Anne Dar - Полтора года жизни

— Оу… Гхм… Что ж… Это… Это неплохая идея.

— Завтра здесь будет штат служащих, которые займутся этим делом. Не хочу укладывать его вещи по коробкам…

— М-м-мда… Правильно.

— Ты ведь сможешь работать… Там.

— Если ты… Сможешь там быть, тогда почему я не смогу? Тем более всего полторы недели, так?..

— Так, — уверенно кивнул головой Роланд. — Ладно, я ушел в кабинет — постарайтесь меня не беспокоить, окей? Вот, держи, — произнес он, словно сбросив со своих плеч тяжелый груз, после чего протянул мне бумажный пакет, из которого недавно вытащил куклу. — Здесь фломастеры и раскраски для детей дошкольного возраста, отдай ей их сама, хорошо? Не хочу больше и секунды наблюдать женского рёва.

— Не терпишь женских слез?

— Терплю, но только по предварительной записи.

На следующий день я увидела скопление народа на заднем дворе особняка и припаркованные фургоны у домика Мартина. При виде картонных коробок по моей коже пробежали мурашки, и я нервно сглотнула, зажмурив глаза и быстро пробежав в поместье, чтобы не думать о происходящем. «Мы все должны двигаться дальше», — пролетала бегущая строка у меня в голове. — «Прошло больше года. Год и… Нет, лучше не называть точное количество дней. Нужно наконец перестать их считать».

— Глория? — появился передо мной Роланд, когда я снимала с себя обувь. — С тобой всё в порядке?

— На себя посмотри, — буркнула в ответ я. Он был бледен, как простыня.

— Думаю, вам с Софи стоит сегодня провести время на улице. Я переберу бумаги у себя в кабинете…

— Нет-нет-нет, — запротестовала я. — Сам сказал, сам и делай.

— Что я сказал?

— Вместе, так вместе.

Мы напряженно переглянулись, и Роланд уперся руками в бока, как обычно делала я во время переполняющих меня эмоций. Он действительно выглядел подавленным.

— Ладно, проведем сегодня день на заднем палисаднике, — сдался он.

— Хорошая идея, — сразу же одобрила я, подумав о том, что оттуда не виден домик Мартина, однако тут же сжалась, случайно вспомнив, как в самом начале моего знакомства с Мартином я разбила свой телефон именно на заднем палисаднике, растянувшись на камне, предназначенном для новой клумбы. Однако я взяла себя в руки, после чего на одном выдохе отправилась в сторону заднего двора — в конце концов, в этом доме каждая комната, вещь и растение напоминали мне о недавнем присутствии здесь Мартина, так что мне просто необходимо было научиться справляться с этим. Как же Роланд умудрялся здесь жить, я вообще не представляла. Я бы на его месте точно свихнулась бы от горя.

Обедали и ужинали мы на крытой террасе, остальное время я с Софи играли у очищенного пруда с черепахами, пока Роланд зависал в своем ноутбуке по рабочим делам. Дважды за день он отлучался, чтобы проверить, как идут дела в домике Мартина, и оба раза возвращался с невозмутимым выражением лица, после чего монотонным голосом сообщал мне о том, что уже к вечеру всё будет закончено.

В восемь часов Джонатан сообщил нам, что ремонтные работы закончены и попросил мистера Олдриджа произвести расчет с рабочими. Роланд предложил мне пойти с ним, но я предпочла остаться на террасе, чтобы наблюдать за тем, как Софи аккуратно раскрашивает розовым фломастером лепестки огромной ромашки. Однако спустя пять минут после того, как Роланд удалился делать расчет, я повторно прокрутила слова Джонатана в голове. «Он сказал „ремонтные работы“? Разве Роланд не хотел просто вынести вещи? Хотя, не логично, ведь работники были в доме целый день…». В итоге я взяла Софи за руку и неохотно поплелась с ней в сторону дома Мартина, ступая по начищенному паркету ватными, от необоснованного страха, ногами.

Оказавшись в закрытом дворике, который соединял главный дом с детским, я судорожно сглотнула от нахлынувших воспоминаний. Мартин обожал скользить от дома к дому по отполированным деревянным доскам. Однажды даже губу разбил о дверной косяк, после чего мне пришлось обрабатывать её зеленкой. Он потом еще неделю ворчал по поводу того, что это можно было бы сделать и перекисью водорода, и тогда бы ему не пришлось ходить последующую неделю с зеленой губой… Похолодев от боли, я всё-таки дошла до входа в дом, прошла через темный коридор и открыла дверь. Роланд стоял посреди гостиной, упершись руками в бока, и рабочих уже не было — по-видимому, ушли через черный ход на кухне. Обернувшись, он сжато поинтересовался:

— Ну как?

С болью в области сердца я вдруг почувствовала, что ему было в десять раз хреновее, нежели мне. Я должна была его поддержать — это единственное, что я сейчас понимала. Именно это знание и заставило меня на несколько мгновений забыть о собственной боли.

— Весьма неплохо, — закивала головой я, тем самым показывая, что одобряю проделанную работу. Виниловые обои были переклеены из бледно-синих в бежево-темно-синие полоски с цветочным принтом. Больше в этой комнате ничего не изменилось — даже железная дорога, которую мы собирали… Втроем. Стояла за тем же диваном. Здесь была та же мебель, включая кресло-качалку, тот же камин, та же люстра и всё-таки одни только обои изменили комнату до неузнаваемости. С трещащим по швам сердцем я направилась в сторону спальни Мартина, делая вид, словно мне дается это с легкостью. Ни единого намека на предыдущего хозяина: детские винтажные обои; шкаф, комод, стол, стул, пуфик, софа, тумбочки и кровать из белого дерева с позолоченной резьбой; широкая детская кровать с хлопковым розовым бельем, молочным покрывалом из искусственного меха и роскошным белоснежным балдахином. Под пристальным взглядом Роланда, я нарочито внимательно рассматривала всё, что попадалось мне на глаза, открывая буквально каждую полочку и ощупывая каждую ниточку, после чего я, наконец, обернулась к внимательно наблюдающему за мной Олдриджу и одобрительно произнесла:

— Отличная работа.

В ответ Роланд лишь повел плечами, словно мои слова позволили ему сбросить со своих плеч невидимый груз. В эту минуту моя непринужденность явно помогала ему справляться с мыслью о том, что он только что убрал из этого домика последние признаки существования Мартина.

— Софи, Роланд сделал этот домик для тебя, — обратилась я к стоящей возле кровати малышки, которая во все глаза рассматривала балдахин, нависающий над кроватью. — Тебе нравится?

Софи медленно повернулась к Роланду и, подойдя к нему впритык, неожиданно обняла его. Со стороны это выглядело смешно, так как обнимала она его в силу возможностей своего роста — за колени.

— Спасибо, Лоланд.

— Не за что, — сдавленно улыбнулся Роланд. — Скажи мне — когда ты научишься выговаривать букву «р»?

— Не наю.

— Может быть, попросить её, чтобы она звала меня Тимом? — ухмыльнулся Роланд, переведя взгляд на меня. — По крайне мере в этом имени нет твердых звуков.

— Мне больсе нлавица Лоланд. Так класивее.

— Ну Лоланд, так Лоланд, — сдался Роланд. — Только не при деловых партнерах. И вообще пусть это будет нашей тайной, о которой кроме нас троих никто не будет знать.

— Есе нает медвезонок.

— И медвезонок, — тяжело выдохнул взрослый мужчина, после чего обратился ко мне. — Переселишь её сегодня из моей спальни?

— Без проблем.

* * *

— Мы ведь всё правильно сделали? — поинтересовался Роланд уже в гостиной, когда Софи отправилась рассматривать камин.

— Мы должны двигаться дальше, — нахмурила лоб я. — Это не значит, что мы его забудем. Мы не можем вынести Мартина из нашего подсознания, как вещи из его комнаты. Да — мы определенно никогда его не забудем.

— Никогда, — сдвинув брови и посмотрев куда-то вдаль, тихо выдавил Роланд.

— Он наверняка был бы счастлив узнать, что теперь в его комнате живет его тётя, о которой он даже не подозревал, — хотела продолжить ободрительную речь я, но голос задрожал и я замолчала.

— Да, — неоднозначно согласился со мной Роланд, явно не видя себя в роли папы, тем более папы Софи. — Давай помогу перенести её вещи.

— Это всё круто, но…

— Но?

— Ты ведь не признаёшь своё отцовство, верно? А если тест ДНК будет положительным?

— Тогда Софи останется со мной.

— Да, но если она не окажется твоей дочерью, тогда ты отдашь её в интернат. В таком случае зачем обставлять ей комнату?

— Поживем — увидим.

После его ответа я поняла, что обставить комнату Мартина новой мебелью — отличный предлог, чтобы, наконец, укомплектовать его вещи… Спустя год боли. Лучший предлог, который мог бы служить уважительной причиной для расфасовки боли по коробкам, едва ли можно было придумать.

Домик Мартина всегда был для нас с Роландом нейтральной территорией. Если рисовать карту наших взаимоотношений, можно сказать, что именно этот домик соединял два разных мира — мой и Олдриджа. Мартин же был для этих миров связующим звеном, которого больше нет, как и увядшего палисадника за его домиком, над которым я с таким усердием работала прошлой весной.

Прошло ровно две недели с момента моего согласия помогать Роланду с Софи, но Олдридж всё еще молчал о результатах теста на отцовство. Я же зачастую стала начинать свой рабочий день пораньше, так как неспособность Роланда понимать потребности Софи могла поразить даже спаниеля, который с большей ответственностью отнесся бы, например, к одеванию девочки (каждое утро малышка бегала по дому в косо надетом платье, которое я ей заранее готовила с вечера).

Сначала я думала, что если бы результаты пришли — Роланд сразу бы сказал мне об этом, но к пятнице моя уверенность начала таять, так как к этому времени результаты уже три дня как должны были быть. В итоге я решила поговорить об этом со своим нанимателем и для этого направилась к нему в кабинет. По дороге я наткнулась на Джонатана, поливающего декоративный розовый куст в глиняном горшке.

— Какая прелесть, — заметила я, улыбнувшись, подойдя к швейцару впритык.

— По-видимому, мистер Роланд с энтузиазмом воспринял Вашу идею озеленить поместье изнутри.

— Оу, Джонатан, мы ведь знаем, что это Ваша идея.

— Да, но мистер Олдридж не реагировал на это предложение, пока его не озвучили Вы. С Вашим приходом поместье словно ожило, как и его хозяин.

— Что Вы имеете в виду?

— Весь прошедший год я провел в этом доме, присматривая за пустотой комнат. Мистер Роланд приезжал пару раз, но всякий раз он был мрачнее тучи. Всего за год особняк с его прекрасными палисадниками пришел в запустение, больно было смотреть… Когда же мистер Роланд вернулся три недели назад, он выказал желание привести в порядок только основные комнаты. С Вашим же приходом он вычистил всё поместье, снова нанял штат, и бедняга Якоб снова получил возможность зарабатывать любимым делом. Не поверите, но я впервые после смерти Мартина увидел, как Роланд улыбается. Это произошло тогда, когда Вы привели сюда Софи и, заявили, будто она его дочь.

— Считаете, что это не так? — внимательно слушая Джонатана и кусая нижнюю губу, поинтересовалась его мнением я.

— Более чем уверен, мисс.

— Почему же?

— Для того чтобы убедиться в том, что девочка не является дочкой мистера Олдриджа, достаточно посмотреть портреты десяти поколений Олдриджей, которые размещены в библиотеке на втором этаже.

— И что же в них такого?

— Все потомки Олдриджей чистые брюнеты, мисс.

— А вдруг девочка похожа на свою мать?

— Позвольте отметить, что мать Альберта Олдриджа и мать мистера Роланда также были блондинками, однако их сыновья чистые брюнеты. Логично предположить, что дочь мистера Олдриджа не может носить столь белокурые локоны.

В ответ Джонатану я лишь пожала плечами и, сдвинув брови, продолжила свой путь в сторону кабинета Роланда. Если честно, за прошедшие две недели я так сильно привязалась к нежной, тихой, замкнутой, осторожной и чуткой Софи, что теперь мне откровенно хотелось, чтобы она оказалась биологической дочерью Роланда — тогда бы ее не ждал ужас в виде интерната. За прошедшее время она еще ни разу не пожаловалась хотя бы на малейшее неудобство и даже не заплакала, когда разбила локоть, упав на дорожке в палисаднике. Казалось, будто эта девочка переживала и худшие неприятности в своей только начинающейся жизни. Через месяц ей должно было исполниться три года и мне совсем не хотелось, чтобы она встречала свой день рождения в стенах какого-нибудь приюта.

После трехкратного стука я зашла в кабинет, но, к моему удивлению, не смотря на то, что дверь была открыта, Роланда в кабинете не оказалось. Упершись ладонями в бока, я подошла к окну, чтобы посмотреть на белобровика[17], который врезался в окно и сейчас сидел на его выступе, глупо глядя в кабинет. Увидев меня, птица тут же упорхнула и я уже хотела уходить, когда мой взгляд остановился на конверте из Центра Генетической Диагностики с красно-синим гербом. Конверт был вскрыт канцелярским ножом в виде Жала Бильбо Бэггинса, который лежал на документе, торчащем из конверта. Секунду я колебалась, но любопытство взяло надо мной верх, в конце концов, Софи — это наша общая забота, ведь так? Я аккуратно вытащила из конверта торчащий документ и прочла слова, выведенные на нем черным по белому: «Родство между Роландом Брайаном Олдриджем и Софи Лесли Темплтон не установлено». Вложив документ обратно в конверт, я обратила внимание на то, что на его тыльной стороне была пометка, которая гласила, что результаты теста были вручены Роланду под роспись три дня назад. Я задумалась.