Но все это был опыт. И крайне негативный. Было бы мне лет тридцать, я может, и значения этому не придала. Но мне-то всего девятнадцать. И я еще верю в чистую любовь. В сказки верю. А тут такая вот суровая реальность. Теперь заводить служебные романы я зареклась. А помимо работы я не бывала практически нигде. Против воли вспомнилось детское ТВ, которое заменило мне на несколько лет все: и дом, и семью, и школу. Похоже, все возвращается. Только теперь у нас все по- взрослому. Телеканал Кислород, программа «Мир на ладони». И жирный-жирный крест на личной жизни. Однако, несмотря на унылое душевное состояние, во всем остальном моя жизнь не уставала меня радовать. У меня была любимая работа, приносившая помимо неплохих денег, еще и массу удовольствия. Я путешествовала по красивым местам. И вообще все было у меня хорошо. К тому же, к неустроенности в личной жизни очень быстро привыкаешь. И начинаешь воспринимать свое одиночество как нечто само собою разумеющееся. Особенно, когда совершенно нет времени на эту тему убиваться и страдать.

Альпийские съемки закончились, и мы, уставшие, но полные свежих впечатлений и окрыленные «чувством выполненного долга», вернулись домой. В этот раз вся съемочная группа единогласно решила отказаться от недельного отпуска-отходняка от экспедиции, и через пару дней после возвращения приступить к дальнейшей работе над программой. Время катастрофически поджимало. Премьера назначена на декабрь, а на календаре конец октября. Мы рисковали элементарно не успеть подготовить материал к премьере. Потянулись суровые рабочие будни. Мы дневали и ночевали на студии, писали озвучку, доснимали недостающие вставки. Работа накрыла меня с головой, моя семья теперь узнавала меня только по фотографии…

В один из таких дивных вечеров, засидевшись в редакции допоздна, я столкнулась в коридоре с Сергеем. Его я не видела с того памятного вечера, когда застала лобызающихся в каптерке червяков, и Сережа подвозил меня после этого до дома. Честно, я совсем позабыла о нем. Не до него мне было. А теперь, столкнувшись нос к носу, мне отчего-то стало неловко. Все-таки странно я себя вела в нашу последнюю встречу. Глупо, и вообще… Со стороны, наверное, совсем это дико смотрелось: смех невпопад, неуклюжий флирт, дрожащие руки. Но Сергей, увидев меня, расплылся в улыбке:

— Настя! Как я рад встрече!

Рад? Вот уж чего не ожидала, так искренней радости.

— Спасибо. И я. Как дела?

— Да вот, заехал поправки в бюджет внести, и засиделись. А ты уходишь уже?

Я, вообще-то планировала еще немного посидеть, но вдруг на меня камнем навалилась усталость, и мне немедленно захотелось домой. И Сережа, добрая душа, наверняка довезет меня прямо до квартиры…

— Да, я как раз собиралась. Сейчас, только куртку захвачу.

По пути за одеждой, я заметила свое отражение в зеркале. Интересно, чему так обрадовался Сережа? Поводов для радости что-то незаметно. В нашу прошлую встречу, несмотря на душевный упадок, выглядела я не в пример лучше. А сейчас? Ни грамма косметики, бледное лицо, синяки под глазами от хронического недосыпа. Серая толстовка с капюшоном, в которой так уютно вздремнуть на столе, пока никто не видит. Вздувшиеся пузырями на коленях джинсы. Не слишком чистые волосы стянуты на затылке в тугой хвост. Ни дать, ни взять — красавица! Либо парень очень вежлив, либо… либо я ему нравлюсь. А может, и правда, нравлюсь?

Это давно забытое чувство — нравится мужчине! Как это приятно. Давненько я такого не испытывала. Общаюсь уже полгода я исключительно с коллегами, у нас тут настоящее братство. Никакого флирта, никаких романов. Чисто деловые отношения. Червяк Ромка не в счет. Он не мужчина, так недоразумение. Тоже давно позабытое. Боже мой, как так можно жить? Во что я превращусь к двадцати годам? В неврастеничную трудоголичку в растянутой фуфайке, с серо-желтым от недосыпа и никотина лицом? Я не хочу так! Я хочу снова стать девочкой. Платьица носить. На свидания ходить. Мальчикам нравится…Странное стечение обстоятельств — стоит мне повстречаться с Сергеем, как немедленно я теряю душевное равновесие. Неспроста это все, ой, неспроста.

9

— Потерпевший, представьтесь.

— Суворов Сергей Алексеевич, 11 ноября 1973 года рождения.

Сейчас начнет в кратком пересказе озвучивать свою биографию. Весьма волнующе. Я перестаю вслушиваться в этот малоинтересный бубнеж, но не могу отвести от него глаз. Потому что он смотрит на меня в упор. Прямо в глаза. Глаза в глаза. Я не выдерживаю первой, и отвожу, наконец, взгляд. Это плохо, плохо. Не держу удар. Но…Я, в самом деле, больше не могу. Я так устала, что этого просто не передать словами. Весь мой боевой настрой куда-то улетучился. Скверно. Я снова поднимаю глаза на Сережку. Он отвечает на вопросы судьи прокурора, что именно он говорит, я не слушаю. Знаю лишь, что он будет вытаскивать меня. Снова и снова. Рассказывать легенды и байки из склепа, которым ни один здравомыслящий человек, включая судью и того же прокурора в жизни не поверит. Про зажигалку, притворившуюся пистолетом, про случайный выстрел.

И только мы с ним будем знать истинную правду. Как все было на самом деле.

Я смотрю на этого мужчину, которого за пять лет знакомства успела и любить, и ненавидеть… И даже едва не убить. И понимаю, что виновата. Я виновата перед ним. Больше, намного больше, чем он передо мной. Чувство вины прикрывает все остальное. Даже здравый смысл. На глаза против воли наворачиваются слезы. А он все смотрит на меня в упор. И видит, что я плачу. К чему попытки что-то скрыть?

Да, пока его не было, все было намного проще. Веселее даже. Я бравировала, сочилась сарказмом, меня откровенно забавляла вся эта кутерьма с судом и следствием, весь этот дешевый балаган с непредумышленным вредом… а теперь я увидела его. И до меня, кажется, только теперь дошло, что я натворила. Я хотела убить собственного мужа. Живого, теплого человека. Любимого… Пусть раньше, но любимого. Пускай разлюбленного. Или нет? Я теперь вообще ничего уже не понимаю.

В любом случае, это все ужасно. Так ужасно, что я уже не делаю вид, что мне все равно. По щекам в три ручья текут слезы. Похоже, у меня уже не осталось выбора.

— Настя, что с тобой? — в полголоса спрашивает Вадим, мой адвокат, друг семьи, бывший (или не бывший, не знаю уже) друг Сергея.

— Ничего, — я стараюсь говорить спокойно, но дрожащий голос выдает мое состояние.

— Может, перерыв попросить?

— Я хочу сделать заявление.

— Настя?

— Вадим, я хочу сделать заявление!

Мне на секунду показалось, что Вадим с Сергеем переглянулись, и даже какие-то знаки друг другу показали. После этого мой адвокат что-то написал на листочке, и передал его через секретаря судье.

— Объявляю перерыв! — громогласно рявкнула судья, всклочила и убежала, хлопнув дверью, да так молниеносно, что никто даже встать не успел. Не проявив должного уважения к суду, я проследовала к выходу из зала заседаний. Вадим поторопился выйти за мной.

— Настя, что ты творишь? Какие заявления, со мной не посоветовавшись? Мы договорились без самодеятельности. Или нет?

— Договорились. Я хочу дать признательные показание. Все, как было рассказать.

— Насть, ты что шутишь, что ли? На три года сесть хочешь? — Вадим стремительно выходил из себя.

Я молча спускаюсь на первый этаж, и выхожу из здания суда. На улицу, на воздух. Потравиться никотином на лоне природы. Вокруг здания, на территории суда растут красивые, высокие тополя, отлично выполняющие функцию этого лона. Даром, что пуха по колено — июнь месяц, как-никак.

— Анастасия! Хватит дурить! — продолжает наседать на меня адвокат — Кому ты хочешь лучше сделать этим геройством? Сереге? Себе?

— Хочу очистить совесть от грехов. Ответ устраивает?

— Не устраивает!!! Настя… Ну все же будет хорошо. Ну, покарают тебя штрафом, и все. Даже условное не дадут, обещаю.

— Мне хоть кто-то объяснит, к чему тут весь этот цирк вообще? — я окончательно теряю контроль над собой, и почти ору. На меня начинают оборачиваться случайные зрители. Шекспир отдыхает, что и говорить.

— Не кричи. — откуда из-за плеча доносится до дрожи знакомый голос. Я оборачиваюсь — Сережа.

Я не видела его два месяца. Сегодняшняя «игра в гляделки» в зале заседания не считается. Последний раз мы виделись в начале апреля, когда его увозила карета скорой помощи, а я осталась разбираться с милицией, вызванной этой самой скорой на огнестрельное ранение. Тогда меня трясло так, что теперешнее состояние вполне можно назвать образчиком спокойствия и смирения духа. Я не смогла выдать ничего более-менее членораздельного сотрудникам бравой милиции, и они, поняв всю бесполезность их присутствия, сами от балды заполнили протокол, да уехали восвояси. И я осталась одна. Потом приехал Вадим, напоил меня чем-то…. Что было потом, я не помню.

А потом мне пришла повестка в суд.

И вот мой муж воплоти стоит передо мной. И говорит: «не кричи». Я послушалась. Что еще мне оставалось делать?

— Вадим, можно мы поговорим? — голос просто каменно-спокойный. Вадик исчез, как будто не было. И мы с Сережей остались наедине.

— Настя…

— Что с рукой? — я снова замечаю повязку на левой руке.

— Бандитская пуля.

— Смешно, — я оценила юмор.

— Да в аварию попал, стекло треснуло, порезался.

— В аварию? Боже мой… — все попытки выразить сочувствие в нашей с Сережей ситуации покажутся не более уместными, чем его шутка про бандитскую пулю. И я это прекрасно понимаю. Но и промолчать не могу, — Серьезно?

— Да нет, пустяки. Дело житейское. До свадьбы заживет.

Что за праздник петросянов сегодня? Кто кого перехохмит? Шутки, однако, просто на редкость не смешные. Удивительно даже.

— Я вот что сказать хотел, Настя. Я… я прошу тебя, не нужно делать никаких признаний и никаких показаний давать не надо. Пожалуйста. Все будет хорошо, тебя, скорее всего, оправдают. Только давай без глупостей.

— Сережа! — я снова перестаю себя контролировать — Сережа, я стреляла в тебя. Я хотела тебя убить, и убила бы тогда, если бы не случайность. А ты мне сейчас про глупости говоришь… Как мне с этим жить-то теперь?

Он смотрит на меня. Он должен меня ненавидеть, я не знаю… презирать? Но ничего похожего и в помине нет в его взгляде. Мне, во всяком случае, не видно. Скорее уж теплом каким-то веет от него. Спокойствием. Умиротворенностью… И отвечает он мне тихо и проникновенно:

— Спокойно. Не убила же. Давай мы с тобой после, между собой разберемся. Без привлечения судебных органов. Как нам жить дальше, и вообще… Я прошу тебя, Настя, еще раз — хватит чудить. Довольно. Больше будет просто перебор.

Развернулся и ушел. Я так и не поняла, что он хотел этим сказать. Смысл просьбы донес вполне конкретно, но остальное… Между собой, значит, разберёмся. Ну, так и разобрались бы сами. Не я же в суд на него подавала, в самом деле? Наоборот, он со мной судится. А теперь что, на попятную? Ладно. Ладно…

10

Премьера второго сезона «Мира на ладони» прошла на ура. Меня стали узнавать на улицах, даже пару раз попросили автограф. Это было так мило, так трогательно, потому что оба раза это были дети. Детей ведь не обманешь, им если кто-то нравится, значит, заслуженно и всерьез.

Впереди маячил новый год. Каникулы, корпоратив и прочие телевизионные вечеринки. А там и новая экспедиция, которая сейчас в стадии переговоров. Вот утвердят бюджет, и узнаем, куда поедем снимать к весне. Ходят слухи, что это будет Лазурный берег Франции. Хорошо бы, что уж там… Но пока думать об этом было еще рано. Сначала праздник детства новый год!

В средине декабря в редакции началось странное оживление, с предпраздничной кутерьмой, как мне показалось, нисколько не связанное. Коллеги шептались в коридорах и курилке, и поглядывали на меня. Я сначала терялась в догадках, что это они так страстно стали обсуждать, а потом как-то позабыла об этом. На меня тяжким грузом навалилась зимняя сессия, которую из-за кучи долгов и хвостов я начала сдавать несколько раньше. Погруженная в свои учебные дела, я немного растерялась, когда шеф «Мира» вызвал меня в свой кабинет. Без предисловий и преамбул мне объявили, что нашу программу номинируют на премию «Проект года» как «лучшую программу о путешествиях на российском телевидении», а меня лично до кучи на «лучшую ведущую познавательных программ» Это было, бесспорно круто, но как мне казалось, малореально. Я ж не Николай, Дроздов, в самом деле, да и мы далеко на канал Дискавери, чтобы взять и такую премию отхватить, всего полгода существуя в природе.

Я поделилась с шефом своими размышлениями, но он довольно резко меня оборвал:

— Умная ты, как я посмотрю. Даже чересчур! Разумеется, никому наш Кислород в комплекте с твоим «Миром на ладони» даром не уперся. Это бизнес, не понимаешь что ли? Премия проплаченная, спонсоры подсуетились. И делается это не для тебя, Насти Ждановой, нашей звезды полей и огородов. Для дела делается. Рейтинги, рекламодатели, инвесторы. Канал в полной дыре. В дырище! Чудом не закрылись. Надо все шансы использовать. Поэтому одна из премий будет наша, там точно еще не известно какая, может, программе, а может тебе дадут статуэтку. Там еще денежная премия в комплекте, но на неё не рассчитывай, это я тебе сразу говорю. Хватит с вас лучшей программы или там лучшей ведущей. Все поняла?