Добавляли досады и мысли о том, что если бы не болезнь, она, может быть, именно сегодня, даже сейчас, вот в это самое мгновение, натирала бы своего любимого пациента разогревающими гелями и наклеивала согревающие пластыри на его красивые торс и спину, и у него бы пошел процесс выздоровления и восстановления. Ведь наверняка, если бы он остался в Глазго, Алиса смогла бы позаботиться о своём сыне, а предоставленный самому себе он может запустить процесс, не имея ни малейшего понятия о его последствиях. И это всё при живой-то Жаклин, лежащей беспомощно всего в нескольких километрах. Безобразие.

Всё время думая о нём, она столь же постоянно боролась с желанием набрать его номер. Хотела услышать голос, поговорить, спросить, как здоровье и учеба, но, помня о его обещании позвонить первым, сдерживала себя из нежелания быть навязчивой. Поэтому влюблённая раз от раза брала себя в руки, запасалась терпением, и принималась ждать звонка, и очень надеялась, что он не звонит каждый день только лишь из-за боязни поставить её в неловкую ситуацию в присутствии Чарльза.

Чарльз.

Он пребывал в своём горе и всё еще оставался полон своей боли. От каких-либо «забегов в ширину» её мужа спасало только то, что тот никогда не был истеричным, психованным мужчиной. Не изменяя себе и сейчас, он оставался внешне всё так же спокоен, сосредоточен и задумчив, и больше походил на тутового шелкопряда внутри своего кокона, нежели на грозовой фронт внутри своего облака. Чарльз что-то вынашивал внутри себя, какое-то изменение в себе, и во что это выльется, судя по всему, вряд ли знал он сам.

С женой он оставался таким же, как и прежде: предусмотрительным, вежливым, интеллигентным и вполне себе равнодушным. Жаклин чувствовала, что для самого себя он её ни в чем не обвиняет, не укоряет и не считает виноватой в чем бы то ни было, а всё время о чем-то думает, и это «что-то» мало её касается.

У самой же девушки поведение супруга не вызывало абсолютно никакого протеста, ни внутреннего, ни внешнего – ни в малейшей степени. Сейчас свою задачу относительно него она видела только в избавлении его от необходимости выслушивать её воркования с Алексом по телефону, хоть и сомневалась, что Чарльз вообще обратит на это внимание. Но всё-таки рисковать не хотела – это были бы, при сложившихся обстоятельствах, лишние переживания для мужа, а этого Жаклин ему не желала – тому и так досталось.

Таким образом, держала свой телефон на беззвучном режиме, а потом перезванивала тем, с кем для себя видела необходимость или целесообразность в общении. Но во время недомогания с разговорами и вопросами знакомые и коллеги беспокоили её мало – в основном все знали, что она болеет, и не хотели тревожить.

Её ненаглядный позвонил в субботу, часов в десять утра. Пропущенный вызов Жак обнаружила, покончив с завтраком, почти сразу же, минут через десять-пятнадцать после самого звонка.

Пролежав два дня в лихорадке, разбитая ломотой в костях, она и не думала заставлять себя покушать. Даже вчера, в пятницу, почувствовав себя получше, тем не менее, всё еще не смогла проглотить хоть что-то из пищи, и когда Чарльз попытался накормить её фасолевым супом насильно, сдвинула брови и напомнила, что перед ним, на минуточку, врач, и врач сам знает, когда и чем насиловать свой организм. Но сегодня, проснувшись и увидев себя в зеркале в ванной комнате, больная поняла, что пора. Дальше тянуть уже нельзя. Правда, вид еды у неё всё еще не вызывал ничего, кроме чувства лени и бессилия, но девушка переборола себя и съела йогурт и десять ложек овсяной каши. А потом, обнаружив у себя в телефоне свежий звонок от Александр, восприняла его как вознаграждение за победу над собой.

Дождавшись, пока муж засядет в кабинете, решила перезвонить из спальни, со второго этажа.

– Алло, Джеки, привет. Я тут звонил тебе. Как ты себя чувствуешь? – выпалил парень на одном дыхании после второго гудка.

Жаклин почувствовала, что… да что там… от звуков его голоса она просто и заболевала, и выздоравливала одновременно. А еще успевала «таять» и завидовать самой себе.

– Привет. Я уже почти нормально. Кризис миновал, осталось только немного поднабраться сил. Завтра вот планирую выйти на улицу погулять с собакой. А как ты? Только честно, Алекс.

Тот засмеялся.

– Ну-у-у… если честно… кашляю только ночью. Но это остаточное явление и скоро пройдёт. Я на финишной прямой к выздоровлению.

– Оу, я рада. Палома просто волшебница, так быстро поставила тебя на ноги, – не удержалась ревнивый врач.

– Если бы я позвал Палому, боюсь, она бы залечила меня вплоть до инвалидности. Такая перспектива меня… – тут он хмыкнул, – не устраивает.

Доктор решила прощупать почву, ну, или, хорошо, нарваться на сравнение и комплимент.

– А какая перспектива устроила бы Александра МакЛарена?

– Эм-м-м… ну вот, если ты уже завтра планируешь прогулки, я бы хотел тебя увидеть, хотел бы с тобой прогуляться. Не хочешь прийти к нам на игру? Мы завтра играем на Баннистере с Вулфсонами.

Жаклин похолодела.

– Что? Что я слышу, Александр МакЛарен? Ты уже бегаешь по полю? – Она не кричала только лишь из боязни привлечь на крик мужа. – Алекс, ты в своём уме? На улице декабрь месяц!

– Ноябрь, Жак.

– Да какая разница!

– Ну, так ты сможешь прийти? Приходи, Джеки, пожалуйста, – гнул свою линию футболист.

«Надо же, – подумала девушка, умиляясь, – такой маленький, а уже такой мужчина».

– Пф-ф-ф… даже не сомневайся, – всё-таки не удержалась и фыркнула она, – я буду там и всё расскажу твоему тренеру. А еще Палому себе в помощь прихвачу. Вот дай я только до тебя доберусь – всего, до пяток, разотру и «Пульмексом», а сверху еще и «Эвкабалом», а потом так же всего обклею согревающими пластырями. А потом…

Но будущий клиент «Пульмекса» и «Эвкабала» быстро вышиб клин её врачебного накала клином своего мужского напора.

– Оу… а вот что будет, когда я до Вас доберусь, доктор Рочестер… – промурлыкал он в телефон.

У доктора тут же повылетали из головы все её медицинские термины, а так же общечеловеческие колкости и сарказмы, но зато как-то так мелькнуло подозрение, что её пациент не совсем трезв.

– Когда у вас игра? – продолжила она, планируя получше прислушаться к его интонациям и выговору.

– Завтра вечером в пять! – обрадовался парень, поняв, что победил. Да он, в принципе, и не сомневался, что всегда будет её побеждать. Он с первой встречи чувствовал, что он – её слабость.

– На стадионе Баннистера?

– Да. У нас.

И тут она услышала, как, видимо, где-то там, рядом с парнем, что-то хлопнуло наподобие двери, и совсем близко от него прозвучал женский смех.

Жаклин только лишь раскрыла рот спросить своего собеседника о его местонахождении, но не смогла – не в её правилах было опуститься до расспросов о передвижениях и ореолах обитания и требований отчетов в действиях и поступках, хоть этот женский смех довольно ощутимо поубавил красок в её мире. Поэтому она замолчала.

Но Александр и тут её удивил.

– Жаклин… ты не хочешь спросить, где я? – услышав её громкое молчание, юноша пошел ва-банк.

– Хочу, – тут же отозвалась она, – да только что мне это даст?

«Да! Я же говорил, что она идеальна!» – возликовал он про себя.

– Я в Лондоне.

– Ладно, Алекс, ничего не говори. Ты свободный молодой человек и волен находиться там, где посчитаешь нужным.

– Кирк позвал меня с собой на переговоры. Мы сейчас дома в гостях у одного из его подрядчиков.

– Оу, вот даже как. – Такого Жаклин явно не ожидала.

– А ты думала, я умею только целоваться и валяться с температурой?

А вот эта фраза уже окончательно убедила девушку, что её шотландец сегодня, вне всякого сомнения, не разминулся с алкоголем. Она заулыбалась.

– А кто тебе сказал, что ты умеешь целоваться?

– Жаклин… не играй с огнём, – он перешел на низкий гортанный баритон, – тебе их всех перечислить?

– Ладно, будем считать, что ты меня напугал, – притворно вздохнула она. – Ну, так если завтра игра, разве сегодня у тебя не должна быть тренировка? Ты прогуливаешь?

– Пф-ф… и эта женщина минуту назад чуть не угробила мне барабанные перепонки, возмущаясь, что я бегаю по полю. – Футболист с удовольствием засмеялся. – Нет, сегодня тренировки нет. За день перед матчем мы расслабляемся и отдыхаем. Тренировка завтра с утра. – У него слышался очень довольный тон.

– Ясно. На матче я буду с Сулой. Давно с ней не гуляла.

– Договорились. Познакомишь меня со своей фараоновой собакой.

– Если она согласится. – Жаклин хихикнула. – Шучу. До завтра?

– Угу. Да, до завтра. Пока. – Юноша явно улыбался. – Только не болей.

– Ты тоже. И не пей много. Пока. – И она быстренько отключилась, из желания оставить последнюю колкость за собой, после чего сразу же ринулась вниз за очередной лошадиной дозой витаминов и травяным чаем.

Вообще-то Жаклин знала, что за болезнью у неё очень часто следует какойто подъём сил и, скорее всего, этиология этого самого подъёма лежала в области не физиологии, а психологии. А тем более, сейчас, когда её психологический анамнез отягощался еще и разлукой с Алексом, она действительно воспряла духом при перспективе скорой встречи с этим, так необходимым ей человеком.

Вечером в субботу девушка уже смогла помыть голову, поговорить с дядюшкой по телефону, рассказав ему о смерти миссис Рочестер, и передать от него и всех глазговцев соболезнования Чарльзу.

Потом она, при непосредственном участии Сулы, завела стиральную машинку с постельным бельём и полотенцами. Когда хозяйка, поснимав кое-что с вешалок, а кое-что достав из корзины, свалила всё в большую груду на полу в ванной, с её барахольщицей чуть не случился коллапс эстетического восторга – сразу столько добра! Щенок прыгал на кучу как большая рыжая лягушка и никак не хотел расставаться со своим богатством, вцепляясь в него зубами при малейшей попытке разлучить его с его «гнездом».

Затем, с «помощью» всё той же Сулы, Жаклин приготовила очень вкусную тушеную картошку с мясом и бобами, которую сама всё-таки есть не смогла, а вот Чарльз, в компании их домашней любимицы, изголодавшись по готовке жены, поглотил быстро и с удовольствием. После того как они поели, а стиральная машинка постирала, девушка – энерджайзер решила сделать еще одну стирку с рубашками мужа и их домашней одеждой, предварительно выпроводив Сулу из ванной и закрыв дверь перед её породистым носом, после чего «наслаждалась» «музыкой» поскуливания под дверью, пока не закончила. Под конец немного прибралась на кухне и на такой созидательной ноте направилась спать с радостным, предвкушающим настроением.

Глава 24 Лавочка

Глава 24 Лавочка

В воскресенье с утра Жаклин проснулась рано, но долго оставалась в постели, набиралась сил к матчу.

Чарльз позавтракал и ушел в библиотеку, сказав на прощание, что сегодня, раз уж она себя хорошо чувствует, пойдёт играть в шахматы – хочет немного отвлечься.

Мистер Рочестер был заядлым шахматистом и двигал фигуры по доске вполне умело – во всяком случае, жена у него еще ни разу не выиграла. Супруг даже состоял в старинном закрытом клубе шахматистов при университете, который вот уже последние лет двести собирался по вечерам воскресенья в кампусе Kween College, и редко когда любители шахов и матов расходились до полуночи.

Жаклин сидела в гостиной на диване перед включенным телевизором и листала интернет у себя в телефоне. Она всё забывала спросить у Александра: есть ли он в Твиттере, на Фейсбуке и в Скайпе. Пока что понятия не имела, как ей это может пригодиться, и что будет делать, если у него всё это обнаружится в наличии, но… кто владеет информацией, владеет Миром, поэтому на всякий случай спросить не помешает.

Примерно в полдень девушка наконец-то выключила вхолостую работающий телевизор и двинулась на кухню, намереваясь приготовить пирог с мясом. Замесив тесто и поставив его подходить, она поджарила порубленную кубиками свинину с большим количеством лука и, доведя всё это до полуготовности, смешала с приправами, сыром и помидорами черри: свежими и консервированными. Вынув увеличившееся раза в три тесто, разделила его на две неравные части. Из большей раскатала пласт на величину противня и уложила на дно, затем, вывернув туда же всю начинку, покрыла её сверху вторым раскатанным пластом, после чего скрепила края и сделала сверху несколько отверстий ножом.

Отправив всю эту будущую вкуснятину в духовку, чтобы пирог делал то, что от него требовалось, начала собираться на футбол.

Вообще-то, с самой популярной спортивной игрой в Мире Жак познакомилась довольно поздно для англичанки – только лишь в студенчестве. В том обществе, в котором она вращалась с детства, все душевные и физические силы, весь фанатизм направлялся только на один объект – археологию. Если кто-то из дядюшкиных коллег и имел небольшое, невинное увлечение, помимо божественной археологии, то это хобби, как правило, не вступало в противоречие с полевым и кочевым образом жизни, который навязывал род их деятельности. То есть кто-то знал много пошлых анекдотов, кто-то любил играть в нарды, кто-то занимался фотографией, кто-то интересовался геологией. Один научный сотрудник, Жаклин уже не помнила его имени, увлекался вулканами и много знал об их деятельности и активности. Всё.