– Да-да, – закивал парень, ощущая внутри какую-то нехорошую, противную, сладко-тревожную пустоту. Но, тем не менее, поднялся с дивана и взял с кресла свой бомбер. Он долгим задумчивым взглядом посмотрел на Дэлли, пытающуюся раскрасить треугольники в книжке так, чтобы не совпадали цвета рядом, и, увидев, что девочка совершенно не обращает на него никакого внимания, двинулся на выход.

Его ждала ночь. Первая ночь в статусе отца. Та самая, которую он начал бояться ещё днём.

«Отец!» – вспоминал он своего родителя, сидя в полной темноте в квартире Кирка. Александр вошёл сюда и, не разуваясь и не зажигая свет, в отрешенности и опустошении тяжело опустился в кресло. Как сделал бы это столетний, дряхлый старик. Проследив в этот момент за собой словно со стороны, он почему-то пожалел, что сейчас его таким не видит Жаклин. А поняв, что хочет вызвать жалость, очень сильно разозлился и взял себя в руки.

Парень всегда чувствовал, что Кирк ему неплохо заменяет отца, хоть после последних событий это и казалось каким-то даже странным и неуместным.

«Чушь какая-то. Причём здесь Кирк? Эта девочка моя кровь и плоть». – Перед его глазами встала Эдельвейс. Наверное, даже встретив её где-нибудь в Аргентине на улице или в пустыне Монголии, он не смог бы пройти мимо и не задержать на ней свой взгляд.

«Чёрт бы меня подрал», – сжал челюсти Александр и, облокотившись о колени и запустив руки в свои жёлто-пепельные вихры, сгрёб полные жмени волос. Он ужаснулся насколько ему, оказывается, не хватает сейчас отца. Родного. И всегда не хватало. Он бы показал ему Дэлли, посмотрел: как отец берёт её на руки, как улыбается ей, как позволяет маленьким ладошкам прикасаться к своему лицу. Ему нужна была модель поведения родителя мужского пола и если раньше казалось, что он лишился её уже будучи вполне взрослым, то сейчас стало понятно, что произошло это почти в том возрасте, когда он только мог бы начать перенимать опыт отцовства. И опять появился повод в очередной раз разозлиться на родителя.

– Чёрт, – стукнул по коленке Александр.

«Отец рано ушёл… сбежал… и я… тоже… рано. Херовые из нас отцы», – выругался мужчина про себя.

Никогда ещё парень не чувствовал себя до такой степени безумным – мысль о том, что он теперь отец – не брат, не сын, не племянник, не дядя, а именно отец – и то, что Жаклин мать его ребёнка расправлялась с его мозгами, как хороший блендер с мякотью бананов.

А ему очень хотелось двинуться дальше и не перемалывать себе нутро, не пропускать себя через мясорубку, не буравить укорами и не метать кинжалы совести – разбитый и сломленный он не нужен ни себе, ни своим девочкам. Чтобы навёрстывать упущенное необходимо быть в форме.

Но мужчина понимал, что и без рефлексии ему с места не сдвинуться. И в прямом, и в переносном смыслах. Корить себя и линчевать было не только бессмысленно, но и очень важно одновременно – из прошлого нужно извлечь настоящее, соткать как полотно из нитей, тянущихся оттуда, из того самого момента, когда он в своём подъезде оторвался от Жаклин, сделал шаг назад и сказал: «Иди». Когда оттолкнул её.

Он вспомнил свой подарок туфельку.

– Боже, – Александр закрыл лицо руками.

Сегодня днём он шёл к любимой девушке с полной уверенностью, что тогда, у себя в подъезде всё сделал правильно. И вот теперь…

Бессмысленность самобичевания шла рука об руку с беспомощностью – прошлого не изменить. Оно само с этим отлично справляется. Теперь для него начал меняться не только его настоящий мир, и даже не прошлый, изменилось ко всему этому отношение.

Эта женщина родила ему дочь, а он почти четыре года ничего не знал об этом, занимался там своими мужскими разборками, учился, женился, разводился. А она в это время вынашивала, рожала, кормила грудью, вставала ночами, экономила, воспитывала, работала, читала сказки на ночь, лечила, поила горячим молоком. Как вообще впустила его в квартиру после такого? Да и вообще, как жила без него? Без никого.

Конечно, мужчина понимал, что, скорее всего, силы девушке давала их дочь. Но у Жаклин не было их любви, она думала, что их чувств больше нет. А у него есть. У него есть и дочь, и любовь её матери.

– Жаклин, – Александр подскочил с кресла и направился к одной из довольно больших музыкальных колонок, стоявших в гостиной Кирка. Нажав на переднюю панель одной из них, он повернул её, и перед ним оказался средних размеров сейф. Открыв дверцу и достав оттуда ключи от машины, он только лишь хлопнул рукой по лежавшим там нескольким пачкам евро, тут же всё закрыл и выскочил из квартиры, машинально замкнув замок.

Здесь, в квартире Кирка на BarclayRoad лежали ключи только от Maserati Gran Turismo – машины неудобной и непрактичной, но зато весьма показательной и знаковой. Кирк ездил на ней заключать договора на выгодных для себя условиях. Свою чёрную Q7, коричневую копию которой он когда-то подарил племяннику, и которую тот благополучно разбил вдребезги о колону дома на LadbrokeRoad мистер Бикстер уже давно продал. Но зато в большом гараже загородного дома Итана и Марго МакРосс уже стояла его новая Q7 гораздо более поздней модификации, поскольку Кирк тоже любил с семьёй наведываться в хайлэндс и прививать сыну, шотландцу по рождению, любовь к этнической родине и горам.

Выгнав из территориального гаража машину, Александр по ночному Челси довольно быстро домчался к дому Жаклин. То здесь, то там на улицах ему попадались на глаза люди, но на самой BovingdonRoad не было ни души и только лишь безмолвно и неподвижно стояли под домами припаркованные машины.

Остановившись возле фонарного столба с горящей лампой жёлтого уличного света, прямо возле дома его, теперь уже семьи, мужчина, быстро заглушив двигатель и потушив фары, выскочил из машины.

Взлетев на крыльцо заветной квартиры, даже не поставив авто на сигнализацию, он кратко позвонил. С той стороны сразу же громко и показательно рявкнула Сула.

«Чёрт. А вот про неё-то я и забыл», – в досаде запустил парень руку в волосы, доставая из кармана телефон. Возможно, придётся набрать номер Жаклин, который он попросил тот же час после её разговора с Робертом в супермаркете, если она не откроет. Но тут уже зажёгся свет в длинном узком окошке прихожей.

– Кто там? – глухо послышался голос девушки.

– Жаклин, это я. Открой, пожалуйста.

За дверью послышалось копошение.

– Сула, фу. Нельзя.

Пару раз лязгнул замок и дверь распахнулась.

Он буквально снёс её с места и пригвоздил собой к стене рядом. Не дав возможности опомниться, Александр тут же впился в любимые желанные губки, а руками обхватил талию в хлопковом, стёганом халате.

Но и Сула тоже не дремала. Жаклин не успела отпустить её ошейник, поэтому собака не смогла в свойственной ей манере впиться гостю где-нибудь внизу, в лодыжку или голень. Она схватила то, что оказалось ровно напротив её пасти, а точнее – коленку. Но поскольку коленная чашечка парня такого роста как Александр МакЛарен, это тоже не семечко рожкового дерева, то собаке удалось только лишь обхватить её челюстями, но сильно сжать не получилось – слишком широко была разинута пасть.

– А-а-а-а… – приглушенно взвыл парень, хватаясь за ногу.

– Сула! – крикнула Жаклин довольно громко и дёрнула за ошейник.

Собака тут же разжала челюсти. На морде было написано, что она всё понимает, но и её тоже понять нужно.

– Уф-ф, – держался ладонями за коленку гость.

– Сула, бессовестная такая! – поволокла охранницу Жаклин в ванную. – Сказала же: «Нельзя». Почему не слушаешься?

Хозяйка отвела животное и тут же прибежала к парню, который при свете лампы в прихожей, пытался рассмотреть дырочки на своих джинсах.

– Идём скорей на кухню, – потянула его за руку девушка. Александр похромал за ней.

– Ставь ногу, – подвинула Жаклин ему низенький детский стульчик. Гость тут же послушался. – Ну… тут у тебя прокусана штанина, – пригнувшись и прищурившись, осторожно, но уверенно и умело дотрагивалась доктор Фортескью до пострадавшего участка. – Чтобы осмотреть получше положено разрезать, – выпрямилась она.

– Режь, – кивнул Алекс.

Девушка достала ножницы и разрезала сбоку брючину до самого таза.

Никакой трагедии с коленом не оказалось, Сула даже до крови не прокусила, а только лишь очень сильно прижала и сдавила ткани и покарябала кожу. Поэтому Жаклин продезинфицировала рану, намазала ранозаживляющим кремом и перевязала.

– Мазь с анестезирующим эффектом, – поясняла она, зашивая штанину крупными рабочими стежками и стыдясь в это время своих собственных мыслей.

Дело в том, что увидев обнаженную стройную мускулистую ногу Алекса с довольно внушительной порослью мягких светлых волос, Жаклин вспомнила: как приятно эти волосинки ласкали и щекотали кожу на её ногах, когда переплетались их конечности под одеялом. – Вот, – перекусила нитку девушка и помассировала немного пальчиками повреждённое колено под джинсами и повязкой.

– Спасибо, – потерпевший кивнул, выпрямляя ногу и прислушиваясь к ощущениям. Острой боли не было, только лишь что-то ноющее.

«Ерунда», – подумал бывший футболист и действующий боксёр.

– Чай будешь? Тебе стоит немного посидеть спокойно пока впитается мазь, – Жаклин укладывала швейные принадлежности в жестяную коробку из-под шоколадок.

– Нет, не буду. Ты только что переболела и тебе нужно лежать. Я сейчас кое-что скажу и уйду.

Девушка вспомнила, как сегодня вечером, всего несколько часов назад, легко и просто отправила Александр побыть одному. Сейчас, уже ночью, его «уйду» больно резануло по ушам и откликнулось эхом где-то там, в районе солнечного сплетения. Слишком много ночей она провела в одиночестве, слишком много места пустовало в её холодной постели.

«Как больно», – внутренне сжалась девушка и, замявшись, будто в неловкости забегала глазами по пространству кухни.

– Не уходи, – тихо прошептала Жаклин и тут же, застеснявшись своей откровенности, кинулась убирать коробку в шкаф. Она всё ждала, что Александр что-нибудь скажет, и как могла заполняла тишину грохотом предметов и дверец шкафа. Но от парня не исходило ни звука, и когда источник шума исчерпал себя, девушка повернулась.

На её любимом родном лице красовался старый добрый покер фейс, и что спрятал за ним хозяин, оставалось только догадываться.

«Ему тоже больно», – догадалась Жаклин, а Александр тем временем сделал к ней пару шагов и взял за руку.

– Идём, – двинулся он на выход из кухни.

Глава 62 Ночь

Глава 62

Ночь

Они прошли в гостиную. Попутно Жаклин всё-таки освободила из заточения свою хулиганку и наказала ей охранять пустую прихожую. Та сделала вид, что если не послушалась, то хотя бы согласилась.

Когда девушка зашла в гостиную, Александр, стоял там, не зажигая света и сжимал в руках мягкую игрушку ёжика.

– Ложись, – показал он рукой с ежом на диван. – Я с тобой посижу, – и отложил игрушку на столик рядом. Жаклин послушно улеглась, а парень опустился перед ней на колени и оперся о край её ложа предплечьями. Он замер и принялся блуждать нежным ласкательным взглядом по её личику. Потом прикоснулся к её щеке указательным пальцем и в задумчивости начертил на ней пару кругов.

– Я люблю тебя. – Он всё-таки не выдержал, взял её руку и поцеловал внутреннюю сторону ладони, после чего погладил это место своим большим пальцем. – Я действительно люблю тебя, Жак.

– Алекс…

– Постой… – в предостерегающем жесте остановил её мужчина. – Помнишь, ты как-то сказала, что не признаёшься мне в любви, потому что слова: «Я тебя люблю» не передают того, что ты ко мне чувствуешь?

Девушка несильно кивнула, а парень, будто тоже соглашаясь с самим собой, утвердительно закивал головой и закусил уголок губы.

– Вот и я пришёл попросить у тебя прощения, но теперь понимаю, что слова: «Прости меня» не передают того, насколько мне жаль, что мы не были вместе эти четыре года.

– Мне тоже. – Она чуть придвинулась к нему поближе.

– Поэтому, что бы я там ни сказал, это всё будет не то, – развёл он ладони в стороны. – Недостаточно. Я вообще, честно признаться, даже не представляю: как тебе жилось все эти годы. Я не представляю, Жаклин, – медленно закачал он головой.

На этом моменте девушка плотно закусила губы меж зубов и её глаза налились слезами. Но вместе с тем, она радовалась, поскольку понимала, что мужчина находит нужные слова. Нужные ей. Именно ей.

– Жаклин… – дёрнулся к ней МакЛарен, – иди ко мне. – Развёл он руки в стороны шире, приглашая её в свои объятья.

Она бросилась к нему и обвилась вокруг шеи, как утопающий хватается за проплывающее мимо дерево. Почувствовав его тело, ладошками ощутив его волосы на затылке, звуки жёсткого, мужского дыхания, запах кожи с остатками лосьона, такой родной, долгожданный, желанный, необходимый, такой обволакивающий и анестезирующий, Жаклин захотелось заорать. На весь Лондон. Как орёт человек на вершине горы после трудного восхождения или подняв штангу с рекордным весом на Олимпийских играх.