Чтобы избежать любопытных глаз, они воспользовались лестницей для прислуги. Перри остался в коридоре, а Джессика прошла в свою спальню. Комната была обставлена и украшена менее изысканно, чем покои на первом этаже, но Джессике она казалась слишком холодной. Только сегодня утром сюда доставили те немногие вещи, которые принадлежали ей лично, но это не придало комнате индивидуальности и тепла. Более того, Джессика почувствовала себя самозванкой среди этого великолепия.

Она торопливо открыла дверь в гардеробную.

Прямо за дверью висел шнур сонетки для вызова горничной, но Джессика не привыкла, чтобы ее обслуживали, как ребенка, и стала раздеваться сама.

Увидев свое отражение в высоком, до потолка, зеркале, Джессика застыла, не в силах отвести взгляда от багрового, как кровь, пятна, которое веером расплылось от корсажа до подола. Платье было безнадежно испорчено — никакая чистка тут не поможет.

Я куплю ей другое.

Так сказал Лукас, провожая Элли к своей матери.

Но Джессика не хотела другого платья. Она хотела это платье. Это был ее подвенечный наряд. Она хотела сохранить его, любоваться им, может быть, надеть его по какому-то особенно торжественному случаю, например, на свадьбу собственной дочери, если ей посчастливится иметь дочь… Чуткий человек понял бы ее, но не Лукас.

На глаза навернулись слезы, и она торопливо сняла платье и принялась выбирать другое. Выбирать было из чего. Платья для любого случая из муслина, шелка, саржи. Элли была права, говоря о многочисленных коробках, которые всю прошлую неделю доставляли в Дандас-хаус. Но Джессика не имела к этому никакого отношения. Портниха явилась в дом, сняла мерки и ушла. Затем приехала миссис Марш и долго совещалась с матерью Лукаса. Спустя несколько дней стали привозить коробки. Ее собственную одежду пожертвовали в церковный приход для раздачи бедным. Джессике поменяли даже нижнее белье.

Под пальцами она ощутила нежную ткань. Шелк. Но удовольствие, которое она испытала, прихорашиваясь и наряжаясь к свадьбе, теперь, после выходки Элли, пропало без следа.

Сняв с плечиков муслиновое платье цвета горной лаванды, Джессика быстро оделась. Она уже покидала гардеробную, когда ее внимание привлекло яркое разноцветное пятно. На спинке стула, аккуратно сложенное, лежало лоскутное одеяло, которое она сшила в монастыре. Проходя в спальню, она взяла его и расстелила в ногах кровати. У двери Джессика обернулась, чтобы еще раз посмотреть на свою комнату — яркое цветное пятно на кровати бросалось в глаза.

Вот так-то лучше. Джессику Хэйворд не просто запугать. В любом случае она в этом доме оставит свой отпечаток.

Это касается и Лукаса Уайльда.

— Из-за чего ты поссорилась с Элли? — Вопрос Перри заставил Джессику вспомнить о неприятности.

— Это наше дело — Элли и мое, — не слишком вежливо ответила она и стала спускаться по лестнице.

— Ага, значит, из-за Лукаса, — догадался Перри. — Будь с ней поосторожнее, Джесс. Она — маленькая, ревнивая стерва и в отличие от меня не понимает, когда надо отступить.

Перри явно недолюбливал воспитанницу Лукаса, но и его неприкрытые намеки на чувства, которые он питал к Джессике, начинали надоедать девушке, и она твердо сказала:

— Мне бы хотелось сохранить нашу дружбу, Перри, но, если ты не будешь вести себя подобающим образом, дружбе этой придет конец. И случится это здесь и сейчас же. — Она остановилась и повернулась к нему. — Но я этого не хочу, потому что дорожу своими друзьями, которых у меня очень мало.

Мрачное лицо Перри озарила улыбка.

— Я постараюсь довольствоваться твоей дружбой, Джесс. Поверь, я высоко ценю наши отношения, — сказал он.

— Спасибо, Перри, — поблагодарила его девушка. — Я очень рада. Пойдем.

Но не сделали они и нескольких шагов, когда Джессика снова остановилась и повернулась к Перри.

— Расскажи мне, пожалуйста, что ты знаешь о черных днях Лукаса?

От неожиданности Перри вздрогнул.

— Это Элли сказала тебе об этом? — спросил он, изучающе смотря ей в лицо.

— Значит, это правда, — тихо произнесла Джессика.

— Да, но все уже в прошлом, — заверил ее Перри. — Он женился, и теперь его образ жизни изменится. — В ответ на ее вопросительный взгляд он шутливо заметил: — Немногие женатые мужчины, из тех, кого я знаю, позволяют себе покутить недельку-другую. Их жены строго следят за их поведением.

Она не собиралась говорить Перри, что он нечаянно сказал ей больше, чем она знала.

— Таким образом он, кажется, пытался залечить сердечную рану. Что скажешь? Это правда? — спросила Джессика, не дойдя до конца лестничного пролета.

Перри отвел взгляд.

— Лукас не поверяет мне своих тайн, но Адриан так не считает, — ответил он.

Джессике хотелось узнать больше, и она решила говорить прямо.

— Объясни мне, Перри, — потребовала она, — разницу между любовью к женщине и желанием женщины.

На щеках Перри вспыхнул румянец, он ужасно смутился.

— Нам не следует говорить на эту тему, — пробормотал он.

— Перри, — умоляюще глядя на юношу, сказала Джессика, — я ничего не знаю о мужчинах. Ты — мой лучший друг, Если ты мне не расскажешь, то кого еще я могу просить об этом?

Он мялся и краснел, молчал, потом что-то бормотал себе под нос, но в конце концов не устоял перед ее умоляющим взглядом.

— Мужчина любит только одну женщину, — потупив взор, сказал он, — но желать может многих. Ты, Джессика, из тех женщин, в которых мужчина влюбляется. Но существует тип женщин, которые созданы лишь для того, чтобы утолять мужские желания, как вода утоляет жажду.

Она нахмурила брови, подумала и спросила:

— А почему ты считаешь, что я принадлежу к женщинам, которых мужчины любят?

— Потому что ты вызываешь к себе уважение, — не задумываясь ответил Перри.

— Разве к женщине, которая утоляет жажду, мужчина не испытывает уважения? — спросила она.

— Как правило, нет. Такие женщины служат для удовольствия, — Перри в растерянности теребил свой шейный платок, словно эта полоска ткани мешала ему дышать. — Об этом говорила с тобой Элли? Она заслужила порку. Хватит спрашивать, Джессика. Я и так много тебе сказал.

Она решила сменить тему.

— Не стоит слишком сердиться на Элли. Кажется, я была такой же в ее возрасте. — Девушка насмешливо поглядела на Перри.

Он улыбнулся ей в ответ, довольный, что она решила отступить.

— О, ты была по уши влюблена в Лукаса, но это все, что вас с Элли объединяет. Элли баловали и портили с детства. Она была поздним ребенком, и родители души в ней не чаяли. После их смерти она переехала в дом своего брата и его жены, но и там пыталась задавать тон и командовать.

— Их звали Филипп и Джейн Брэгг? Они тоже умерли? — Джессика вспомнила имена, выбитые на надгробном камне.

Про их трагическую смерть Джессике рассказала Розмари Уайльд. Джейн Брэгг утонула во время лодочной прогулки по Темзе. Это был несчастный случай. Филипп же, муж Джейн и брат Элли, за несколько месяцев до этого погиб в битве при Ватерлоо. Он воевал вместе с Лукасом и был его близким другом. Поэтому Лукаса назначили опекуном Элли.

— Элли навязала себя Лукасу, — сказал Перри, — и…

— Навязала?! — воскликнула ошеломленная Джессика. — Перри, это нечестно…

— Честно или нечестно, но это правда, — Перри небрежно пожал плечами. — Может, и нечестно, — согласился он, — может, мне следовало сказать, что Элли выбрала Лукаса себе в опекуны…

— Выбрала? — не переставала удивляться Джессика.

— Ну да. Она еще могла выбрать Адриана или Руперта, потому что у них был договор, понимаешь? Но выбрала Лукаса, — пояснил Перри.

— Какой договор? — ничего не понимая, спросила Джессика.

— Разве ты не знаешь? — удивился Перри. — Они все были под Ватерлоо и накануне сражения поклялись друг другу, что тот, кто останется в живых, позаботится о семьях погибших. Лукас, Адриан, Руперт и Филипп были друзьями. Из четверых погиб Филипп.

— Господи, это, наверное, был для Элли настоящий удар. Какое несчастье! — Джессика искренне пожалела девушку.

— Ну, в общем, да, — не совсем уверенно подтвердил Перри. — Но я хотел сказать о том, что и Лукас, и его мать продолжают портить ее. Все ее страшно жалеют, а она этим пользуется.

В том, что говорил Перри, безусловно, была доля истины, однако по опыту работы с сиротами Джессика знала, что одинокие дети теряют уверенность в себя. Иногда это заставляет их искать помощи и опеки у взрослых, иногда же толкает на такие дерзости, которые не всякий стерпит. Джессика терпеливой себя не считала.

— А теперь расскажи обо мне, Перри, — попросила она. — Я тоже, кажется, была испорченным ребенком?

— Немного, — кивнул Перри и добавил: — Но это было другое. Просто ты была предоставлена сама себе и могла делать что хотела.

— Как жаль, что я ничего не помню, — вздохнула Джессика. — Очень жаль…

— О чем ты жалеешь, Джесс? — спросил Перри, с сочувствием глядя на нее.

— О том, что совсем не помню отца, — тихо произнесла она и спросила: — Какой он был, Перри?

Молодой человек задумался.

— Ты считала его самым замечательным человеком на свете. Это точно. Но…

— Что — но? — поторопила его Джессика.

— Но я больше ничего не знаю. Меня ведь отправили в школу, и я жил таи почти весь год, — словно оправдываясь, сказал он.

Джессика не сводила с него изучающего взгляда.

— Перри, ты не оскорбишь моих чувств, если расскажешь мне правду. Я знаю, что отец был заядлым игроком и любителем выпить. И еще я знаю, что в Челфорде его не любили. Но это не значит, что он был плохим отцом.

— Конечно, — согласно кивнул Перри. — Я знаю, что, возвращаясь из Лондона, он всегда привозил тебе подарки.

Глаза у нее вдруг загорелись.

— Какие, какие подарки? — от нетерпения она топнула ногой.

— Ну, всякие там девчоночьи безделушки, — улыбнулся Перри, — заколки, колечки, ленты. Джейн Хикс едва не упала в обморок от зависти, когда ты ей сказала, что отец привез тебе шелковое нижнее белье. А еще он привез тебе кольцо с сапфиром, которое ты носила на цепочке на шее, потому что оно было тебе велико. Все девочки тебе завидовали, а тебе только этого и было надо.

Рассказ Перри доставил Джессике такое удовольствие, что она от души рассмеялась и обняла его.

— Ох, Перри, я верю, я верю тебе! — воскликнула она. — Насколько я могу судить по разным рассказам, я в самом деле была маленьким чудовищем. Наверное, мой отец был слишком снисходителен ко мне.

— Еще бы, он тебя просто баловал. По крайней мере так всегда считала моя мать, — заявил Перри и тоже рассмеялся.

— Думаю, ему было нелегко одному воспитывать девочку, — вздохнула Джессика.

Она вдруг замолчала, поняв, что, словно ребенок в сиротском приюте, создает в своем воображении образ отца, каким он, возможно, не был. Но ее отец не бросил свою дочь. Возможно, он не был лучшим из отцов, как в свое время сказал Лукас, но он не был и самым плохим. Он таким быть не мог.

— Ты говорил, я была отчаянной девчонкой, — вспоминая слова Перри, она улыбнулась.

Он кивнул.

— Я называл тебя хокс-хиллским сорванцом, и ты сразу лезла в драку. Несколько раз мне здорово досталось.

— И ты перестал обзываться? — допытывалась Джессика.

— Я был ужасно хитрым мальчуганом, — Перри удовлетворенно хихикнул. — Я придумал тебе другое прозвище и стал называть ведьмой. Ты больше не стала драться, только расплакалась, как ребенок.

Джессика нахмурилась, напряженно вглядываясь в лицо собеседника.

— А почему ты называл меня ведьмой? — серьезным тоном спросила она.

Он пожал плечами и неуверенно улыбнулся.

— Потому что ты любила разыгрывать меня, притворяясь, что можешь видеть то, чего не видят другие, — неожиданно сообщил он.

— Как это? — не поняла Джессика.

— Однажды, когда у меня потерялась собака, ты подсказала мне, где ее искать, — заявил Перри и добавил, улыбаясь: — И, кстати, взяла с меня за это пенни.

Сердце у Джессики неожиданно так сильно забилось, что она схватилась за поручень, а потом даже облокотилась на лестничные перила, чтобы сохранить равновесие. От странного предчувствия у нее подкосились ноги.

— Это было не очень прилично с моей стороны, — прошептала она.

— Да, не очень, — добродушно-шутливым тоном заявил Перри. — Мы ведь были друзьями, но ты взяла с меня столько же, сколько брала с остальных.

Джессика слушала его, серьезная, как никогда, хотя и пыталась скрыть впечатление, которое произвел на нее рассказ Перри.

— Я брала деньги? С кого? — Ей хотелось знать как можно больше о том времени, которого она не помнила, но которое когда-то было ее жизнью.

— С детей, которые жили по соседству, — ничего не подозревая, говорил Перри. — Например, с дочери судьи Хокса. Она училась с тобой в школе. Я не помню, с кого еще…

— Я брала с них деньги за то, что находила вещи, которые они потеряли? — уточнила Джессика.