Anne Dar - Полтора года жизни

— Не говори так, — к моим глазам подступили слёзы. — Я бы тебя не выгнала.

— Правда?

— Честное слово.

— Я приехала лишь потому, — спустя минуту, продолжила Мэрилин, — что узнала о смерти Мартина. А ведь это произошло год назад. Где я была всё это время? Нет, я слишком легкомысленная и, к тому же, эгоистка… Я говорю, что не встретилась со своим сыном прежде потому, что боялась его осуждения, но на самом деле была занята лишь собой и собственным счастьем, а когда раз в месяц — всего двенадцать раз за год! — я спрашивала себя, как и где живет мой сын, я брала в руки ноутбук и искала по нем информацию в интернете. Видя его на ковровых дорожках, презентациях и концертах, я убеждалась в том, что он жив-здоров и не нуждается в деньгах, после чего делала вывод, что он счастлив, и закрывала ноутбук. Какая нормальная мама так поступает?

— Просто ты необычная мама, — чуть не произнесла слово «ненормальная» я. — Ты мама-ребенок, которая не способна на заботу и которая сама остро нуждается во всяческом внимании и всесторонней опеке, — пожала плечами я, пошатнувшись из-за захмелевшей головы.

— Ты добрая. Ты снова меня оправдываешь.

— Я говорю как есть. Ты ведь даже спички зажигать не умеешь, а винишь себя за то, что не смогла воспитать ребенка. Смотрю на тебя и поверить не могу, что твой ребенок уже давно взрослый мужчина. И причем како-о-ой мужчина!

— Какой? — с детским любопытством вытянулась Мэрилин. — Роланд — он какой?

— Вот такой — показала большой палец правой руки я. — Щедрый, великодушный и любит шахматы. Шикарный мужчина.

— Он тебе нравится?

— Пффф… Не больше, чем может нравиться работодатель.

— Жаль… Ой, — хихикнула Мэрилин, постепенно переходя на смех. — Представляешь, ты могла бы стать моей невесткой, а я ведь еще даже не готова стать свекровью, не то что бабушкой.

— Не переживай, — заулыбалась я. — Твой сын и твой статус бабушки находятся под семью печатями. На сколько я знаю, у Роланда никого нет, а я на него не посягаю. И даже если бы посягала, всё равно бы… Нет.

— Почему? — разочарованно надула губы Мэрилин. — У него есть недостатки, да? — вдруг кокетливо поморщила носик блондинка.

— Я пока их не заметила…

— И не заметишь, — прервала меня откровенно пьяная собеседница. — Потому что Роланд — это улучшенная копия Альберта.

— Улучшенная? — идиотски хихикнула я.

— Угу, — активно закивала головой блондинка. — Он похож на своего отца: высокий, широкоплечий, мощный… Такие же скулы, серые глаза… Пятьдесят процентов внешних данных он перенял у Альберта, пятьдесят у своего деда по отцовской линии. Я его не видела, но могу судить по портрету, который у нас раньше висел в библиотеке. Роланд — чистый представитель Олдриджей, и всё-таки… Он мой сын и определенно перенял что-то от меня. Вот эту манеру слегка приподнимать правую бровь, например — продемонстрировала свою приподнятую бровь Мэрилин. — Или, к примеру, он ведь совершенно не умеет кричать…

— Я тоже так думала, пока он не накричал на тебя… По правде говоря, в этот момент я внутри себя упала в обморок.

— Дорогая, он определенно не умеет кричать, — засмеялась Мэрилин. — Видно, что у него совершенно нет практики в этом деле. Вот у его отца — это да-а-а… Альберт любил прикрикнуть на штат прислуги, на сотрудников своего ювелирного бизнеса… Как же дико он кричал, когда я сообщила ему о том, что ухожу к Брэндону!.. Даже разбил свою любимую вазу, стоимостью в триста штук… А Роланд… Пфффф… — снова засмеялась Мэрилин. — В жизни на меня так ласково не кричали. Он душка.

— Не хотела бы я, чтобы эта «душка» когда-нибудь так «ласково» накричала на меня… Именно поэтому будет лучше, если Роланд пока не будет знать о том, что я тебя приютила…

— Без проблем, — развела руками Мэрилин. — Еще вина?

Мы выпили еще по бокалу, после чего окончательно расклеились.

Часы показывали всего начало десятого, а мы уже были в стельку пьяные.

— Я плохая мать, — начинала срываться на слёзы Мэрилин. — Я бросила своего сына… Думала, что он богат, значит счастлив…

— Но ты же оставила его с отцом, значит не бросила… Вот мать Софи, она… Гхм-м-м… Бросила девочку мне — незнакомой тетке в разбитом состоянии.

— Какой ужас, — с неподдельным ужасом в голосе, ахнула Мэрилин и по-детски пробубнела. — А почему ты в разбитом состоянии?

— Мы познакомились с Роландом на собеседовании. Он искал няню для своего брата, над которым недавно взял опеку… Гхм… После смерти их общего отца. Представляешь, Роланд ведь совершенно не общался с отцом… Мистер Альберт запер его в пансионе и всю оставшуюся жизнь делал вид, будто его сына не существует… Даже не познакомил его со своей новой женой и его новорожденным братом… И всё равно после этого Роланд согласился взять на себя опеку над мальчиком, представля-йешь? Это ведь такая ответственность… И вот — я стала няней. Мартин был отвратительным подопечным, — криво улыбнулась я. — Он откровенно меня тиранил. Один раз даже чуть не утопил. Но я его полюбила, а он… Умер… Мартин умер, — поджала губы я, поставив бокал с вином на коленку ноги, растянувшейся на диване в сторону Мэрилин. — Ему поставили диагноз — неоперируемая аневризма головного мозга. То есть как неоперируемая… У нас был выбор. Мы могли позволить прооперировать его, но шансы на то, что он после операции не станет овощем, сводились к нулю. Мы выбрали дать ему прожить несколько счастливых оставшихся месяцев, а потом… Умереть, — звучно хлюпнула носом я. — Я вот о чем в последнее время всё чаще думаю… Что если бы мы попробовали его прооперировать?.. Да, если бы он выжил после операции, он стал бы на всю жизнь инвалидом, но он бы жил…

— Это если бы он выжил, — сделав акцент на «если бы», Мэрилин прикусила губу и подсела ко мне впритык, явно пытаясь меня поддержать. — Если бы он умер на операционном столе, вы бы всю жизнь корили себя за то, что не дали ему прожить несколько счастливых месяцев… И потом, представь состояние Мартина после того, как он стал овощем… Не видит, не слышит, не передвигается… Вы выбрали лучшее из двух зол… Вы запомните его улыбающимся мальчиком…

— Он умер у меня на руках, — не выдержав, в голос заревела я. Я спустила ноги на пол, оперлась локтями о колени и подперла ладонями лоб, чтобы не подавиться слезами. — У меня на руках, Мэрилин. Я держала его в последние секунды его жизни и говорила ему… Говорила, что всё будет хорошо… Я врала ему… В последние секунды его жизни я врала ему…

— Нет, ты не врала ему, — обняв меня, прижалась к моему правому плечу Мэрилин. — Слышишь? У него сейчас всё хорошо… Он на небесах смотрит на тебя…

— Значит он видит, что его смерть искалечила мою жизнь.

— Какой ужас! — еще сильнее прижав меня к себе, воскликнула Мэрилин. — Не говори так!.. Какой ужас… Мальчик умер у тебя на руках… Это такая… Психологическая травма…

— Мне кажется, что я скоро загнусь от боли… Она гложет меня… Душит изнутри, — продолжала хлюпать я. — Огромная зияющая дыра в области… Сердца. Она пульсирует… Я задыхаюсь… Иногда я просыпаюсь посреди ночи от неописуемого страха… Мне давно ничего не снится — сплошной мрак. Я всё чаще просыпаюсь в холодном поту, иногда даже с криком… Мне кажется… Я уверена, что боюсь прошлого… Я боюсь того, что уже произошло.

— Дорогая, тебе нужно еще выпить, — протянув мне свой бокал, обняла меня обеими руками блондинка, и я, всё еще плача, сделала глоток, зацепив вином волосы, прилипшие к моим губам от слез. — Какой ужас… — продолжала Мэрилин. — Какой ужас… Хотя бы кто-нибудь знает в каком ты состоянии? Ведь прошел целый год…

— Это был самый ужасный год в моей жизни… Представь, каково должно быть Роланду.

— Роланд — мужчина.

— И что? Хочешь сказать, что раз он мужчина, значит ему не больно?

— Больно. Очень больно. Только мужчины умеют глушить свою боль лучше, чем с этим справляются женщины. Ты посмотри на Роланда… Судя из того, что я читала в интернете — он умножил своё состояние, прокачал мышцы… У него в душе кавардак, но он круто его глушит посредством работы и спорта… Он виртуозно отвлекает себя от беспорядка в своей душе и пока он отвлекается, время идет… Идет-идет и… Притупляет боль, понимаешь? А ты… Посмотри на себя. Ты ведь совершенно тощая. На тебе штаны висят как на недоделанном рэпере из Манхэттена… Нет, честное слово, джинсы на тебе рэперские… А твои волосы слишком густые, отчего в растрепанном состоянии они походят на дреды… На тебя посмотришь и сразу скажешь, что с тобой не всё в порядке…

— Со мной и есть не всё в порядке…

— Нужно это исправлять, — похлопала меня по коленке Мэрилин и вдруг заглянула в мои глаза испуганным взглядом. — Ты ведь не оставишь меня здесь на ночь одну? В одиночку на новом месте всегда страшно спать…

— Хорошо, переночую с тобой… Тем более, даже если я и попаду в дверной проем выхода — всё равно не смогу спуститься с лестницы не покалечившись…

— Подружки, — весело улыбнулась Мэрилин, вдруг протянув мне мизинец.

— Подружки, — подхватив детский задор блондинки, улыбаясь пожала мизинец мизинцем я.

— Ой, а кровать не заправлена, — уже зайдя в комнату, констатировала Мэрилин.

— В шкафу есть новый набор постельного белья, — отозвалась я, подойдя к шкафу. — Я чувствую, что в тот момент, когда решила тебе помочь, я стала… Гхм… Ой… Няней для мамы Роланда, — истерично хихикнула я. — Это уже диагноз. Неужели я вечно буду нянчиться с семьей Роланда Олдриджа? — скорее себе, нежели Мэрилин, адресовала последние пару замечаний я.

Мы проснулись в одиннадцать часов из-за сигнализации, которая вовсю разоралась прямо под нашим окном. Если бы не она — мы бы проспали без задних ног еще часа три минимум.

— Пффф… Я везде и всюду опоздала, — выдохнула я, глядя на свой разряженный мобильный.

— Куда можно спешить в воскресное утро? — потирая затылок, морщась спросила Мэрилин.

— На работу. Нужно торопиться, — пытаясь поднять своё резко отяжелевшее тело, пояснила я.

— Работаешь даже на выходных? Всё-таки мой сынок тиран. Ой, лучше не называть его сыном, — тяжело выдохнув, хихикнула Мэрилин. — А-то чувствую себя мамашей в возрасте. Лучше буду звать его по имени. Погоди, лежи, — придавила меня своей беленькой ручкой блондинка. — Раз опоздала — значит опоздала на весь день.

— Хорошая мысль, — улыбнулась я. — Ты определенно плохо на меня влияешь. На меня вся ваша семья плохо влияет.

— И что тут такого? Ты ведь живой человек и у тебя может быть выходной.

— Нет, я так не могу… Я обещала прийти сегодня.

— Обещала — значит придешь. Вот только полежишь часок, отдохнешь, позавтракаешь и пойдешь к этому тирану… Он даже не обнял меня!

— Неужели и вправду надеялась? — улыбнулась я, взглянув на наивную блондинку.

В итоге мы провалялись до двенадцати, после чего Мэрилин отправилась в душ, а я продолжила лежать на кровати, глядя на пожелтевший от старости потолок.

— Всё, теперь ты, — выйдя спустя двадцать минут из душа, заявила блондинка.

— Что я? — непонимающе перевела взгляд на Мэрилин я.

— Ты идешь в душ.

— Я не планировала…

— Даже не вздумай отпираться, иначе я стащу тебя с кровати за ногу. Ты идешь на работу, а значит идешь в нормальном, нет — в идеальном! — виде.

— Я в похмелье — о каком идеальном виде идет речь?

— Чистое полотенце я оставила для тебя на стиральной машинке, — совершенно не слушая меня, констатировала моя новая подруга.

— У меня нет чистого белья.

— Вот, возьми моё, — спокойно произнесла моя собеседница, вытащив из своей дорожной сумки упаковку комплекта и бросив его в меня. — Оно совершенно новое.

— Я не могу…

— Перестань, у меня целая сумка такого. Нижнее белье — это очень важный атрибут женщины. Оно делает тебя более уверенной в себе.

— Вот уж не думала, что нижнее белье поднимет мою самооценку.

И оно не подняло. Даже опустило. Вымывшись содержимым разнообразных флакончиков Мэрилин и протеревшись махровым полотенцем, я обнаружила, что её лифчик минимум на два размера больше моей груди.

— Ну вот, — вручая мне силиконовый бюстгальтер, вздохнула Мэрилин, — ты разделила такой замечательный комплект. И что мне теперь делать с бюстгальтером, который тебе не подошел? Придется выкинуть.

— Выкинуть?! Он ведь совершенно новый!

— Я ношу исключительно комплектное белье. Терпеть не могу, когда верх не совпадает с низом.

— Мне бы твои проблемы, — в изумлении приподняла брови я.

— По-моему, на данный момент у нас одна общая проблема — похмелье. И голод… И похмелье…