Пока Жаклин раскладывала вещи и разбиралась с продуктами, которые они накупили по дороге в одной из придорожных лавок, Александр с Дэлли и Сулой прогулялся вдоль берега по направлению к хозяйству. Их не было что-то около часа, но по возвращению Жаклин узнала уже не всех. Во всяком случае, Сула больше напоминала Rang Rover после Camel Trophy – чистыми остались только спина и роскошные уши. А после того, что рассказали папа с дочкой, мама не смогла не возрадоваться, что они вообще вернулись в полном составе.

Как оказалось, возле хозяйства, где постоянно витал запах рыбы и рыбных кормов, в рецепт которых зачастую тоже входят отходы рыбной переработки, околачивались несколько котов и кошек, различной расцветки, упитанности и степени прирученности. А зная давнюю, засевшую в ДНК, любовь фараоновых собак к «усатому племени», нетрудно спрогнозировать, что Сула, учуяв дух «конкурирующей организации», тут же ринулась прямо в какие-то заросли кустарника.

Её ловили всем хозяйством и поймали только, когда одному из котов вздумалось спрятаться от неё на дереве. Пока они удирали от неё по кустам, погоня продолжалась. Александр пришлось волочь охотницу к дому за ошейник, а она всё время оглядывалась итого и гляди норовила всё-таки вернуться и восстановить справедливость этого мира – прогнать усатые исчадия ада с их кормушки на вольные хлеба.

Александр рассказывал, и они с Дэлли хохотали над тем, что ни одного усатого бедолаги они так и не увидели. Только слышали.

– Они от неё разлетались как пули. И свистели также, – в восхищении распахивал свои тюльпаны папа, а дочь хлопала в ладоши.

По приходу пришлось грязнулю оставить пока в коридоре, таким образом, ещё раз подтвердив её догадку о несправедливости этого мира.

Выпив чаю, все вместе вышли на улицу.

Александр принялся разводить огонь для барбекю, а женщины подошли к берегу озера и что-то там чертили на камушках. Грязная Сула вилась вьюном вокруг, как бы призывая всех не терять драгоценного времени и немедленно двинуться в «крестовый поход» на кошачьих.

Когда сухие дрова разгорелись, Александр подбросил в них немного веток, валявшихся на берегу, и подошёл к своим женщинам.

– Вот видишь это буковка «вэ», – поясняла мама дочке и царапала на большом плоском камне каким-то осколком букву «v». – Напиши мне эту букву, – протянула она осколок Дэлли. Девочка приняла из рук мамы импровизированный «мелок», но тут между ними вклинила морду Сула.

– Сула, фу, уйди! – с досадой отстранила её рукой Жаклин, – Ты же грязная! – девушка оттолкнула животное и чуть потёрла вымазавшийся рукав толстовки. – Нужно её искупать.

Александр подобрал на берегу гальку и, метнув её ловким движением параллельно поверхности воды, пустил вприпрыжку. Женщины застыли, а Сула, намеревавшаяся было кинуться за камнем и не найдя его над водой – тот как в воду канул – обернулась к мужчине в поисках объяснений.

«Ну и в чём подвох, хозяин?» – склонила она голову в своей фирменной манере.

– У меня идея, – воскликнул тот и направился к дому.

Дело в том, что, когда они гостили у Кирка, из всех игрушек Додо Дэлли больше всего понравился яркий глянцевый с выразительными красивыми картинками огромный мяч. Выполненный из какого-то непонятного химического соединения повышенной упругости, напоминающего каучук и латекс, он небольшими ручными мехами мог надуваться до довольно внушительных размеров, а потом сдуваться через ниппель, не провисая в боках и не съёживаясь, полностью сохраняя свою округлую форму.

Эдельвейс так понравилось укладываться на него животом и кататься, что Тильда, когда они возвращались из Диснейленда, остановила машину у какого-то универмага и, забежав туда, вернулась с таким же мячом, как и у её сына, только розовым.

Именно с ним папа и вышел из дому, вовсю работая мехами.

Дэлли заулыбалась и захлопала в ладоши, а Жаклин засомневалась.

– Только надувай так, чтобы Сула не смогла схватить. Она у Джереми два мяча разорвала.

Александр накачал этот красивый мяч размером с баскетбольный, отсоединил от ниппеля и крикнув:

– Сула, лови! – забросил довольно далеко в озеро.

Женщины только рты открыли, а грязная хулиганка уже ринулась в воду и поплыла за игрушкой, чуть обрызгав хозяек на прощанье.

Собака подплыла к мячу и, развернувшись, толкнула его носом к берегу.

– Сула, Сула, – негромко позвал Александр. – Давай сюда, – он похлопал в ладоши.

Та, толкнув мяч, проплыла мимо, но тут же вернулась и опять направила его к берегу.

– Я видел, как она носит мячик Джереми, – Александр не отрывал взгляд от собаки. – Она должна.

И точно. Сула дотолкала мяч до линии прибоя, а потом попыталась схватить его пастью, но мужчина, сделав шаг на один из камней, забрал у неё игрушку.

– Разбегаемся! – придерживая мяч, он подхватил за руки Дэлли и переставил подальше.

И тут Сула отряхнула воду с шерсти. Жаклин взвизгнула и отскочила. Но самое интересное, что собака действительно сделалась чистой. Мокрой. Но чистой.

– Ну вот и мыть не надо, – расслабился парень.

– Воу, воу! – захлопала в ладоши Дэлли. – Дай мне, я тоже… – она забрала у папы мяч, хоть тот отдал и не очень охотно, и подбежала опять к озеру и бросила игрушку в воду. – Сула! – крикнула девочка, неловко покачнувшись на ногах и грозясь свалиться в озеро. Папа быстро подскочил и придержал, но мимо него уже пронеслась собака.

Конечно же, на этот раз мячик приводнился почти у берега, и только все приготовились, что Сула его одним движением подаст им, как хулиганка, ринувшись в воду, толканула игрушку дальше, на глубину и поплыла за ним.

Дэлли опешила, да и папа с мамой понимали не на много больше. Все наперебой стали звать собаку и, как это ни странно, та послушалась. Она развернулась и поплыла к берегу, оставив мяч в озере. Тот сразу же начал медленно дрейфовать в сторону основного массива водоёма.

На этот раз на брызги хулиганки никто не обратил внимание.

– Боже, – внутри у Жаклин всё похолодело. Она опустила взгляд на дочь. У той глаза уже наполнились слезами, а нижняя губка выпятилась и задрожала.

Александр тут же скинул кроссовки и принялся расстёгивать ремень на джинсах. Когда он стаскивал с себя толстовку, Жаклин уже кинулась в дом за полотенцем и пледом. Вода оказалась, конечно же, холодной, несмотря на июль месяц – всё-таки это шотландское озеро, а не тайское, но мужчина, разгоняя волны, быстро забежал в воду и нырнул. Вынырнул он через десяток футов и поплыл. Когда волнение на поверхности после человека более-менее улеглось, за ним в воду зашла и собака.

Жаклин выскочила из дому с полотенцем и пледом, которых в любом шотландском доме валяется великое множество, а мужчина уже плыл к берегу, толкая перед собой мяч. Чуть позади плыла Сула.

– А нырять было обязательно? – заворчала Жаклин на парня, окутывая его полотенцем, когда тот вышел на берег и вручил мяч дочери.

– Вода тёплая, – улыбнулся папа, глядя, как Дэлли пытается не отдать мяч хулиганке, которая уже так и выпрашивает поиграть.

– Не… на… до… – чуть захныкала девочка, видя, что не может спрятать игрушку.

– Сула! – прикрикнула мама, и собака тут же замерла и оглянулась. – Прекрати! – сдвинула брови хозяйка, помогая мужчине вытираться.

– Да, всё… всё нормально, – забрал у неё Александр полотенце и принялся хорошенько сушить себе волосы.

«Ну, всё, мне конец», – сглотнул он в этот момент слюну и почувствовал нешуточную боль и першение.

– Вот. Укутайся, – начала Жаклин накидывать на него довольно внушительных размеров шерстяной плед в тёмно-вишнёвую клетку с махрами по бокам. Парень послушно замотался в тёплую шерсть.

– Может, пройдём в дом? – заботливо предложила девушка, хоть и видела, что на улице, на солнце гораздо теплее, чем в неотапливаемом доме. – Там включим батарею, и ты выпьешь чаю.

– Жаклин, да всё нормально.

– Да где же нормально, если я слышала, как ты шмыгаешь носом!

Александр застыл и зажмурился.

«Нет, врач – это не профессия, это диагноз».

Но тут его осенило.

– У меня есть лекарство, – заговорщически улыбнулся парень и принялся всовывать ноги в кроссовки. Он направился к машине и, открыв заднюю дверцу, достал оттуда бутылку виски.

– У Кирка завалялась! – в победоносном жесте поднял он находку. Придерживая на ходу плед, мужчина откупорил зубами уже распечатанную бутылку, и прошёл в противоположный конец двора помешать разгоревшиеся дрова в жаровне. Он прямо из горла сделал три хороших глотка.

Нутро обожгло приятным огнём, в нос ударил знакомый запах хорошего виски.

– Будешь? – подойдя, протянул он бутылку девушке.

– Нет, – мотнула та головой.

У Александр уже начал растекаться расслабляющая теплота по телу. Он улыбнулся.

– А ну-ка, – мужчина заткнул бутылку пробкой и отставил её подальше на камень. Он поднял с травы свои джинсы и вопреки ожиданиям женщин принялся вытаскивать из них ремень. Его глаза горели идеей, а лицо светилось радостью. Достав ремень, он бросил его у ног и принялся получше запахиваться в плед.

– Подержи, вот тут, – подняв ремень, повернулся он боком к девушке. Жаклин придержала край пледа, а Александр подпоясался. В таком одеянии он стал похож на Рождественского деда на шотландский манер. Дэлли заулыбалась, всё ещё прижимая к себе мяч, а папа закинул края «килта» за шею и завязал огромным узлом.

– Ну вот как-то так, – похлопал он себя по бедрам. Жаклин тоже умильно улыбнулась. – А теперь, Дэлли, ну-ка, дай мячик, – приняв у дочери игрушку, он развернулся к Суле.

– Сула лови! – и, кинув мяч на небольшую поляну, расположенную за полуразрушенной каменной изгородью, ринулся следом. Обгоняя его, к мячу пулей полетела Сула. Дэлли побежала за ними, а за ней поспешила мама.

Они гоняли в футбол минут пятнадцать. Сула прыгала на мяч, потом его у неё выбивал Александр, за ним летела Дэлли. Папа мяч буцал дочери и на неё тут же набрасывалась Сула, сбивала девочку с ног. Но на хулиганку накидывалась мама и, отвоевав и ребёнка, и мяч, тут же пинала игрушку папе. Сула спешила к нему и всё начиналось по новой.

Дэлли хохотала и визжала как ненормальная, собака улыбалась довольная, папа с мамой были счастливы.

Потом уставший Александр в своём «килте» повалился на траву, а поверх него начала топтаться Сула, но её отогнала Дэлли и сама повалилась на отца. Рядом опустилась на траву мама.

– Огонь уже, наверное, перегорел, – переводя дыхание, вспомнила она о том, зачем они, собственно, вышли на улицу, потому как кормить семью предстояло именно ей.

– Ничего… у нас же не мясо, а колбаски, – успокоил её мужчина. – Надо пиво достать.

*

– Дьявол! – рубанул кулаком по кровати рядом с собой Александр. – У-у-у, дьявол, – сцепил он зубы. Парень лежал в постели, а Жаклин, стоя возле него с градусником в руках.

– Тридцать семь и восемь. Нормальная температура для вируса. У меня чуть побольше была.

– Жаклин!

– Что.

– Поставь меня на ноги.

– Как? Ты ведь не будешь пить наши с Дэлли лекарства.

– Нет, не буду. – Александр отвернулся. Но тут же повернулся опять. – А у тебя есть, какая-нибудь одна таблетка, чтобы глотнул и выздоровел?

– Есть, – как это ни странно ответила девушка.

– Правда? – распахнул «тюльпаны» Александр. – Дай.

– На ночь глядя? Зачем? Завтра утром дам. А сейчас спи, – поправила она одеяло. – Если температура не даст уснуть, дам тебе таблетку. Но лучше не надо.

Больной имел настолько раздосадованный вид, столько страдания и отчаяния выливалось из его красивых глаз в пространство комнаты, казалось, что он действительно чуть ли не прощается с жизнью.

Но, как известно, в жизни всё имеет свойство приходить в равновесие – как только случается что-то плохое, тут же происходит что-то хорошее.

Дэлли, увидев мучения этого большого, но сейчас такого жалкого, больного и беспомощного мужчины, взобралась к нему на кровать и погладила по волосам.

– П-а-а-апочка, бе-е-едненький.

Кажется, в этот момент застыло даже само время. Остановилось. Зависло. Замерло. В этой комнате. Над Катрин озером. В горах Шотландии.

У Жаклин отвалилась челюсть, руки затряслись, она чуть не выронила градусник.

Алекс выгляде ещё хуже. На него вообще сделалось больно смотреть – в «тюльпанах» показался страх или даже леденящий душу ужас. Чего он испугался, парень в тот момент, разумеется, не знал. Это чуть позже он поймёт, что, скорее всего, его напугал молниеносный вывод о том, что эта девочка одним только словом или улыбкой может заставить его спрыгнуть ради неё с Эйфелевой башни без парашюта. Эмоции, проявления любви и обожания, которые рождает в нём его маленькая дочь, посеяли в его мужском шотландском сердце нешуточную панику.

И тут Александр сдался. Капитулировал.

Мысленно послав ко всем чертям все свои законы, понятия, ценности и просто привычки, то есть, всего себя целиком, он без остатка отдался своему ребёнку и превратился в огромный сгусток живого настоящего счастья.