Кэндис Проктор - Полуночные признания

Антуан достал из кармана сигару. Взявшись за поручень, Эммануэль смотрела вниз, на слабо белеющие в лунном свете цветы.

– С тобой все в порядке, Эммануэль? – тихо спросил Антуан. – Даже при том, сколько ты всего видела, убийство не могло быть для тебя легким зрелищем.

Эммануэль повернулась, чтобы поблагодарить его улыбкой.

– Все нормально.

Из всех друзей Филиппа ей всегда больше всех нравился Антуан. Он был в семье единственным сыном, получил хорошее образование, но родители хотели, чтобы он продолжил дело отца и в один прекрасный день взял на себя руководство плантациями.

– Что-то случилось? – встревожился Антуан.

Эммануэль кивнула.

– Этот начальник военной полиции янки тебя видел?

– Нет. Зачем я ему? Если только…

Он сузил глаза, кончик его сигары отчетливо алел в полумраке.

– Это правда? В Генри выстрелили миниатюрной стрелой из арбалета? С серебряным наконечником? Бог мой! – Он шагнул назад, кончик его костыля глухо ударил о деревянный пол. Остановившись, Антуан повернулся к ней снова. – В полиции об этом знают?

– О наборе для убийства вампиров, что ты подарил Филиппу? Не думаю. Но, Антуан… – Она осеклась, поскольку невдалеке послышались шаги и голоса.

Антуан предостерегающе прижал палец к ее губам.

– Нам не следует говорить об этом здесь.

Эммануэль кивнула.

– Ты можешь прийти в больницу завтра утром?

– Да, конечно.

Она заглянула в переполненную комнату.

– Я не вижу Клер. Она здесь?

Антуан отрицательно покачал головой:

– Почему тебя это интересует? – В неровном свете газовых фонарей его лицо казалось бледным и напряженным.

– Она была этим утром в больнице, когда пришел Зак Купер, и могла что-нибудь ему сказать.

– Сомневаюсь. – Антуан сжал зубами кончик своей сигары. – А он довольно интересный человек, этот начальник военной полиции. Совсем не похож на Батлера и остальных политиканов и юристов из его банды.

– Разве? – Эммануэль откинулась на железную решетку ограждения галереи, ее локти оперлись на поручни.

– Это обычный кавалерийский офицер, окончивший Вест-Пойнт. Он попал сюда из-за какой-то раны.

– Из-за ноги, – кивнула Эммануэль и, видя, как Антуан удивленно поднял бровь, поспешно добавила: – Он хромает. Наверное, у него не много опыта в полицейских делах.

– Я думаю, ты ошибаешься.

– С чего бы? – покачала головой Эммануэль.

– На Западе, где он охранял форт Маккена, произошло сенсационное убийство. И именно он поймал убийцу. Об этом писали во всех газетах несколько лет назад.

Где-то вдалеке зазвонил соборный колокол.

– Я никогда об этом не слышала, – произнесла Эммануэль, ее голос прозвучал на удивление отчужденно.

Антуан улыбнулся:

– Ты редко обращаешь внимание на то, что не связано с медициной, моя дорогая.

Молиться начали примерно через полчаса.

Хотя Генри Сантер родился в католической семье, жизнь заставила его потерять веру в Бога. Медленно пропуская между пальцами бусинки четок, Эммануэль улыбнулась при мысли о том, что сказал бы Генри, если бы увидел, как она тихо произносит молитвы над его окруженным свечами телом. Она решила, что Генри понял бы ее. Погребальный ритуал создан больше для того, чтобы успокоить живых, чем помочь мертвым.

Они еще не дочитали последние десять молитв, когда Эммануэль услышала неровный звук шагов по ступенькам и увидела в двери высокую фигуру в синей форме. Прибывший двинулся по галерее для беседы с рыжим ньюйоркцем.

Итак, он пришел, подумала Эммануэль; ее дыхание стало быстрым. Ей следовало бояться этого появления, однако никакого страха она не почувствовала. Этот человек, подумала она, ее враг. Он подозревал ее в соучастии в убийстве и мог приговорить без суда и следствия. Он был угрозой для нее и в другом отношении, но об этом Эммануэль не рассказала бы и своей лучшей подруге. И, несмотря на все это, при его появлении она почувствовала радость.

– Привратник кладбища Святого Людовика никого не видел, – произнес Зак. Вечерний бриз приятно согревал его лицо. Чтение молитв заглушалось стрекотом кузнечиков и шумом фонтана в темном саду.

Из задней галереи городского дома Генри Сантера Зак мог видеть слабо освещенную столовую и переднюю гостиную. То, что идет война, подумал он, можно было определить, взглянув на собравшихся. Здесь присутствовало много женщин в траурной одежде. Бросалось в глаза и малое число мужчин, да и те были либо стары, либо совсем молоды, либо имели ранение. Некоторые из них смотрели явно недружелюбно, однако большинство демонстрировали равнодушие к двум офицерам в синей форме.

Откусив кончик сигары, Хэмиш сунул ее в рот.

– Нашел кого-нибудь, кто умеет говорить по-немецки?

Зак кивнул, его взгляд остановился на высоком угрюмом человеке на костылях. Наклонившись вперед, он что-то шептал на ухо красивой темноволосой женщине с элегантной миниатюрной фигурой и чересчур большим и чувственным для тонкого аристократического лица ртом. Это была мадам де Бове.

– Привратника кладбища зовут Кесслер, – уточнил Зак. – Он приехал сюда два года назад из Пруссии и очень старателен, как и все немцы. По его словам, за три часа до Сантера и мадам де Бове приходили двое пожилых негров, которые должны были отремонтировать семейный склеп своего хозяина.

Хэмиш хмыкнул и похлопал по карманам в поисках спичек.

– Может быть, наш друг с арбалетом перелез через стену. Так что не будем думать, что он использовал его из-за физической немощи.

Зак зажег огонь.

– А как насчет стрелы с серебряным наконечником?

– Ничего существенного. – Хэмиш выдохнул ароматный дым сигары, прикрывая ее рукой от ветра. – Я узнал об этом городе интересные вещи и невольно начал сомневаться, что это – часть Соединенных Штатов. Все эти вуду и «худу», «гри-гри» и «ю-ю», любовные амулеты… Я добрый пресвитерианин и не занимаюсь подобной ерундой.

Зак пристально посмотрел в ночной сад. Он и сам чувствовал, что это чужой мир, полный новых открытий, одновременно незнакомых и навевающих воспоминания. Но этот город не отталкивал его – наоборот, он был притягателен.

– Что-нибудь удалось найти?

– Я поговорил кое с кем о тех, кто работает в больнице, но они не сообщили чего-либо заслуживающего внимания.

Зак кивнул на столовую.

– Кто этот человек на костылях?

Повернувшись, Хэмиш проследил за взглядом Зака.

– А, это военный герой. Он живет по соседству. – Достав из кармана записную книжку, Хэмиш открыл ее. – Антуан Ла Туш. Потерял ногу после Пи-Ридж. Это его сестра работает добровольным помощником в больнице Сантера.

– Клер Ла Туш. – Прищурив глаза, Зак попытался ее разыскать в толпе. – Ее здесь нет?

– Мне сказали, что она не любит бывать на поминках, – усмехнулся Хэмиш. – Я бы на ее месте пришел сюда просто для того, чтобы обо мне не судачили. Эта публика любит поговорить друг о друге, не так ли?

Прозвенел комар, и Зак машинально ударил рукой по затылку.

– Я здесь не вижу и доктора Ярдли.

– Англичанина? – Хэмиш сжал сигару зубами. – Он был, но недолго. Примерно двадцать минут.

Зак наклонился, чтобы отчетливее видеть лицо своего друга.

– И?

Усы Хэмиша дрогнули.

– Похоже на то, что он не очень любит женское общество. Или по крайней мере здесь так думают.

К тому же к англичанам относятся плохо. Как и к шотландцам, – добавил он удрученно.

Зак поспешно наклонил голову, чтобы скрыть улыбку – удержаться он был не в силах. Донесся смех мадам де Бове – конечно, сдержанный, но ясно говорящий, что ей приятно находиться в компании одноногого молодого человека.

– А что люди говорят о ней? – внезапно спросил Зак. – О мадам де Бове?

Хэмиш провел рукой по лицу.

– Думаю, ее здесь немного боятся. Словно она не одна из них.

– Это так.

– Да? – Лицо Хэмиша затуманилось от сосредоточенных раздумий. – Но она француженка.

– Верно.

Зак направился к открытой двери столовой. Он заметил, что мадам де Бове остановилась у стола и поднесла к губам бокал с хересом. Даже на расстоянии он отчетливо видел ее глаза и медленно изогнувшиеся в улыбке губы, которые, казалось, говорили: «Попробуй поймай меня, если сможешь». Зак чувствовал – она опасается, что он узнает ее тайну, но, похоже, его самого она не боялась. Она играла с ним в утонченную, интеллектуальную, чувственную и опасную игру.

«Ладно, она француженка, – подумал он, – но остальные-то нет. Уже на протяжении шестидесяти лет они американцы, даже если не желают этого признавать».

– Ты думаешь, что она каким-то образом причастна к убийству?

Зак кивнул:

– Я просто уверен в этом и собираюсь доказать.

– Это вредит здоровью, – с враждебным вызовом произнесла Эммануэль, когда Зак подошел к ней. – Все эти мужские привычки – курение сигар и трубок.

– Вы заботитесь обо мне, мадам? – Он остановился около нее так близко, что кончик его ножен коснулся ее черных юбок. – Я тронут.

Она улыбалась натянуто и слегка презрительно, но Зак почувствовал, что ее дыхание участилось, движение высоких округлых грудей под черным кружевом траурного платья стало более заметным.

– Вы когда-нибудь видели легкие курильщиков? – Эммануэль. – Они коричневые, сморщенные и сухие.

Зак попытался представить себе эту картину; она показалась ему неприятной. Тем не менее он постарался изобразить на лице улыбку – столь же холодную, как и у Эммануэль.

– Вот как? Неудивительно, что когда он пробегает с полквартала, то начинает дышать, как паровоз.

Она рассмеялась – это был короткий, быстрый всплеск искреннего веселья, который словно озарил ее лицо.

– Вы делаете это намеренно, не так ли? – внезапно произнес Зак.

– Что, месье?

– Держите людей на расстоянии, заставляете их думать, что вы отличаетесь от остальных.

Эммануэль стала серьезной. Теперь она казалась растерянной и менее самоуверенной. Зак никогда не видел ее такой, но и сейчас она оставалась привлекательной.

– Я действительно странная.

Он отрицательно покачал головой:

– Вы просто не такая, как все. Это и кажется необычным.

– Да, большинству людей. – Их глаза встретились. Какое-то время они пристально смотрел и друг на друга, и было в этом что-то интимное и очень волнующее.

Зак первым отвел взгляд в сторону, туда, где спокойно разговаривали Антуан Ла Туш и сестра Генри Сантера Элис.

– Мне говорили, что они из старинной и уважаемый семьи, эти Ла Туш. Но никто не может сравниться со старинностью рода и богатством семьи де Бове.

– Похоже, вы интересовались мной, месье.

– Днем у меня было много работы.

– И что вам рассказали?

– Я узнал, что доктор Жак Маре прибыл в Новый Орлеан из Франции в 1848 году. – Держа в руках поднос с хересом, мимо прошел угрюмый чернокожий мужчина. Зак взял стакан и поблагодарил. – Эта дата говорит о многом, – продолжил он. – В тот год произошли революции, из-за которых пришлось бежать многим людям по всей Европе.

Эммануэль подняла бокал, словно произнося тост.

– В результате «свободы», «равенства» и «братства».

– Должно быть, у ваших родителей был интересный брак, – произнес Зак, пригубив из стакана. Херес был холодным и сухим.

– Скорее необычный – парижский революционер и внучка графа Бургундского, потерявшего голову на гильотине.

Эммануэль отпила глоток, ее глаза излучали легкий интерес.

– А кто вы, мадам, – продолжил Зак, видя, что она не реагирует на его слова, – аристократка или революционерка?

Вино смягчило ее губы, делая их полнее. В неярком свете глаза Эммануэль казались необычно большими.

– Я ни то и ни другое. – Она повернулась, чтобы поставить бокал на стол. – А это имеет отношение к убийству Генри Сантера? – Она бросила на него косой взгляд. – А, месье?

Видя вызов в ее глазах, Зак холодно ответил:

– Я навел справки об отличиях во французской и американской медицинских школах. Большинство докторов из Нового Орлеана пошли служить в армию конфедератов, но и те, кто остался, не припоминают особых споров между доктором Сантером и его коллегами.

Эммануэль раздраженно подняла брови.

– Вы и в самом деле думаете, что они вам все расскажут?

– Может быть. Над чем конкретно работал Сантер незадолго до гибели?

Эммануэль небрежно повела плечом, но это далось ей нелегко.

– На протяжении нескольких лет он писал труд о вреде кровопускания. В последнее время из-за недостатка лекарств, вызванного блокадой наших портов, Сантер занимался лечебными свойствами местных растений. Здесь в болотах живет африканец, которого все зовут Папа Джон. Большинство считают его шаманом вуду, но он всю жизнь изучает природные лекарства. Генри часто его посещал.