Но тут он вдруг вспомнил, что думал и что делал в первые недели знакомства с Домиником Слэйдом, и его лицо стало виноватым.

— А…понятно…Ну… — начал он беспомощно. Уперев руки в бока, угрожающе притопывая ногой. Мелисса требовательно спросила:

— Так не помнишь? Не помнишь, что предупреждал меня о его слабости к определенному типу женщин, о том, что Доминик — картежник?

Выражение вины на лице Джоша было столь редким для него явлением, что Мелисса едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Ее дорогой дядюшка пытался заставить девушку плохо думать о Доминике, надеясь, что запретный плод привлечет ее.

— Я очень хорошо помню, как ты говорил, что это совсем не тот человек, за которого ты хотел бы выдать меня замуж.

Нервно поправляя галстук, Джош пробормотал:

— Ну что же, гм… я просто думал… поскольку тебе не нравятся подходящие партнеры, то, может, если я его обрисую, гм…

Так значит, Джош ее просто обманывал! Доминик вовсе не был таким средоточием пороков, каким пытался представить его дядюшка. Сдерживаясь, дабы не осыпать Джоша поцелуями, Мелисса тем не менее не удержалась, чтобы его не поддразнить.

— Так ты лгал мне! — угрожающе воскликнула она. — Все эти месяцы я думала, что я замужем за распутником и игроком!

— О Лисса! Нет! — воскликнул Джош, оглушенный таким обвинением. — Я вовсе не хотел, чтобы ты так думала. Я просто хотел возбудить у тебя интерес к нему.

Мелисса опустила голову, чтобы скрыть смех.

— Дядюшка! — простонала она печально. — Как ты мог меня так обмануть! Я верила тебе, а твоя ложь разрушила мой брак!

При этом драматическом признании Джош запаниковал:

— О, дитя мое! Я никогда не хотел тебе зла! Я поговорю с твоим мужем сию же минуту и все ему объясню!

Но тут же перед Джошем встал вопрос о чести джентльмена, оскорбленного его заявлением. Без сомнения, узнав правду, Доминик вызовет его на дуэль. Джош смущенно смотрел на Мелиссу, лихорадочно думая, как ее успокоить. Но то, как она прятала лицо, как прикрывала рукой рот, заставило его приглядеться к ней внимательнее, и он быстро отнял ее руку ото рта.

— Лисса! Маленькая шалунья! Так ты смеешься надо мной?

Нежно улыбаясь, строптивая племянница призналась:

— Но, я думаю, ты согласишься, что заслуживаешь наказания за то, как с нами поступил?

Испытывая некоторый стыд, Джош склонил голову.

— Вообще-то я, конечно, не должен был вмешиваться в твои дела, — покаялся он, — но тебе следует признаться, что все вышло как нельзя лучше.

— Возможно, — кивнула Мелисса. — В конце концов так оно и есть.

Помахав на прощание дяде рукой, она медленно пошла к дому. Душа ее переполнялась счастьем: Доминик еще не сказал, что любит ее, но все его поведение свидетельствовало об этом. Он вернул ее деньги от Латимера, да еще с прибытком. Озадаченная, Мелисса смотрела на банковскую книжку. Он ее муж, и не было необходимости класть деньги на ее личный счет. Но он сделал именно так, и это что-то большее, чем щедрость. О, Боже! Пожалуйста, сделай так, чтобы она не ошиблась!

Конечно, ее не могло не оскорбить, когда она узнала, что Доминик считает ее девицей, вышедшей за него из-за денег. Но, оглядываясь назад, она должна была честно признаться, что иначе думать о ней он не мог. Именно так. Он едва ее знал, а учитывая обстоятельства, было странно не заподозрить ее в корысти. Ее глаза лучились благодарностью к мужу. Ведь даже полагая, что она жадна и расчетлива, он был с ней великодушен. Вспомнив подарки, домик, наряды, безделушки, заполнившие ее туалетный столик, Мелисса застыдилась. Она поднялась в дом и заволновалась, свет погас в ее глазах, а холодок пробежал по ее спине: может быть, ее муж — благородный человек, не испытывающий к ней ничего, кроме чувства жалости? Она вошла в гостиную. Доминик сидел в кресле и лениво листал газету.

Они были в состоянии блаженства, когда появился Джощ, и вернуть это настроение было непросто. Каждому хотелось, чтобы тот разговор продолжился, но ни один не знал, как это сделать.

Когда Мелисса появилась в дверях, Доминик встал и подошел к ней.

— Дядя ушел?

— Да, он просил передать тебе привет. Бессознательно ее пальцы сжали банковскую книжку, и она покраснела.

— Я хочу поблагодарить тебя и извиниться за то, что я тебя не так поняла, — глядя мужу прямо в глаза, сказала Мелисса.

Они молча смотрели друг на друга. Смуглое лицо Доминика напряглось, он обнял ее за плечи. — Мне нужны не благодарность и извинения, — хрипло сказал он.

Затаив дыхание, Мелисса обхватила его руками и прижалась к нему; она прошептала:

— Если не благодарность и не извинения, то что?

Поглощенные друг другом, они не слышали шума шагов на галерее, но громкий стук в дверь заставил Мелиссу отпрянуть, а Доминик горячо выругался про себя. Он мягко отстранил Мелиссу и угрожающе проговорил:

— Если это опять твой дядюшка, клянусь, я…

Большими шагами он вышел в прихожую и сердито распахнул дверь. Его неприветливый вид не изменился, когда он увидел на пороге Ройса.

— Какого черта?! Я начинаю думать, что вы, проклятые Манчестеры, специально появляетесь, чтобы нарушить мое семейное счастье!

— Что, не вовремя? — спросил Ройс с интересом, ничуть не смущаясь несколько странным приветствием. Не обращая внимания на тон хозяина, он улыбнулся:

— Не на мне надо вымещать свое раздражение, а на друге твоего брата, Джейсоне Сэвэдже. Это из-за него я здесь.

— Джейсон? — переспросил Доминик друга. — И когда ты от него получил известие.

— Если ты пригласишь меня войти, я буду счастлив тебе все рассказать.

Доминик неохотно впустил его; в эти минуты ему было не до Ройса и уж, во всяком случае, не до Джейсона. Но он знал, что молодой Манчестер не был бы так настойчив, не будь у него серьезного дела. Доминик заглянул в гостиную и сказал Мелиссе:

— Ройсу надо поговорить со мной. Понятия не имею, сколько это займет времени.

Мелисса кивнула; подойдя к Доминику, она улыбнулась и ласково погладила его по щеке.

— Иди. У нас еще будет время. Ночью… когда мы останемся одни.

Прочтя в ее взгляде, что она имеет в виду, Доминик почувствовал, как волна любви к ней охватила его. Не обращая внимания на Ройса, он притянул ее к себе, прижался к ней губами, потом, с трудом оторвавшись, тихо сказал:

— Я с нетерпением буду ждать этого часа. Оставив жену с мечтательным выражением на лице, он повернулся и вышел с Рейсом. Дотронувшись пальцами до губ, которые только что поцеловал Доминик, Мелисса прошла в пустую прихожую. О, если бы он вернулся и поцеловал ее так же сладостно и страстно! Какие радости сулит приближающаяся ночь! Ее тело откликнулось на эти мысли в радостном предчувствии, и в розовом тумане она поднялась к себе.

Доминику же было не до розового тумана. Он провел Ройса в маленький кабинет в задней части дома, сел в одно из трех кресел, стоявших там, и резко спросил:

— Итак, что за срочное дело привело в столь неподходящий момент?

— Ты знаешь, какое удовольствие доставляет не дразнить тебя, — парировал Ройс. — Конечно, мне совершенно некуда девать время, кроме как надоедать друзьям.

Доминик рассмеялся и уже любезнее спросил:

— Ну ладно, чего хочет Джейсон? Вынув из кармана сюртука конверт, Ройс вручил его Доминику.

— Я знаю, что в этом письме от Джейсона. Я получил такое же и полагаю, что они аналогичного содержания.

Так оно и было.

«Доминик, британский шпион — парень по имени Энтони Дэвис. Его взяли здесь, в Нью-Орлеане. Сначала он не хотел ничего говорить, но после некоторого давления раскололся. Он сказал нам, что его послал Роксбури и что пятого декабря он должен встретиться с Джулиусом Латимером. Очевидно, путешествуя, Латимер готовит список людей, которых можно склонить к шпионской работе. Мне нужны их имена. Добудь их, но не спугни Латимера. Мы будем ждать его появления в Нью-Орлеане. Найди список, скопируй его. Или ты, или Ройс привезите копию в Нью-Орлеан, и поскорее.

Похоже, ты был прав. Латимер не шпионит, он выполняет задание Роксбури — найти людей, склонных к предательству. А шпион уже работал бы по его списку.

Да, сразу, как найдешь список Латимера, можешь прекратить заигрывания с красавицей Деборой, что, я думаю, принесет тебе немалое облегчение.

Я посылаю письмо на адрес Ройса, поскольку не знаю, где ты сейчас — в Батон-Руже или уже уехал в Тысячу Дубов. Я написал и Ройсу о том же. Надеюсь, что вам удастся добыть столь важный документ.

С наилучшими пожеланиями тебе и твоей жене.

Джейсон»

Молча Доминик передал письмо Ройсу, и тот быстро пробежал его глазами.

— Да. Ничего нового я не узнал, — сказал Ройс.

Доминик задумчиво молчал, потом устало провел рукой по лицу.

— Чтобы найти этот список, придется рыться в личных вещах Латимера. Не могу сказать, что это почтенное занятие. Однако просьбу Джейсона надо выполнить как можно скорее.

— Согласен, — кивнул Ройс, вытянувшись в кресле напротив друга. — Поскольку мы с ним большие друзья, я узнал, что сегодня вечером Латимер с сестрой будут у Ричардсонов, в Роуз-Маунт, и вернутся поздно. Ричардсон — страстный игрок в карты, но неудачлив, и я уверен, что Латимер постарается хотя бы частично восстановить понесенные из-за меня убытки.

Доминик откинулся назад и, уставившись в потолок, представил себе восхитительные картины, которые им с Мелиссой сулила эта ночь. Потом печально произнес:

— Да, это надо сделать сегодня вечером. — И, с надеждой взглянув на сидящего напротив Ройса, добавил:

— Надеюсь, мы все успеем сегодня.

— А что если мы вечером не найдем список? Может выйти так, что его придется искать несколько дней. Кроме того, — добавил Ройс вполне резонно, — планы Латимера могут измениться, и он останется дома. А в пятницу намечается вечеринка у моего отца, где, кстати, мы оба должны быть. Если нам сегодня повезет, я поеду в Нью-Орлеан в субботу утром.

Доминик с усмешкой посмотрел на Ройса.

— То есть ты хочешь сказать, что ты, а не я, повезешь список Джейсону?

— Ну конечно, — только что не пропел Ройс. — Ты новобрачный, и тебе незачем тащиться в этот распутный город.

— Ты соскучился по маленьким развлечениям? — с усмешкой поинтересовался Доминик.

Потом молодые люди начали серьезно обдумывать предстоящее дело, и поскольку было уже почти шесть, Доминик пригласил Ройса пообедать. Обед прошел скованно, хотя Мелисса мило выполняла обязанности хозяйки, Доминик изображал радушного хозяина, а Ройс играл роль вежливого гостя. Но нельзя было сказать, что всем троим трапеза доставила удовольствие.

Оставив джентльменов наедине и предоставив в их распоряжение ликер и сигары. Мелисса прошла в салон, все еще погруженная в розовые мечты о вечере, пока джентльмены не известили ее о предстоящем отъезде. Опять!

— Уезжаешь? С Рейсом на весь вечер? А я думала, что…

Ее кузен, переведя взгляд с одного несчастного лица на другое, сказал:

— Я пойду на улицу, выкурю сигару, пока ты собираешься.

Стоило Ройсу выйти, как Доминик подошел к Мелиссе. Взяв ее руки в свои, он притянул жену к себе: в его глазах была мольба.

— Мелисса, я должен поехать с ним. Но клянусь, это последний раз, когда я оставляю тебя вот так!

С горечью и недоумением Мелисса смотрела на мужа. На душе у нее лежал камень.

— Мне кажется, это уже было. Всегда тебе надо куда-то ехать, и я должна на все смотреть сквозь пальцы, как и на твои шашни с леди Боуден.

В ее глазах горели боль и гнев, и она резко сказала:

— Хотя это не в моем характере, я очень стараюсь быть послушной женой. Но, боюсь, ты испытываешь мое терпение. Уходи, если хочешь. Но не думай, что в следующий раз, вернувшись, ты найдешь меня здесь.

Доминик побледнел.

— Не глупи. Я хочу быть с тобой больше всего на свете. Но есть дела, которые требуют моего участия, хотя мне это не нравится еще больше, чем тебе.

Глаза Мелиссы зажглись золотым огнем, и она ревниво спросила:

— Опять леди Боуден? У нее снова проблемы и требуется твое немедленное присутствие?

Почувствовав удовольствие от ее нескрываемой ревности, Доминик улыбнулся, на его смуглом лице сверкнули серые глаза.

— Нет, моя красавица. Это не леди Боуден. Не в ее силах нас разлучить.

Мелисса подозрительно посмотрела на мужа; она страстно хотела верить ему, но душа ее была преисполнена сомнений.

— Если это не она, тогда что или кто? — спросила Мелисса.

Доминик колебался. Раньше он не хотел рассказывать жене о просьбе Джейсона: он как следует не знал ее и не был уверен, умеет ли она хранить секреты. Но сейчас Доминик понял: недоверие несовместимо с любовью, любовь — это чувство, способное выдержать все превратности судьбы. Доминик больше не колебался и с облегчением рассказал Мелиссе обо всех подозрениях относительно Латимера и о причинах своего сомнительного поведения с Деборой.