Утром в день отъезда Марина Павловна спросила доктора,  взял ли он благословение у матери на дорогу.

 - Нет! Будет волноваться. Я потом ей позвоню, - беспечно сказал доктор.

 - Ой! Ну, чему вас только в вашей академии учили? Ни молитву прочитать, ни лоб перекрестить, ни благословения попросить не умеете. Да разве можно материнское сердце обмануть? Молитва матери со дна моря поднимает, а вы на войну собрались без ее благословения, - запричитала Марина Павловна. Доктор потянулся за телефоном и позвонил матери.

 - Мам, привет! У меня все хорошо. Я в командировку уезжаю, благослови меня на дорожку. Спасибо! Я позвоню тебе… - доктор поставил телефон и задумался. На душе стало легко и радостно, то ли от благословения, то ли потому, что родной голос услыхал.

 Они пообедали с Мариной Павловной, помолились перед дорогой. Марина Павловна повернулась к доктору и надела ему на шею большой серебряный крест на массивной цепочке.

 - Это вам мое благословение! Храни вас Бог, доктор! – сказала она, дрогнувшим от волнения голосом и роняя навернувшиеся слезы.

 - Спасибо! Но… - растерялся доктор.

 - Крест на груди, это что замок на двери, чтоб никакая нечисть в душу не лезла и не расхищала ее. Это символ Господа нашего Иисуса Христа, распявшегося за наши грехи, чтобы мы имели жизнь вечную. Там в ноутбуке вы найдете богословскую программу, утренние и вечерние молитвы, лекции  митрополита Антония Сурожского и других богословов. Все это вам пригодится…

 - Спасибо вам за все! – искренне поблагодарил доктор и опустил глаза.

 По дороге на вокзал они заехали в церковь святого Иова  Многострадального и благословились у отца Леонида. Марина Павловна заказала доктору сорокоуст о здравии на год. Такие же сорокоусты были заказаны во всех ближайших монастырях. Теперь она была спокойна за доктора потому, что знала силу молитвенной поддержки монахов - спецназа Христа!

 На вокзале доктор встретился со своими коллегами, тоже уезжающими в Чечню. Их провожали родные, друзья. «А мое чадушко совсем одно осталось» – грустно подумала Марина Павловна, и слезы покатились из глаз, как у школьницы.

 - Это ваша мама? -  спросил доктора молодой коллега.

 - Нет, это мой самый большой друг! – ответил доктор, и Марина Павловна улыбнулась, вспомнив мультфильм про слоненка. Объявили посадку и все пошли на платформу, стали прощаться. Марина Павловна благословила доктора крестным знамением.

 - Ангелов-Хранителей вам в дорогу! Берегите себя! Хорошо?

 - Если с нами Бог, то чего нам бояться! Разрешите идти! – отдал честь  доктор.

 - Разрешаю! – козырнула в ответ Марина Павловна, приложив правую руку к элегантной черной шляпе с полями. Доктор поволок свой подозрительно потяжелевший сундук  в вагон. Вечером, доставая из него спортивный костюм, доктор обнаружил, что все лишнее, что он спрятал в шкафу, снова лежало на прежних местах. Доктор улыбнулся сам себе: «Ну и пациентка!»

 Проводив доктора в Чечню, Марина Павловна загрустила. Ходила из угла в угол по квартире и все вздыхала, словно сына родного отправила на войну. А на следующий день поехала  в Вырицу, чтобы  поклониться  святому. Выйдя из храма, она увидела одиноко стоящего под березой иеромонаха с большим крестом на груди. Женщина внимательно присмотрелась к нему и узнала отца Германа, с которым познакомилась в институте, когда лежала там после операции. Он тоже там  лечился  и они несколько раз разговаривали в коридоре, ожидая   очередь на перевязку.

 - О! Отец Герман? Тесен мир, - сказала она, приближаясь к нему.

 - Особенно в Православии, - улыбнулся он в ответ, вспоминая, где они встречались раньше.

 - Приехали к нам из Воронежа?

 - Был в Печорах. Уже возвращаюсь обратно…

 - Вы один или в сопровождении? – поинтересовалась Марина Павловна.

 - Один… - ответил монах.

 - Я еду в Питер, хотите, подвезу? – спросила она.

 - Буду благодарен, а то я уже поиздержался в дороге, - обрадовался он. Они сели в машину и отправились в обратный путь. По дороге разговорились.

 - А я вчера доктора своего в Чечню проводила. Помните Игоря Николаевича из нашего отделения, высокий такой с короткой стрижкой, русоволосый? Их там трое было двухметровых; ваш в очках, потом Виктор Викторович черненький и мой.

 - Помню! Он меня однажды перевязывал, когда мой доктор на операции был, - сказал отец Герман. – Я тоже был в Чечне, - добавил он. – В плену был пять месяцев… Потом бежал…

 - Господи помилуй, - перекрестилась Марина Павловна. – Как вы туда попали?

 - Я там служил в храме, когда война началась. Бандиты ворвались во время Литургии, стреляли и били нас прямо в алтаре. Меня ударили по голове чем-то тяжелым и я потерял сознание… А когда наши пришли, то приняли меня за мертвого и вывезли вместе с другими в овраг,  там наспех погребли. А я очухался и выбрался ночью. Пошел искать людей и снова нарвался на бандитов в лесу. Они взяли меня в плен. Там было еще четыре наших священника. Нас держали в яме и не кормили. Мы ели землю, чтобы не умереть с голоду… - Он замолчал.

 - У, собаки страшные! – вырвалось у Марины Павловны.

 Приехав в Питер, она спросила отца Германа, куда его отвезти.

 - Да мне некуда идти, - сознался он.

 - Так поехали ко мне, - предложила она, - комната доктора свободна.

 - Поехали, - согласился батюшка. «Один из Чечни, другой в Чечню» - подумала женщина о таком совпадении.

 Отец Герман был среднего роста, очень тучный с длинными  темно-русыми волосами без седины и рыжеватой бородкой. Румянец постоянно красовался на его щеках и  выглядел он максимум на сорок лет. Но, по его словам, ему исполнилось  сорок восемь. Он устроился у Марины Павловны и не торопился к себе в Воронежскую область. Она пожертвовала ему денег, и целыми днями священник гулял по городу, посещал храмы и часовни, ездил по монастырям и святым источникам. Вечером они встречались за ужином, беседовали.   По утрам из его комнаты доносились акафисты или молитвы. В воскресенье они собрались идти в храм. Отец Герман в восемь часов утра был уже в монашеском облачении и куртке. Увидев его, Марина Павловна сказала, что она ходит к десяти часам, и батюшка ушел один. Она еще немного полежала в постели и стала собираться  на воскресную службу.

  В храме уже было много народу, когда она пришла, но отца Германа нигде не было видно. Каково же было ее удивление, когда открылись Царские врата и она увидела его в желтом облачении в алтаре. После Литургии  верующие еще долго с ним беседовали,  интересовались, откуда он приехал и где его можно найти. Он имел дар прозорливости и его долго не отпускали из храма, засыпая вопросами. Глядя на это плотное кольцо прихожан вокруг него, Марина Павловна махнула безнадежно рукой и крикнула, что пошла домой без него. Он согласно кивнул ей головой. Несколько женщин пошли следом за Мариной Павловной, расспрашивая о новом священнике.

 - Вы его знаете? – спросила одна из них.

 - Да, он у меня живет сейчас, - ответила она.

 - А он, правда,  «видящий»? – спросила другая.

 - Идите, проверьте… - предложила  Марина Павловна.

 - Да он мне уже сказал и даже имя сына назвал и город…

 - Тогда делайте выводы...

 - А как с ним можно связаться? – спросила другая женщина.

 - Не знаю. Это вопрос к нему, - ответила Марина Павловна и поторопилась уйти из храма. О том, что батюшка прозорливый она слышала в больнице от врачей и медсестер, но ей это было не интересно.

 Дома за обедом Марина Павловна думала об отце Германе. Ей показалась странной эта разница в возрасте по документам и на самом деле. Паспорта у него не было, а только справка какого-то фонда, удостоверяющая личность. «Есть у него странности, но это можно объяснить черепно-мозговой травмой, - думала она, - да и Литургию настоятель храма доверил ему. Видимо, они знакомы... Ой, вечно эта моя подозрительность и недоверие. Это же грех тоже» – укоряла она себя и переключилась на другую тему. Через пару часов пришел отец Герман и слегка перекусив, ушел отдыхать.

 - Вам понравилась Литургия сегодня? – спросил он Марину Павловну за ужином.

 - Да! Всем понравилась. У меня спрашивали, как с вами можно связаться, но я не могла без вашего благословения дать им номер телефона. Что им сказать, если будут спрашивать, где вас найти?

 - Я оставлю свой адрес, пусть приезжают в воронежскую епархию, - ответил он. Закончив ужинать, отец Герман взял толстую записную книгу и начал доставать из глубоких карманов  рясы записочки прихожан о здравии и деньги. Он сложил записочки в одну стопку, а деньги в другую, пересчитал и снова положил в карман. Пожертвований оказалось три с половиной тысячи рублей. Настоятель храма тоже дал ему полторы тысячи.

 Батюшка переписал все имена из записочек в тетрадь, а бумажки сжег на сковороде.  Затем он сел в кресло  и глубоко задумался, загрустил… Что-то, по-детски кроткое было в этом его выражении лица…. Марина Павловна внимательно наблюдала за ним и думала, что вероятно счастливы те женщины, у которых мужья священники и постоянно молятся и за них и за детей. Затем она взяла свою любимую гитару и тихо запела:


 По зеленой, по долине

 Шли послушник и монах,

 Оба - с тайною молитвой,

 Оба - с четками в руках,

 Видят,  как стоит у ручья девица,

 Красотою может ослепить,

 Длинный сарафан намочить боится –

 В воду не решается ступить.

 Тут монах, не размышляя,

  Вырастает перед ней,

 Осторожно поднимает

 И несет через ручей,

 Ну, а дальше - каждый своей дорогой,

 Монастырь уже недалеко,

 И молитва вновь устремилась к Богу,

Закрутились четки под    рукой.

 Так шагали черноризцы,

 Лишь дыханья слыша звук

 И у врат у монастырских

  Говорит послушник вдруг:

 Нет, ты брат, скажи, чтоб не быть соблазну,

 Как коснуться женщины ты мог?

 Разве ты обет свой давал напрасно,

 Как теперь на это смотрит Бог?

 И монах, глаза прищурив,

 Улыбнулся, глядя в даль:

 «Ты поднял в стакане бурю, –

 Он послушнику сказал,-

 Помыслы твои все Господь читает,

  Так что, обрати к себе свой взор,

 Я  ее давно у ручья оставил,

 Ты несешь с собою до сих пор,

 Ты- несешь с собою до сих пор!»

 - Отче, что вы так загрустили? – спросила она, отложив в сторону гитару. Он  встрепенулся  и посмотрел на нее синим взором, раздумывая, говорить свою проблему или нет.  Затем он глубоко вздохнул и сказал:

 - Я машину епархиальную разбил, надо ремонтировать… Пятьдесят тысяч надо.

 - Да не волнуйтесь вы по пустякам, - успокоила Марина Павловна, - спишет вам епархия эти деньги.

 - Да уже звонили мне из канцелярии, сказали, чтобы ремонтировал… - Марина Павловна намек его поняла, но к своему удивлению денег на ремонт машины не дала. Через несколько дней отец Герман подарил ей три иконы, купленные в ближайшей лавке и уехал в Воронеж.

 Убирая  комнату, Марина Павловна нашла на письменном столе его старый железнодорожный билет. Она заглянула в него и прочла - Штокало Герман Романович.  «Ну и фамилия!» – удивилась женщина и бросила билет в ящик стола… на всякий случай.

 Вечером перед сном Марина Павловна читала молитвы и вспомнила отца Германа, глядя на его иконы. «Надо было дать ему эти деньги на ремонт машины, – подумала она с упреком в свой адрес. – Хотя можно отправить эти деньги по почте, он же мне телефон свой оставил. Завтра позвоню ему и все поправлю. Кои веки ко мне монахи с просьбами обращаются? Кому-кому, а уж этим ангелам грех отказывать». Женщина сделала напоминание в телефонном органайзере, чтобы не забыть  сделать звонок и легла спать.

 Утром она в первую очередь позвонила отцу Герману, но  он не ответил. В обед Марина Павловна сделала повторный звонок, но опять безрезультатно. Она забеспокоилась, не случилось ли чего с ним. После третьего безответного  звонка женщина позвонила секретарю в  епархиальное управление и, объяснив причину своего беспокойства, спросила все ли в порядке с отцом Германом (Штокало)?

 - А у нас нет таких в епархии, -  ответил ей секретарь.

 - Вы уверены? – спросила Марина Павловна.

 - Конечно! Этот человек обращался к нам в епархию два года назад, но мы его не приняли из-за отсутствия необходимых документов.

 - Вы хотите сказать, что он не священник, - удивилась женщина.

 - Да. Он самозванец. Он живет в нашей области и создает общину, но все это незаконно.