За окном камеры Рогана сгустилась ночь. Давно уже унесли остатки ужина. В коридорах было тихо, но атмосфера напряженности нависла над помещением.

Роган поднялся, и знакомый озноб пробежал по позвоночнику. У него и раньше проявлялось это чувство — шестое чувство, предупреждающее об опасности.

Шаги в коридоре… Он насторожился, вглядываясь в тени. Роган слышал, как они перекинулись словами… шаги умолкли. Три человека остановились перед его камерой.

Роган спросил:

— Кто вы? Что вы здесь делаете?

Незнакомый кудрявый мужчина подошел к двери. Взглянув на Рогана, он дал знак охранникам отпереть дверь. Роган не пошевелился.

— Я спрашиваю, кто вы.

— Пьер Делиз. Роган узнал это имя.

— Меня послала Клариса.

Клариса… Роган вышел из камеры, а Делиз вытащил из кармана мешочек с деньгами и сунул его в руку одного из охранников. Повернувшись к Рогану, он сказал:

— Следуйте за мной. Быстро. У нас нет времени.

Они стремительно двигались по коридору, когда услышали впереди какие-то шаги. Охранники что-то прошептали, прежде чем указать им на тени.

Слишком поздно! Удивленные возгласы, когда приближавшиеся люди заметили их! Команда стрелять! Удар и резкая боль отбросили Рогана назад. Мир затуманился у него перед глазами. Он почувствовал, как в полумраке коридора чья-то сильная рука крепко схватила его за плечо.

Он уже не мог дышать, не мог видеть, перед глазами все потемнело. Как много он не успел сделать… как много не успел сказать Габриэль. Слишком поздно.

Габриэль сидела на стуле в крохотной комнате заведения мадам Рене. Рядом с ней была Клариса. Женщина, любившая Рогана и обеспокоенная его судьбой… Она тихо сидела рядом с ней, разделяя ее тревогу.

Габриэль глянула на стоявшие рядом часы. Они были сломаны, но Габриэль не поняла этого, так как в ее со знании время, пока она безучастно разглядывала комнату, текло очень медленно. Назначение этой комнаты было слишком очевидным, поскольку ее обстановку составляла прежде всего огромная кровать и как приложение к ней — ночной столик, гардероб и два стула. Заведение мадам… в котором так много подобных комнат.

— Они задерживаются.

Габриэль повернула голову в ответ на разрезавший тишину обеспокоенный голос Кларисы:

— Они должны быть уже здесь.

Утонченное лицо Кларисы отражало тревогу. У Габриэль перехватило дыхание, когда она ответила:

— Вы сказали, что господин Делиз может оказаться в зависимом положении только от людей, которых он нанял, и что охранники согласились помочь ему.

— Но я не говорила, что операция не может сорваться! — Клариса тяжело вздохнула, и слезы наполнили ее прекрасные голубые глаза. — Пьер — умный и осторожный человек, но он не может предусмотреть все.

Страх все больше и больше заполнял ее, и Габриэль попыталась взять себя в руки. Она смахнула рукой набежавшие слезы.

— Я… я не знаю, что и сказать. Мой отец…

— Ваш отец — порочный человек и убийца! Габриэль промолчала.

— Он и его грязные дела виной тому, что происходит сейчас!

Она снова не сказала ничего в ответ.

— Именно из-за него оба они — и Роган, и Пьер — подвергаются сейчас смертельной опасности! Он…

— Он — мой отец.

Клариса внезапно умолкла. Она испытующе посмотрела на Габриэль своими блестящими глазами. Боль, любовь к Рогану и печаль прочитала Габриэль в этом взгляде.

Клариса вздрогнула и с коротким вздохом сказала:

— Итак, мы обе поражены любовью, сопротивляться которой не в силах. И эта любовь приносит нам обеим больше страданий, чем радости. Габриэль… — Голос Кларисы стал мягким: — Pardonnez-moi, s'il vous plait[22]. Мне трудно признаться самой себе в том, что Роган оценил вас верно и вы достойны любви такого человека, как он.

Комок застрял в горле у Габриэль.

— Клариса, Роган и я…

Шум за дверью оборвал фразу Габриэль на полуслове. Она услышала мужские голоса. Вскочив на ноги, она рванулась к двери. Клариса следовала за ней. Открыв дверь, она остолбенела. В комнату вошли двое мужчин, сгибаясь под тяжестью тела Рогана. Рубашка Рогана была залита кровью, лицо побледнело, а глаза закрыты!

Мужчины положили Рогана на кровать, и Габриэль склонилась над ним. Не замечая, что по ее лицу текут слезы, не помня бессвязных слов, которые нежно шептала ему в ухо, тщетно ожидая ответа, она чувствовала только, как внутри нее нарастает неизбывный ужас. Кожа Рогана была холодной и влажной. Глаза по-прежнему закрыты, а посеревшие губы плотно сжаты. Он чуть дышал.

— Доктора! Ему нужен доктор!

Безмолвно стоявшая позади нее Клариса рванулась к двери, тогда как Пьер Делиз склонился над Роганом с другой стороны кровати, исследуя его рану. Он с сомнением покачал головой, когда Габриэль подняла на него глаза.

— Рана в грудь… Не думаю, что пуля задела легкое, но уверенным я быть не могу. — Он посмотрел на место, где только что находилась Клариса. — Клариса сейчас приведет доктора, я уверен. — Он вздохнул. — Капитан Уитни потерял много крови.

Вздох Пьера отозвался у Габриэль дрожью во всем теле. Она снова посмотрела на Рогана. Пьер продолжал говорить, а она бессознательно гладила Рогана по щеке.

— Несколькими минутами позже уже ничего нельзя было бы сделать. Они шли за ним. Мы увидели в коридоре трех охранников, которые шли нам навстречу. Их знают как людей Пуантро.

Эти простые слова, произнесенные Пьером Делизом, пронзили Габриэль ужасом. Она всхлипнула, крепче прижавшись к Рогану, и не отнимала губ от его холодной щеки, пока Делиз продолжал свой рассказ:

— Мы слишком поздно заметили их, чтобы успеть спрятаться. Завязалась перестрелка. Капитан Уитни был ранен, а двое из людей Пуантро — убиты. В суматохе нам удалось скрыться.

Габриэль отодвинула прядь черных волос, прилипших ко лбу Рогана.

— Он… он едва дышит.

Она подняла голову и увидела озабоченное выражение лица Пьера. Ее голос сорвался, и она всхлипнула:

— Он не должен умереть.

В коридоре послышались шаги. Через мгновение дверь открылась, и в комнату вошел невысокий седовласый мужчина в рубашке с короткими рукавами и с маленьким черным чемоданчиком в руке. Вслед за ним появилась Клариса.

— Доктор Торо находился в комнате наверху, с Николь. Он и раньше помогал нам в сложных ситуациях.

Доктор наклонился над Роганом:

— Подайте мыло и воду. Клариса, необходимы чистая одежда и новые простыни, чтобы мы могли выбросить все это, запачканное кровью. Быстрее! И все — вон отсюда!

Ястребиный взгляд доктора задержался на Габриэль, но она не пошевелилась.

— Я сказал — вон!

— Нет.

— Я не…

Его голос внезапно умолк: ресницы Рогана шевельнулись, он чуть приоткрыл глаза и еле слышно прошептал:

— Габриэль… останься.

Доктор бросил на нее пытливый взгляд:

— Так вы — Габриэль Дюбэй?

Она кивнула.

— А это… капитан Роган Уитни?

Она кивнула еще раз.

— Останьтесь.

Клариса принесла кувшин с водой, а следом за ней Пьер доставил чистую одежду и льняные простыни. Доктор Торо повернулся к ним и не заметил миг, когда чистыесерые глаза Габриэль поймали мимолетный отливавший золотом взгляд Рогана, когда она, наклонившись близко-близко к нему, прошептала, коснувшись губами его холодной щеки:

— Я люблю тебя.

Не заметил доктор и как Роган еле слышно прошептал ей в ответ то же самое, прежде чем его глаза закрылись и он безмолвно вытянулся на постели.

Клариса окаменела, когда Роган закрыл глаза.

Не в состоянии думать или говорить, она ждала, глядя на его грудь. Прошла вечность, прежде чем грудная клетка Рогана поднялась, с трудом пропустив первый глоток воздуха. Постепенно дыхание восстановилось, но оно было очень слабым.

Пошатываясь, Клариса направилась к двери. Сильная рука подхватила ее, и вместе с Пьером они вышли в коридор. Клариса подняла глаза на Пьера. Его взгляд был полон сочувствия. Он прошептал:

— Очень тяжело, ma cherie, так сильно любить человека, который не испытывает по отношению к тебе столь же пламенных чувств. Можете утешить себя тем, что вы были честны в своей любви и сделали все, что могли. Остальное — в руках доктора Торо и Всевышнего.

— Пьер… — Голос Кларисы сорвался на всхлип. — Роган любит Габриэль так, как он никогда не любил меня, но… я отчаянно хочу, чтобы он выжил и был счастлив. Понимаете, сознание того, что Роган счастлив, придаст мне радости, которой в противном случае я буду лишена. Он не должен умереть!

— Клариса!

Его карие глаза увлажнились, когда он подошел к ней ближе. Клариса чувствовала, что от него исходят тепло и любовь, когда он продолжил:

— Я понимаю, я так хорошо понимаю вас.

— Я бы хотела…

Прошло достаточно времени, прежде чем Пьер ответил:

— Я бы хотел тоже.

Не закончив фразы, он взял Кларису под руку и спустился с ней в холл.

Завершив обработку раны Рогана, доктор Торо отошел на шаг от кровати и, нарушив тишину, впервые обратился к Габриэль:

— Что ж, я сделал все, что мог. — Выражение его лица было бесстрастным, и он с очевидной неохотой продолжал: — Поскольку этот человек ясно выразил желание именно вас видеть подле себя в самый критический момент, то вам я и сообщу мое заключение.

Доктор Торо испытующе посмотрел на бледное лицо Габриэль. Он заметил, как она, колеблясь, поднялась со стула, на котором сидела все то долгое время, пока врач обрабатывал рану, и выпустила из своих рук ладонь Рогана. Габриэль медленно подошла к нему.

Помолчав мгновение, доктор сухо спросил:

— Вы готовы услышать правду?

Габриэль кивнула.

— Прежде чем я сделаю что-либо еще, буду абсолютно откровенен с вами. — Доктор помолчал, черты его лица несколько заострились. — Мое отношение к вашему отцу расходится с общепринятым в новоорлеанском обществе. Мое мнение об этом человеке очень сильно пошатнулось, когда меня вызывали лечить жертв его порочных сексуальных наклонностей в домах, подобных этому. Признаюсь, я не очень удобно чувствую себя, обсуждая состояние пациента именно с вами — из-за ваших отношений с господином Пуантро и из-за вашего похищения. Но, поскольку не в моих правилах противоречить желаниям пациентов, а капитан Уитни ясно выразил свою волю, я могу только надеяться, что не совершаю ошибки, вручая вам его жизнь.

Габриэль мягко ответила на это:

— Нет, не совершаете.

На лице доктора все еще было написано сомнение, и он начал достаточно осторожно:

— Сейчас наибольшую опасность для капитана Уитни представляет не его рана…

Заметив очевидное непонимание на лице Габриэль, он добавил:

— Капитан Уитни потерял очень много крови. Долгая транспортировка сюда с места, где он был ранен, запоздалая медицинская помощь… Рана перестала кровоточить в то время, когда я пришел, — это плохой признак.

— Плохой признак?

— Мадемуазель… — Доктор сделал паузу. — Капитан Уитни находится в критическом состоянии.

От этих слов у нее закружилась голова, она покачнулась и судорожно глотнула воздух,

— А его рана?..

— Каким-то чудом пуля не задела жизненно важные органы и прошла мимо.

— Это значит?..

— Это значит, мадемуазель, что если капитан переживет огромную потерю крови, то у него есть шанс выжить!

Габриэль повернулась в сторону недвижимо лежащего Рогана. Его лицо приобрело землистый оттенок. По ее спине прошел озноб.

— Что я могу для него сделать? — Она снова всхлипнула, а потом подняла голову с возросшей решимостью. — Он не может умереть, доктор.

— Увы, мадемуазель, может… Он может умереть.

Габриэль, с трудом переведя дыхание, посмотрела в сторону Рогана.

Неожиданно рука доктора сжала локоть Габриэль. Сочувствие смягчило его взгляд, а в голосе зазвучали живые, теплые нотки.

— Извините, мадемуазель Дюбэй. Я был намеренно жесток. — Он примиряюще улыбнулся. — Я не чувствовал себя спокойно при мысли, что оставляю моего пациента в руках дочери Жерара Пуантро. Но в конце концов я убедился в том, что, сколько бы Уитни ни страдал от бесчестья Пуантро, под вашим покровительством он находится в полной безопасности.

Доктор помолчал. Пожав ей руку, он отпустил ее и продолжал:

— Правда состоит в том, мадемуазель, что капитан Уитни обладает огромной жизненной силой, у него крепкое телосложение и, что немаловажно, он прекрасно физически развит. Но я сделал все, что мог. Остальное зависит от него. Если он переживет сегодняшнюю ночь, если его сердце не остановится от потери крови — он будет жить.

— Но…

— Мадемуазель Дюбэй… Габриэль… повторяю, остальное — за ним. Я вернусь завтра утром.

Он вышел, оставив ее недвижимой. Слова доктора эхом отдавались в ее голове… …Остальное — за ним.

— Морские права нашей великой нации грубо попираются! Великобритания снимает наших моряков с кораблей и заставляет их переходить на службу в британский флот. Таким образом мы потеряли уже восемь тысяч человек, и это число будет расти! Наши корабли подвергаются незаконным захватам! Продолжаются неожиданные атаки на наши мирные торговые суда! Нас унижают, попирая наши суверенные права, и мы не можем дать достойного ответа! Как долго это будет продолжаться? Надо объявлять войну!