Джонатан оставил пакеты возле кресла-качалки, после чего поспешно удалился, а я начала искать «тот самый розовый пакет» в полусотни розовых пакетов, в котором лежали детские гигиенические принадлежности. Наконец найдя его, я отправилась в открытую дверь, расположенную слева от камина. Ванная комната была выполнена в таком же шоколадно-сгущенном тоне, с огромным джакузи и просторным, прозрачным душем без поддона. Раздев Софи и, уложив её вещи на крышку закрытого унитаза, я поняла, что не знаю, как пользоваться загадочным агрегатом в виде душевой кабины с сотней кнопок. Заплетя волосы на макушке, я зашла внутрь душевой кабинки и сделала первую попытку, нажав на серебристую кнопку. Мимо! Пока я поняла, откуда именно на меня льется вода, моя майка успела промокнуть насквозь. Хорошо, что она была черная, благодаря чему я избежала позора посредством прозрачного материала. В итоге я всё же смогла настроить нужный поток воды и её температуру, параллельно удивившись тому, что мужчина из высшего общества пользуется всего одним шампунем, который одновременно служит и гелем для душа. Прямо как мой отец, который настолько не парился по поводу шампуня, что однажды выкрасил себе волосы маминой хной, после чего неделю из дома не выходил, ссылаясь на простуду, затем успешно коротко постригшись.

Еще раз перепроверив, что не путаю детский шампунь с детским гелем для тела, я около пятнадцати минут драила Софи, у которой в области складок под мышками и на попе образовались потнички, что могло означать, что девочку не мыли более двух суток. Я выключила воду и потянулась за полотенцем, попросив Софи подержать мочалку, а когда отошла на несколько шагов, услышала за своей спиной гулкий шлепок. Резко обернувшись, я увидела растянувшееся на полу тельце девочки и моё сердце екнуло. Испугавшись, что угробила ребенка, я подбежала к девочке и с облегчением поняла, что всё в порядке. От подобного удара я бы ревела напропалую, но Софи в очередной раз продемонстрировала свою невероятную сдержанность. Она делала вид, словно ей совсем не больно, хотя по её дрожащим губам было понятно, что ей хочется плакать. Я еще вчера заметила, что Софи была не только молчаливым ребенком (за сегодня она вообще произнесла не больше десяти слов), но еще она всегда пыталась сделать вид, будто у нее всё в порядке. Было очевидно, что пересоленный омлет в кафешке ей не нравился, но она говорила лишь «холосо» и, морщась, глотала его, пока я не попросила его заменить (Мартин бы на её месте запустил тарелкой в наглую официантку, доказывающую, что омлет вполне съедобен). Было видно, что примеряемые ею штаны тесны, но она говорила «холосые» и мне приходилось самой догадываться. Сейчас же было ясно, что в данную секунду ей больно, но она говорила «всё холосо». Создавалось впечатление, будто она боялась просить у меня заботы и вообще излишнее внимание воспринимала как угрозу. От этого становилось как-то не по себе.

Наконец протерев девочку и одев её в махровый халат, я вернулась с Софи в спальню и удивилась, увидев Роланда сидящим на своей кровати и спокойно листающим глянцевый бизнес-журнал.

— Готово, — произнесла я, после чего Роланд поднял на меня взгляд.

— Что готово?

— Софи готова.

— К чему?

— Для начала к присыпке.

— К чему?

— У нее потнички. По-видимому, она давно не принимала душ.

— Что у нее?

— Прекрати переспрашивать, а-то я необоснованно начну чувствовать себя умнее тебя. Лучше принеси мне из ванной присыпку.

— Звиздец! — раздалось из ванной спустя пару минут. — У меня столько флаконов не было от роду — зачем ей всё это? Она что, мутирует?

— Просто принеси мне флакон.

— Какой?

— Розовый.

— Они все розовые!

— Тот, который бледно-розовый.

— Ты издеваешься?.. Погоди, кажется, нашел.

Роланд пришел с нужным флаконом, после чего я уложила Софи на кровать и начала присыпать её интимные зоны.

— Мои глаза! — простонал Роланд, закрывая глаза правой ладонью и отворачиваясь. — Ты хотя бы предупреждала.

— Это твоя дочь, что здесь такого?

— Я еще не привык к этой мысли. И почему дочь? Почему не сын?

— Вы мужчины такие эгоисты — всегда хотите, чтобы у вас рождались лишь вам подобные.

— Уж лучше нам подобные, нежели подобные вам.

— Правда? И чем же это лучше? — разогнувшись, начала входить в азарт я.

— Нас не нужно посыпать присыпками.

— Еще как нужно!

— Нет не нужно!

— Нужно-нужно! В младенчестве, а порой и позже, ваши мелкие попки протираем влажными салфетками и пудрим присыпками именно мы — представительницы противоположного пола, так что поуважительнее, милорд. А сейчас настал момент, когда ты одолжишь мне свою футболку, так как я промочила свою насквозь, пока разбиралась с устройством твоего чудо-душа.

Поразительно как легко мы общались! До появления Софи я никогда с ним не разговаривала на равных. По-видимому, всему виной общие проблемы и единая боль.

— Только не мою футболку — это самое дорогое, что есть в моем гардеробе, — притворно ухмыльнулся Роланд. — Могу одолжить тебе трусы — они подешевле.

— Свои трусы оставь себе, они для меня всё равно, что панталоны, так что давай, тащи сюда футболку.

Глава 41. Бессонная ночь

Я по-быстрому переоделась, проинструктировала Роланда по поводу ужина и на всех парах помчалась к Эмилии, но всё равно опоздала на полчаса.

— Девятнадцать тридцать, — констатировала открывшая мне дверь Сэм. — Не волнуйся, я уже получила все указания и готова ими делиться с тобой, пока твоя сестра красится.

Пока Сэм объясняла как стерилизовать бутылочки и какую именно смесь необходимо заваривать в течение пяти минут, а какую не доводить до кипения, я пыталась убедить себя в том, что смогу продержаться наедине с младенцем в течении целых трех часов.

Около восьми часов Эмилия, наконец, вышла из спальни и мы смогли оценить её образ — серые джинсы, длинная, вязаная персиковая кофта на пуговицах и осенние туфли терракотового цвета на высоком каблуке, украшенные шнуровкой бежевого цвета. Она здорово накрутила от корней отросшие до плеч волосы, отлично поработала над вечерним макияжем и заморочилась над такими мелочами как серьги в виде висячих бледно-розовых роз и подвески в виде окольцованного дерева.

— Если честно, — скептически поморщила нос Сэм, — в таком «миленьком» прикиде скорее ходят на первое свидание, нежели в ночной клуб.

— Да, слишком по-домашнему уютненько, — поддержала Саманту я. — Так и хочется тебя потискать, а не закружить в страстном танце.

— Потискать меня хочется потому, что я до сих пор до конца не сбросила лишний послеродовой вес.

— Не неси чепухи! — упершись ладонями в бока, возмутилась Сэм. — Твой вес уже входит в норму с твоим ростом.

— И всё же у меня до сих пор есть животик.

— Животик — это нормально.

— До родов его у меня не было.

— До родов у тебя и груди-то толком не было, и молока, и ребенка… Мне составить перечень того, чего у тебя не было и что есть сейчас?

— Каким бы длинным этот перечень не был, животик, пусть даже и такой скромный как мой, будет на первом месте. Благо, это меньшее из всех зол, которые произошли со мной после родов… Ладно, Хелена уже подъехала, удачи.

— Удачи, — натянуто улыбнулась я. — Ты ведь не забыла — в час ночи ты будешь дома.

— Да-да, конечно.

— Она давно сняла обручальное кольцо? — поинтересовалась я у Саманты сразу после того, как Эмилия закрыла за собой дверь.

— В тот же день, когда узнала о предательстве недоумка.

Сэм ушла ровно в десять часов вечера, предварительно оказав мне помощь в кормлении малышки.

Нужно отдать Джессике должное — поначалу она вела себя превосходно и ни разу не заплакала. Уже около одиннадцати малышка успешно заснула, и я тоже решила прилечь на кровать. В итоге я проснулась от пронзительного детского плача лишь в начале второго. Джесс ревела напропалую, заставляя меня сломя голову носиться по дому с сосками, прежде чем я спросонья смогла, наконец, разобраться в том, какой именно смесью я должна на сей раз её напоить. Естественно на фоне сирены я забыла включить свет и естественно я ударилась мизинцем о комод с пеленальным столиком, что заставило меня корчиться у кроватки ревущей племянницы. Наконец взяв ребенка на руки, я вставила в него затычку и посмотрела на часы — семнадцать минут второго. Эми должна была уже вернуться… Внезапно Джессика подавилась, и начала страшно закашливаться. Я перевела её в вертикальное положение и в итоге оказалась заплеванной смесью. Страшно прокашлявшись, малышка заревела с еще большей силой. Ни пустышка, ни песенка, ни покачивания не помогали, пока я снова не попыталась её покормить. На сей раз у меня это удалось. Для своих четырех с половиной месяцев Джесс выглядела и весила достаточно внушительно, чтобы заставить меня запыхаться (хотя всему виной был не вес племянницы, а его отсутствие у меня — нужно срочно начать входить в нормальную весовую категорию, если мне и дальше придется нянчиться с детьми). Сев на кровать вместе с трубкой телефона и смокчущим младенцем на руках, я набрала номер Эмилии. Впоследствии я проделала это трижды, но ответа не получила. Надеюсь, она просто поставила телефон на вибрацию и уже подходит к дому, а не забыла его на барном столике, до сих пор отплясывая сальсу на танцполе.

Лишь спустя пятнадцать минут после кормления, я уложила Джесс обратно в кроватку, все еще опасаясь, что она вздумает отрыгнуть (хотя Эми и предупреждала о том, что крошка больше этим не занимается). Подтянув мягкий пуфик к детской кроватке, я села на пол и, упершись локтем о пуфик, начала наблюдать за сопением малышки. Когда я снова набрала телефон сестры, настенные часы показывали ровно два часа ночи. Эмилия снова не поднимала трубку, что уже начинало меня беспокоить.

Не помню, как заснула, но проснулась я в пять часов утра, под занимающийся плач девочки, лежа головой на пуфике. У меня безумно затекло всё тело, особенно шея, и мне как никогда прежде захотелось воспользоваться берушами. Я снова покормила Джесс, снова покачала её и снова уложила в кроватку, на что у меня ушло сорок пять минут. Убедившись в том, что Джессика спит, я перешла из спальни в гостиную и, сев на диван, я снова и снова пыталась дозвониться до Эмилии, но она не отвечала. Откинув голову на спинку дивана, я начала дремать, когда через полчаса у входных дверей послышался шорох. Не поднимая головы, я повернула шею в сторону входа и следующие две минуты наблюдала за тем, как шатающаяся Эми стаскивает с себя туфли.

— Глория, как вы тут? — заплетающимся языком поинтересовалась моя старшая сестра.

— Полчаса назад я покормила Джесс и уложила её спать, так что советую не шуметь, если хочешь пару часов подремать.

— Ой, спасибо.

— Ты перебрала с алкоголем.

— И что? — начала оправдываться Эми. — Я больше не имею возможности кормить грудью, так что могу себе позволить один разочек…

— Только если один разочек, — уже одеваясь, выдохнула я. — До кровати дойдешь?

— Я ведь не совсем упившаяся в хлам. Естественно до-ой-иду.

— Ясно, — только и смогла выдавить я, мимолетно обняв сестру. — Ладно, я пошла. Поспи немного.

Естественно я не могла оставить Эми в таком состоянии наедине с Джессикой. Уже идя домой я позвонила Саманте и попросила её срочно проснуться, чтобы она с Дэвидом примчались на помощь, пообещав чуть позже прислать к ним маму.

Дома я оказалась в начале седьмого. Повалявшись на кровати пятнадцать минут, я с болью признала тот факт, что смысла засыпать нет, хотя и очень хочется, после чего отправилась в душ. Высушив волосы, я впервые за прошедший год начала перебирать свой гардероб — сплошное старье и дешевка. В итоге я выудила из шкафа темно-синие джинсы и хлопковую синюю футболку, которые были мне впритык по размеру (спасибо за обновки во время путешествия Дэвиду), после чего натянула на себя белоснежную толстовку с цветочным принтом, которая сидела на мне словно на вешалке.

Спустившись вниз, я позволила маме заплести мне широкий рыбий хвост и, съев в компании двойняшек и папы порцию перловой каши, отправилась на остановку. На улице было холодно, тем более с отсутствием подкожного жира в моем организме, так что теплые вещи для меня оказались отличным выбором. В прошлом, когда я еще была счастлива, недосып почти не сказывался на моем организме, сейчас же мне хотелось просто упасть на тротуаре, скрутиться в комочек и сладко засопеть. На холм я взобралась на последнем дыхании, буквально умоляя свои ноги волочить моё жалкое тельце.

* * *

— Ужасно выглядишь, — откровенно сообщила я, застав Роланда в его кабинете за изучением какого-то документа. Для меня впервые его прическа была растрепана, рукава рубашки небрежно расстегнуты и под его серыми глазами красовались тени.