– Мамуль, вау, зашибись, чума!

Мама, приготовившаяся было умилиться радости своей девочки, опешила и метнула взглядом молнию в их «преподавателя словесности», а его трость в её руках в этот момент так и норовила довести до греха.

– Очень хорошо, что тебе понравилось, – тут же заулыбалась девушка и, присев, чмокнула дочь в щёчку. – На следующую карусель с тобой пойду я. Папа Александр словарным запасом не подходит, – ещё раз зыркнула она на парня.

– Следующие будут русские горки, – расплылся тот в клоунской улыбке. – Удачки тебе с твоим словарным запасом.

Потом они ещё долго бродили в лабиринте Алисы, возле которого вращала глазами огромная голова Чеширского кота на пригорке, после чего пришли к карусели диснеевского слона Дамбо. В очереди оставили папу с его тростью, а мама с дочкой ушли искать туалет.

И как назло именно после «Дамбо» Дэлли стошнило. Хорошо, что уже на твёрдой земле, а не в воздухе.

– Ты не сказала заветного слова «зашибись», – всё-таки вставил Александр, когда уже всё прошло.

– После горок я с удовольствием тебя послушаю, – с садистской ухмылкой парировала Жаклин.

– Пф-ф, легко! – фыркнул и закатил глаза парень, не забывая приглядывать за Дэлли, которая, уже забыв о своём недомогании, поскакала дальше к замку какойто там очередной принцессы или феи.

Кстати, о недомоганиях. Александр ещё вчера почувствовал першение в горле, и голова не очень уютно сидела на плечах, как после не совсем удачного спарринга. Простудиться летом он не мог, поэтому, скорее всего, подхватил вирус и сразу же вспомнил: где именно. Перед глазами встало его ещё совсем недавнее прошлое. То самое, когда «Землю остановили» и он «сошёл» на конечной станции под названием «Отцовство».

Именно тогда для него и началась та самая новая жизнь.

Глава 59 Шок

Глава 59

Шок

Именно тогда для него и началась та самая новая жизнь.

А началась она с того, что Жак, сказав ему «Спасибо», и как ни в чём не бывало, будто у него, у Алекса, сейчас не рушится сознание и не переустраивается система ценностей, будто его не рвёт всего изнутри на части и не корёжит в ломках, не раскраивает нутро глубокими длинными порезами досады и отчаяния, прошла в гостиную с улыбкой на губах и с Эдельвейс на руках и начала что-то там ворковать с дочкой.

А мужчина, не в силах что-нибудь сказать или сделать, да и не зная: что именно, уселся на вторую ступеньку лестницы – на первой его колени доставали ему чуть ли не до ушей – и схватился руками за голову.

Он понимал, что сейчас, вот в эту самую минуту творится один из самых ярчайших моментов в его жизни, но ему всё равно захотелось чего-нибудь плохого. Только для себя одного, разумеется. Чего-нибудь отрицательного вплоть до членовредительства. Ведь он не женщина и о спасительном обмороке можно и не мечтать, поэтому, как верный выход из сознания здесь пригодился бы, допустим, хороший хук от Тима Принстона, который вполне себе мог отправить МакЛарена прямиком в вожделенный нокаут. Ну, или же пара бутылок «Laphroaig» и как следствие – отключка от сокрушительного алкогольного опьянения – тоже вариант.

Секунды тикали, а состояние шока всё не прекращалось и не ослабевало. Даже за такой короткий промежуток времени оно успело измучить, и в один из моментов мужчине ужасно захотелось застрелиться. Ну, или застрелить того человека, который знал о том, что у него, у Александра, родилась дочь и ничего ему не сказал. А ещё лучше: голыми руками раскромсать этого урода на атомы.

«Чёрт! Фа-а-ак!» – единственное, на что он сейчас оказался способен, но парень обрадовался и этому – хоть что-то. Он запустил себе руки в волосы, а потом с силой потёр лицо ладонями, взлохмачивая свои красивые длинные брови. Тут мимо в кухню проследовала Жаклин и по-матерински на ходу потормошила ему и без того всклоченные вихры на макушке. Александр захотелось схватить девушку за руку, но побоялся. Струсил. Хотя до последнего времени слово «страх» значилось в его лексиконе лишь номинально.

Страдалец остатками своего, лежавшего в руинах, разума понимал, что ему нужно прийти в себя, но трудность-то и состояла в том, что себя как такового он не помнил. Забыл. У него напрочь выскочило из головы: какой он есть, Александр МакЛарен Его нужно в себе ещё найти. Теперь – так. Да.

«Время. Мне нужно время», – схватился он за мысль и в этот момент почувствовал, что на него кто-то смотрит. Парень резко развернулся в сторону гостиной. В дверях стояла Эдельвейс и с интересом изучала этого странного дядю из мультика, уставившись на него во все свои, ну или его, глаза.

Папа округлил и свои «тюльпаны» тоже, не в силах моргнуть.

«Нет, – тут же осенило его, – не время».

– Дэлли, иди, посиди на диване, сейчас я тебе разогрею, и ты покушаешь, – выглянув из кухни, скомандовала мама, после чего скрылась за стеной, и оттуда послышался её сдавленный кашель.

На кукольном заспанном личике девочки промелькнуло лёгкое недовольство, но она всё-таки развернулась и, один раз оглянувшись, направилась, куда ей было указано.

– Иди, посиди с ней, – неожиданно услышал Александр возле себя голос Жак. Он испуганно оглянулся и уставился теперь уже на девушку. Она наклонилась к нему и взяла за запястье, как бы призывая подняться. – Иди, – кивнула Жаклин подбородком на гостиную и улыбнулась, как и тогда, когда говорила «Спасибо».

Мистер МакЛарен поднялся и, посмотрев на свою любимую женщину почти безумным и тоскливым взглядом, словно прощаясь, тоже послушался и направился за дочерью. Сула, сориентировавшись и поровнявшись носом с его коленкой, как хорошо выдрессированный охранник, пошла рядом.

– Сула! – строго окликнула её Жак. – Место.

Александр оглянулся – девушка ткнула пальцем во временное пристанище собаки в углу кухни.

Та, понурив голову, послушалась, но на морде было написано, что с этого момента она какую бы то ни было ответственность с себя снимает, умывает руки, ну или лапы, и больше ни за что не отвечает. Хоть и понимает, что всё это до первого подозрительно звука из гостиной.

Дэлли уселась на диван, вытянула ножки и сложила на коленках свои маленькие ручки, с ещё не сошедшими полностью перетяжками на запястьях. Ребёнок после сна уже успел соскучиться по игрушками валявшимся на диване и полу и, кстати, не очень многочисленным, но этот дядя сильно смущал и отвлекал, поэтому девочка молча оглядывала своих кукол и зверей и не двигалась с места.

Дядя из мультика тоже.

Александр, умостившись на другом конце дивана, вцепился раскрытыми кистями в колени как крабами и переводил взгляд с пижамки на волосики, с волосиков на маленькие ушки, с ушек на почти крохотный кукольно правильный ротик, после чего его чуть не загипнотизировали ноготки на пальчиках на голых ступнях дочери.

То, что они точь-в-точь, как и на руках, повторяют рисунок его ногтей, уже не шокировало. Парня обуяла другая и весьма тревожная мысль: что будет, когда он проснётся. Александр предположил, что Эдельвейс тогда, скорее всего, исчезнет, и тут же едва заметно тряхнул головой, как бы отгоняя такую нежелательную реальность. Он даже не чувствовал, что любит эту девочку, он понимал, что уже не сможет без неё. Никогда больше. Вообще от слова совсем. Он будет с ней на всю оставшуюся жизнь, до последнего вздоха. Он – её. В один из моментов ему захотелось взять своего ребёнка на руки, но от предвкушения небывалых, неведомых ему доселе ощущений внутри поднялось нечто такое, что тут же заставило отступить, а в голове оставило после себя твёрдое убеждение, что слово «страх» теперь в его лексиконе уже не только де юре, но и де факто.

Сколько они так просидели, никто не засекал, а потом мужчина услышал это:

– Алекс, неси её сюда. Картошка готова.

Это кричала с кухни Жаклин.

Первое что он вспомнил: как отсюда, из гостиной, добраться до входной двери.

Она была там, эта спасительная входная или, чёрт бы её подрал, выходная дверь. Стоило вот сейчас встать, рвануть с места, всего пару-тройку шагов, разобраться с замком, или вырвать его с корнем да и все дела, и там, за этой спасительной дверью, ещё прежний мир.

Тот, где всё понятно, где ещё работают законы, которые он внедрил, «обкатал», по которым уже жил и, в конце концов, те, которые вот-вот недавно сам себе издал и собирался долго и плодотворно ими руководствоваться. Они работали, эти законы! Это-то он точно помнил.

Доподлинно.

И вот сейчас от того мира уже ничего не останется. Он рухнет даже не здесь, между ним и его маленькой дочкой, которую ему предстоит впервые взять на руки, и даже не внутри него, он рухнет там, за дверью. И не будет уже ни прежней Англии, ни Шотландии, ни Америки, не будет прежнего Кирка, матери и Дженн – никого и ничего. Всё другое. Все другие. Он другой.

Александр медленно и тяжело оторвал ладони от колен и протянул их к дочери.

Молча.

Все слова у него застряли даже не в глотке, а где-то ещё ниже. Ну, или выше, но только не там, где надо.

Эдельвейс посмотрела на руки отца, будто ожидала увидеть в них мороженое или игрушку. Сразу стало понятно, что она не привыкла, чтобы её брал кто-нибудь кроме мамы. Убедившись, что у дяди из мультика ладони пусты, Дэлли догадалась, что мама из кухни кричала именно ему. На личике трёхлетнего «Александра МакЛарена» промелькнула задумчивость. Да, она находилась у себя дома, на знакомом диване, рядом была мама и Сула, и если дяде вдруг вздумается её, Эдельвейс, обидеть, то ему, наверное, будет очень плохо. Очень.

Но девочка всё равно не решалась.

– Не бойся, – вдруг прозвучал рядом чей-то голос. Александр вздрогнул и понял, что, скорее всего, это сказал он сам и не исключено, что способом чревовещания, но не это главное. Главное – с какими интонациями он это сделал. Таких интонаций у него не было. Никогда. Не разговаривает он так. Это не его голос. Скорее всего, внутри него поселился кто-то другой и пользуется телом. Но и это тоже уже в следующий момент сделалось неважным, потому что его ребёнок двинулся к нему и, привычно подползя по дивану, положил свои ручонки папе на плечи. Тому ничего не оставалось, как обхватить свою дочь за талию.

Как только он сомкнул кисти вокруг этого нежного, субтильного тельца, сразу же вспомнил, что где-то тут совсем недавно хотел застрелиться.

Сейчас ему захотелось разрыдаться. Вот прижать её сейчас к себе и рыдать в её пижамку от первой слезы до последнего судорожного облеченного вздоха. Но вместо этого Александр не очень умело посадил дочь на руку и поднялся с ней с дивана.

Она почти ничего не весила.

«Вся в мать», – тут же позанудствовал мужчина.

А мать тем временем не находила себе места. Металась по кухне на автомате, разогревая тушёный картофель с мясом в сливочном масле, и волновалась: что же теперь будет? Но появившихся в дверях папу с дочерью встретила с интересом, и даже успела спрятать волнение.

Состояние папы по бледному цвету кожных покровов и расфокусированному взгляду доктор Фортескью опытным глазом оценила как средней степени тяжести или близкое к полуобмороку.

«Ну да оно и понятно», – промелькнул полудиагноз полуприговор в голове врача.

А Дэлли выглядела немного недовольной. Видимо, ей не понравилось, что её сразу же принудили идти на ручки к этому новому дяде, пусть даже и из мультика.

«Больше не заставляй меня этого делать», – как бы говорил её взгляд, и Жаклин поняла, что форсирует события.

«Нужно постепенно», – подумала она и тут же спохватилась, что, наверное, не смогла бы отказать себе в удовольствии увидеть Александра с Дэлли на руках ещё пока вот таких вот, свежепознакомившихся. Но и подхватывать дочь с рук отца, тем самым подтверждая её страхи, мама тоже не собиралась. Она подошла к парочке и, прищурившись, вгляделась в плечо мужчины, как бы увидев там нечто непонятное.

– Что это у тебя за пятнышко? А, это, наверное, обойный клей капнул, – Жаклин поскребла ногтём материю и невинно улыбнулась дочери. Дэлли ничего не понимая, почему это её не спасают из рук этого чужого опасного дяденьки, ещё чуть с большим испугом округлила глаза. Но мама и тут не дрогнула.

– Сажай её вот сюда, – прошла, отодвинула она стул. Папа посадил дочь за стол. – Ты будешь картошку вместе с ней? – спросила его Жаклин, разворачиваясь к кастрюле на плите и оглядываясь.

Александр, который, судя по всему, теперь собирался отрывать взгляд от своего ребёнка только лишь в случаях угрозы цунами, схода лавин, выхода Темзы из берегов и иже с ними, распахнул на девушку свои «тюльпаны» так, будто с таким же успехом мог спросить у неё то же самое. Но всё-таки интонациями девушки-робота из навигатора ответил:

– Да, – и кивнул как болванчик.

Они ели друг напротив друга с одинаковыми лицами во всех смыслах. Дэлли не могла понять: почему это этот высокий дядя-гость удостоился чести в первое же посещение сесть с ними за стол. На лице Александр же удивление, судя по всему, застыло уже по умолчанию и априорно.