон выдержал несколько крепких ударов, прежде чем сумел освободиться. Наконец он снова завладел инициативой. Безжалостные удары обрушились на голову Виллегаса. Схватка почти закончилась, когда Кэрли увидела, что мексиканец вытащил из сапога нож.

— Рамон! — закричала она. Испанец вовремя перехватил руку бандита, и они снова начали бороться. Испугавшись, что победит более крупный Виллегас, Кэрли побежала через лужайку и схватила подсвечник. В это мгновение Рамон вонзил тонкое лезвие ножа в мощную грудь бандита.

Тот упал навзничь, раскинув руки. Глаза его остекленели. Рамон бросил нож, поднялся и тут увидел Кэрли. Она стояла, высоко подняв подсвечник и глядя на Виллегаса.

— Опусти свое оружие, chica, — тихо сказал Рамон. — Виллегас мертв. Он больше не причинит тебе зла.

Подсвечник выскользнул из рук девушки. Слезы струились по ее щекам. Рамон подошел к ней своей грациозной походкой, и Кэрли прижалась к его могучей груди.

— Не плачь, — шепнул он. — Теперь я с тобой.

Она всхлипнула:

— Я не плачу. Я никогда не плачу.

Испанец обнял ее:

— Все в порядке, querida. Каждому из нас иногда нужно поплакать.

Он гладил ее по спине, терпеливо успокаивая, шептал нежные слова ободрения, но Кэрли почти не слышала их. И все же этот ласковый, мягкий, красивый голос что-то напоминал ей. Но она никак не могла вспомнить, где слышала его.

Посмотрев на него сквозь слезы, Кэрли впервые заметила, что глаза Рамона не просто карие, а с золотистыми искорками.

— Пожалуйста, Рамон, — подавленно сказала она, — пожалуйста, не сердись. Мне пришлось сделать это. Пришлось.

— Ты не виновата в том, что Виллегас…

Он отстранил от себя Кэрли и впился в нее взглядом:

— Ты ушла с ним по собственной воле? Пыталась убежать?

Она смутилась. Рамон даже не знал, что она убежала. Господи, что он сделает?

— Я должна была уйти. Пожалуйста… постарайся понять.

Он снова прижал ее к себе, крепко обхватив руками:

— Понимаю, дорогая, и в этом снова виноват я.

Он бережно отвел назад ее голову и осторожно коснулся следа от удара на щеке. Потом поцеловал девушку. Этот нежный поцелуй выдавал его жалость к ней, и Кэрли снова захотелось плакать.

Потом Рамон поднял ее на руки и понес к деревьям, где стоял привязанный конь.

— Я так испугалась, — сказала Кэрли, положив голову ему на плечо. — Если бы ты не появился вовремя…

На лице Рамона заиграла улыбка.

— Я видел, в каком ты ужасе, chica. Своим ударом ты чуть не снесла ему голову.

Возле эвкалипта, под которым пощипывал траву жеребец, он бережно поставил девушку на землю:

— Мы найдем место для ночлега, а утром поедем домой.

Кэрли едва сдержала слезы. Она не хотела и думать о возвращении в Льяно-Мирада. Но если бы не Рамон, ее постигла бы намного худшая участь. Испанец был мужественнее, сильнее, отважнее, красивее всех мужчин, которых она встречала. И добрее. Прежде она никогда не подумала бы, что он так добр. При этой мысли сердце ее сжалось.

— Тебе уже лучше?

— Да, — сказала Кэрли, но он не отпустил ее.

Рамон откинул волосы со лба Кэрли.

— Обнаружив, что тебя нет… я испугался. Понял, что тебе угрожает опасность. — Он смотрел на девушку так, словно хотел проникнуть в ее душу.

Прошло несколько мгновений. Кэрли не сомневалась, что он поцелует ее. Но испанец устало вздохнул, повернулся и медленно пошел прочь.

Рамон старался не думать о том, что могло случиться. Он подобрал поводья Вьенто, повел коня на лужайку, посадил Кэрли в седло, потом сел сзади нее и обхватил девушку руками. Она все еще дрожала. Сердце Рамона глухо стучало.

Он никогда не испытывал такого страха и ярости, как в тот момент, когда увидел ее на лужайке с Виллегаеом. Однако испанец заставил себя подождать, выиграть время и занять удобную позицию. Сиско находился так близко к Кэрли, что стрелять было опасно. Прикончить негодяя следовало голыми руками.

Он никогда еще не испытывал такого чувства и надеялся не испытать впредь.

Бережно прижимая к себе Кэрли, он выехал на лужайку, взял за поводья другую лошадь и углубился в лес — не слишком далеко, ведь утром надо вернуться сюда и похоронить Сиско, если его не растерзают волки.

Рамон пригладил шелковистые волосы Кэрли. Он заметил, что она дремлет, утомленная тяжелым путешествием и схваткой с бандитом. Ее маленькая головка прильнула к его плечу.

Кэрли однажды сказала, что она девственница, и Рамон не сомневался в этом. Его радовало, что ни один мужчина не прикасался к ней. Но сам он не мог жениться на ней! Нет, он не причинит ей больше боли. Ничего не произойдет. Кэрли нужен муж, а Рамон твердо решил иметь детей от испанки.

Он улыбнулся, вспомнив, какой отпор девушка дала Виллегасу. До чего же сильная эта маленькая gringa! Не сдалась без боя! Она заслуживает свободы.

Ему сильнее, чем прежде, захотелось отпустить ее.


— Почему ты это делаешь, Рамон?

Они сидели под большим дубом на холме, под которым расстилалась небольшая живописная долина. Солнце висело низко над горизонтом. В лучах заката серебрилась трава, сухая горчица и дикий овес. В небе парил орел. Когда Рамон бросил камешек в перепелок, стайка разлетелась в разные стороны.

— Мы боремся, чтобы вернуть свои земли, — сказал он. — Только и всего.

Они ехали сюда медленно. Рамон, конечно, догадался, как она устала, как ноют ее мышцы от непривычно долгой верховой езды.

— Ты нарушаешь закон. Это делает всех вас преступниками.

Впервые с ночи налета она задумалась о том, какое будущее ждет Рамона и семьи, живущие в лагере. Раньше она не предполагала, что способна беспокоиться за него.

— Мы не считаем себя преступниками. Мы обыкновенные люди, пытающиеся вернуть себе то, что принадлежит нам по праву.

— Люди часто совершают ошибки, неразумно вкладывают деньги. Это не означает, что с ними обошлись нечестно.

— Мы потеряли земли по вине государства.

— Как? Неужели оно преднамеренно совершило нечто подобное?

Если бы только ей удалось убедить Рамона, что его усилия бесполезны, возможно, он отказался бы от налетов. И был бы тогда в безопасности.

Она посмотрела на Рамона, увидела набухшие мышцы на щеке.

— А ты считаешь иначе? Может, это было сделано и непреднамеренно. Точно уже не окажешь. Три года тому назад правительство провело несколько радикальных реформ, чтобы разрешить земельные споры, снять напряженность между мексиканскими калифорнийцами, недавно проигравшими войну с gringos, и американцами-иммигрантами. Но калифорнийцы были не готовы бороться с американским законом.

Рамон окинул взглядом долину. Его глаза были печальны. Перепела вновь слетелись, чтобы поклевать семена и ягоды, но очередной камешек прогнал их.

— Продолжай, — мягко попросила Кэрли. — Я очень хочу понять, что произошло.

Рамон вздохнул:

— Калифорнийцы жили на этих землях так давно, что считали свои права на них бесспорными, очевидными. Но disenos — карты с обозначением границ земельных владений — почти ни у кого из них не сохранились. Реально существовавшие соглашения были оспорены gringos. Свидетельства о праве собственности устарели, границы определялись нечеткими описаниями. Например, там мог упоминаться ручей, давно изменивший русло, или место в двух лигах к западу от лежащего на скале черепа или поваленного дуба.

— Ясно.

— И тут слетелись стервятники вроде твоего дяди. Они интриговали, сговаривались с другими gringos, находили способы завладеть нашими землями.

Кэрли напряглась:

— Вроде моего дяди? Неужели ты веришь, что он участвовал в таких делах? Мой дядя — весьма уважаемый человек. Я заметила, что ты не любишь его, но я никогда не понимала почему. Что он тебе сделал?

Рамон удивленно посмотрел на нее:

— Не знаешь? Дядя никогда не говорил тебе?

— Что именно?

— Что до его появления ранчо дель Роблес принадлежало дела Герра. Твой дядя украл нашу землю.

Кэрли бросила на него гневный взгляд! Это неправда! Рамон лжет.

— Уж не думаешь ли ты, что я поверю в это? Мой дядя — не такой человек.

— Ты его почти не знаешь, chica, поскольку недавно приехала в Калифорнию. Но ты не глупая девушка и скоро поймешь, что я сказал правду.

Кэрли пристально посмотрела на Рамона, словно надеясь убедиться, что он лжет. Она начала было спорить, но испанец быстро поднялся:

— Пора трогаться. Нас ждет длинный путь, а скоро наступит ночь.

Кэрли встала, едва не застонав: ноги болели, жесткое кожаное седло натерло кожу. Рамон усадил Кэрли на лошадь.

Девушку преследовали мысли о том, что он сказал.

Неужели правда, что дядя захватил земли де ла Герра? Она не знала, как он приобрел эти угодья, и никогда не задумывалась об этом. Теперь Кэрли вспомнила, как Лина, упомянув о ранчо дель Роблес, заметила, что алчность неотделима от белого человека, который всегда находит способ украсть то, что не может получить законным путем.

Тогда Кэрли так устала, что не обратила особого внимания на ее слова. Теперь она пожалела об этом.

Только часа через два Рамон снова остановил лошадей. Кэрли поморщилась, когда он спустил ее на землю. Дон нахмурился:

— Тебе так больно?

Кэрли покраснела от смущения:

— Это седло. Оно натирает мне ноги. Кожа…

— Позволь мне взглянуть.

— Ты ничем не поможешь мне. Когда вернемся, все заживет.

Он усмехнулся:

— Я уже видел женские ноги, дорогая. Обещаю не терять голову и не набрасываться на тебя.

— Я не могу позволить тебе…

Не успела она закончить, как испанец взял ее на руки, посадил на ствол упавшего дерева и задрал юбку выше колен. Кэрли залилась краской, а Рамон нахмурился:

— Почему не сказала раньше?

Он осторожно прикоснулся к покрасневшей коже на внутренней стороне бедра, и Кэрли обдало жаром.

— Ты не можешь ехать так дальше.

Рамон подошел к своему коню, достал что-то из седельного мешка и вернулся с маленькой баночкой мази.

— Для лошадей, — пояснил он. — Используется при порезах и ссадинах. Это приготовила Флоренсия. Я всегда вожу мазь с собой.

— Я должна воспользоваться лекарством для лошадей?

— Ты должна сидеть тихо, пока я займусь твоими прекрасными ногами.

Ее щеки запылали еще ярче, когда испанец начал наносить мазь. По животу разлилось тепло. Господи, от одного вида этих длинных смуглых пальцев, двигающихся по ее коже, рот девушки пересох, а ладони увлажнились. От мази исходил аромат сосны и клевера, а от Рамона пахло лошадьми и кожей.

Он закончил процедуру через несколько минут, его движения были уверенными и точными. Но когда Рамон взглянул на Кэрли, его глаза потемнели.

— Сп-пасибо.

Помолчав, он сказал:

— Знаешь, как я хочу тебя?

Кэрли проглотила комок в горле, стараясь не дрожать под этим пристальным взглядом, одернула юбку и прикрыла колени.

— Ты обещал не насиловать меня.

— Конечно. Но я хотел бы заняться с тобой любовью. Сначала я дал бы тебе привыкнуть к моим прикосновениям, а потом глубоко проник бы в тебя.

Кэрли облизнула губы. Жар разливался по ее животу. Она не догадывалась, как сильно Рамон хочет ее, несмотря на то что у него есть красавица Миранда.

— Я твоя пленница. Почему… почему же ты еще не взял то, что хочешь?

Он коснулся ее щеки.

— Я и так причинил тебе достаточно зла. Ты невинна. Мужчина, который возьмет тебя, должен стать твоим мужем и защищать тебя. А я не смог бы сделать тебе предложение, даже если бы не был разбойником, ибо поклялся жениться на чистокровной испанке.

Сердце Кэрли болезненно сжалось. Эти слова не должны задевать ее. «Они и не задевают», — твердо сказала себе девушка.

— Миранда?

Кэрли надеялась, что эта женщина, вступившая в предательский сговор с Виллегасом, не станет женой Рамона. Он заслуживает лучшей участи.

— Миранда только отчасти испанка. Она удовлетворяет меня в постели, но никто из нас не стремится к браку. Я еще не выбрал себе невесту.

Кэрли не призналась себе, что испытала облегчение.

— Неужели так важно жениться именно на испанке?