Когда ее брови медленно поползли вверх, он сообразил, что опять допустил непростительную оплошность. Находясь в постели с одной женщиной, мужчина не должен вспоминать про других.

Она отвела глаза, пальцы теребили его рубашку на груди.

— Когда ты почти взял меня на кухонном столе в Хокс-хилле, ты действовал как вполне опытный мужчина, правда, не слишком искушенный, — напомнила ему Джессика.

Ему стало неловко.

— Я бы хотел, чтобы ты забыла об атом, — попросил Лукас. — Я тебе уже говорил, что я страшно ошибся в отношении тебя, и больше не хочу, чтобы подобное повторилось.

— Или когда ты прижал меня к стене в кухне, а наверху были дети и сестры, и преподал мне урок мужской анатомии, — продолжала Джессика, не обращая внимания на его возражения. — Это было довольно жестоко, Лукас.

Он смутился и покраснел. Такое с ним случилось впервые, и он не знал, как себя вести.

— Мне бы хотелось, чтобы ты и об атом тоже забыла, — пробормотал он.

— Или, — упорно продолжала она, — во время нашей брачной ночи, когда я была на волосок от того, что считала для себя хуже смерти, и только появление Элли у дверей моей спальни остановило тебя.

— Джесс, — запротестовал было он, но вдруг замолк. Ее глаза светились озорством, губы подрагивали от сдерживаемого смеха, совсем как у прежней Джессики. — Что такое?

— Лукас, — ответила она, — если бы ты только знал, сколько раз я проклинала Элли за то, что она появилась у дверей моей спальни в самый неподходящий момент! И как часто я вспоминала кухонный стол и урок анатомии, сгорая от желания снова почувствовать твои прикосновения!

Сейчас она почти не отличалась от прежней Джессики — веселой, лукавой, не упускающей возможности подразнить его, — но он мог только стоять и молча глядеть на нее.

Она обвила руками его шею и улыбнулась, смотря ему в глаза.

— Лукас Уайльд, — проворковала она, — не старайся стать кем-то другим, или я знать тебя не хочу. Будь просто самим собой.

— Джесс! — только и смог выговорить он.

Нежность захлестнула его. Она возвращалась к нему! Это была прежняя Джессика, и она была с ним. Радостно рассмеявшись, он подхватил ее на руки и отнес на кровать. Когда он растянулся на постели рядом с ней, глупо улыбаясь и пьянея от одного ее присутствия, ему вдруг пришло в голову, что она может застесняться. Однако его беспокойство улетучилось, когда он увидел, что она расстегивает пуговки своего корсажа, все так же смотря ему в глаза.

— Мне это уж знакомо, — вдруг прошептала Джессика. — Не верится, что это со мной впервые. Я… — Ее взгляд упал на пуговицы, пальцы в нерешительности застыли.

— Что случилось, Джесс? — спросил Лукас, не спуская с нее внимательных глаз.

Она подняла на него тревожный взгляд.

— Лукас, скажи мне правду. Мы с тобой были любовниками? — потребовала она.

— Нет, я уже говорил тебе. Нет, клянусь! — заверил он Джессику.

Она опять посмотрела на пуговки и медленно расстегнула еще одну. Потом очередную. У нее дрожали пальцы. Он видел, как поднимается и опускается ее грудь.

— Что я должен еще сказать тебе? — обеспокоенно спросил мужчина.

Ее руки метнулись к горлу, она сдавленно прошептала:

— Я это уже делала. Я уверена…

— Делала — что? — нахмурился Лукас.

— Я была с мужчиной! — выпалила она.

— Как ты могла быть с мужчиной?! — вскричал он, но осекся и замолчал. А потом упавшим хриплым голосом добавил: — Это совершенно невозможно.

— Но однажды ты уже так думал, разве нет? — напомнила ему Джессика. — Ты приехал в Хокс-хилл и решил, что я ничуть не лучше служанки из «Черного лебедя». Ты, не стесняясь и не щадя меня, сам сказал мне об этом.

— Я имел в виду совсем не это! — вскричал Лукас. — Я сказал, что ты станешь такой же, как служанки в «Черном лебеде»! В будущем!

— Это ничего не меняет… По сути, конечно… — удрученно проговорила Джессика.

Он в недоумении развел руками.

— Просто невероятно, как ты вдруг переменилась — в отчаянии вскричал Лукас. — Что мне делать? Я не знаю! Минуту назад ты была готова упасть в мои объятия. А теперь ты холодна как лед…

— Минуту назад у меня еще не было ужасных подозрений в том, что я уже делала это раньше, — угрюмо пояснила Джессика. — А сейчас у меня создалось впечатление, что такое со мной уже было.

Он с сомнением покачал головой.

— В таком случае с чего бы это твой отец так на меня разозлился в ту ночь, когда мы поссорились? — вслух стал рассуждать Лукас.

— Ты имеешь в виду ночь, когда ты отказался жениться на мне? — уточнила Джессика.

— Он тогда сказал, что я испортил ему товар, потому что обесчестил тебя… — в задумчивости проговорил Лукас и поспешно пояснил: — Вот поэтому-то я и разозлился. Он сказал, что если ты была со мной, то кому ты теперь будешь нужна?

Лукас увидел, что она вздрогнула, и потянулся к ней. Но она отпрянула, а потом и вовсе встала с кровати. Он поднялся вслед за ней и попытался положить ей руку на плечо, однако она отстранилась, и рука его повисла в воздухе.

— А что, — вдруг сказала Джессика, повернувшись к нему лицом, — если мой отец знал, что я не девственница, и пытался всучить меня тебе? Он ведь вполне мог пойти на такое, тебе не кажется?

В ее огромных серых глазах Лукас увидел такую боль, что ему стало страшно за нее.

— Джесс, не надо больше мучить себя! — взмолился он, протягивая к ней руки.

Ее голос понизился почти до шепота, в нем слышалось страдание.

— Где же я была, Лукас, в ту ночь, когда его убили? — простонала она. — С кем я была? Как я добралась до Лондона?

Все Эти вопросы до сих пор оставались без ответа.

— Я не знаю, Джесс. Правда не знаю, — опустив голову, прошептал Лукас. — Да мне это и не важно, — вдруг встрепенувшись, заверил он ее.

— А что, если я была с каким-то мужчиной? — упавшим голосом произнесла она. — Что, если я ничего не могла поделать? Если он вынудил меня подчиниться?

Одно только предположение, что такое могло произойти, доставило ему невыразимые страдания. Но, не подавая виду, он как можно спокойнее сказал:

— Я готов не задумываясь убить любого, кто заставил тебя страдать. Но это все равно ничего не изменит. Однако я хочу, чтобы ты знала: все, что имеет значение для тебя, важно и для меня.

— А если я сделала это добровольно? — спросила она, и взгляд ее серых глаз стал пронзительным и острым до боли. — Тогда ты изменишь свое мнение обо мне?

— Джесс, — отозвался Лукас, сдерживая эмоции, — Ты же знаешь, что у меня имеется кое-какой опыт в отношениях с женщинами. Ты ведь ничего не имеешь против?

— Имею! — выпалила она, и это отчаянное возражение заставило его улыбнуться.

— Послушай, Джесс, — мягко произнес он, словно уговаривал ребенка исполнить желание взрослого, которого тот уважал и любил, — мы оба с тобой сейчас начинаем новую жизнь. Все, что было, давно забыто и похоронено. Давай не будем ворошить прошлое. Не позволяй былому разрушить твою настоящую жизнь. — Он протянул к ней руки. — А теперь иди сюда и позволь мне любить мою жену.

Серые глаза широко раскрылись.

— Ну, конечно же, — проговорила она, — тогда ты узнаешь, девственница я или нет, правда, Лукас? И я тоже это узнаю. Наконец-то… Все сомнения разом рухнут…

— И что из этого? — серьезно осведомился он.

— Но я не хочу этого знать, — быстро проговорила Джессика. В ее голосе появились нотки паники.

— Что?! — вскричал Лукас. — Это не имеет значения!

— Я не хочу этого знать… — шепотом повторила она.

— Джесс, это в самом деле не важно, это просто смешно. Я же сказал тебе, что для меня это не имеет никакого значения. Ровными счетом никакого, — убеждал ее Лукас. — Для тебя тоже не должно иметь значения.

Но она, застыв на месте, смотрела на него невидящим взглядом, а потом, словно соглашаясь, легонько кивнула головой и отвернулась. Ее охватил смертельный ужас. Она была в отчаянии. Ведь вполне возможно, что в ее мрачном прошлом было нечто такое, о чем Лукас и не догадывался. Теперь, когда ее иллюзии насчет отца развеялись, все казалось возможным. Она ведь питала иллюзии и насчет себя. Поэтому сейчас она не чувствовала себя готовой к тому, чтобы лицом к лицу встретиться с правдой о себе. Только не сейчас. Еще не сейчас!

Она так погрузилась в свои раздумья, что почти забыла о Лукасе. Ничего не замечая, она медленно подошла к кровати и присела на краешек. Она сидела на краю постели совершенно неподвижно, и только руки беспокойно теребили простыню, выдавая ее смятение.

Он просто обязан был все это прекратить.

— Ты никогда не сможешь успокоиться, — ровным голосом произнес он, — пока не узнаешь правды.

Звук его голоса вернул ее к действительности. Она подняла глаза и увидела, как Лукас расстегивает рубашку.

— Лукас, нет! — взмолилась она.

Он не обратил на ее слова никакого внимания.

— А может, дело во мне? — тихо спросил он. — Может, я не тот мужчина, который нужен тебе?

Ее губы дрогнули в жалкой улыбке.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так, — шепотом ответила она и испуганно спросила: — Что ты делаешь?

— Я собираюсь показать тебе, как глупы и необоснованны твои страхи, — сказал он твердым, непреклонным голосом.

Со все возрастающей тревогой она смотрела, как он снял рубашку и отшвырнул ее прочь. На его сильных руках и мощной груди напряглись мускулы. Черные рейтузы плотно обтягивали длинные мускулистые ноги. Казалось, что это не тот Лукас, которого она хорошо знала. Этот человек выглядел устрашающе, от него веяло природной, почти первобытной силой.

У нее вырвался всхлип, когда он опустился на кровать рядом с ней.

Легким движением руки он заставил ее лечь. Она попыталась отвести глаза, но его мрачный и в то же время успокаивающий взгляд притягивал ее. Тревога вдруг исчезла, уступив место спокойствию и уверенности, что это все тот же Лукас, которого она так хорошо знала. И желала.

— Да не смотри ты так затравленно, Джесс. — Он тихонько убрал с ее лица непокорные пряди волос. — Я твои первый и единственный любовник, и я собираюсь доказать тебе это.

Ее снова охватил страх. Она была вовсе не такой, как он думал, и скоро он это узнает. Несмотря на его слова, она не могла поверить, что это не имеет для него значения. Для нее ведь имеет!

Пока она лежала, не сводя с него тревожного взгляда, он начал расстегивать пуговки на ее корсаже. Когда его пальцы коснулись ее груди, он почувствовал, как застучало ее сердце, увидел биение жилки на шее. А в глазах блеснула паника — паника пойманного в ловушку зверька. Чтобы предупредить ее попытку удариться в бегство, он одной рукой нежно, но твердо придержал ее за плечо.

Он только улыбался, когда она стала бормотать всякую ерунду насчет визита к доктору, чтобы удостовериться, была ли она раньше с мужчиной. Что они должны еще повременить. Что ему надо сначала все хорошенько обдумать. Что она, наверное, не та девушка, за которую он ее принимает. Что все не так и все неправильно. Что после он изменит свое к ней отношение.

Он прервал этот поток слов нежным поцелуем. Прижав ее ноги бедром, он заставил ее лежать смирно. Не обращая внимания на ее протесты, он легко и нежно стал поглаживать ей грудь, опускаясь рукой к талии, к бедрам. Он смаковал вкус ее губ, чувствуя, как страх оставляет ее. Приподнявшись на локтях, он лег на нее сверху.

Жар его тела передался ей, но ум по-прежнему оставался расчетливо-холодным. В мозгу одна за другой возникали картины. Ей хотелось обнимать его. Ей хотелось, чтобы он обнял ее. Она хотела, чтобы между ними не было преград. Она хотела, чтобы он прижал ее и овладел ею. Все это было так знакомо, так ужасно, так кошмарно знакомо! И в то же время так неправильно, так…

Он точно угадал момент, когда она потеряла контроль над собой. У нее вырвался короткий жалобный стон, потом ее дыхание изменилось, стало более быстрым и прерывистым. Руки, которые только что отталкивали его, вдруг обвились вокруг талии, обхватили, притягивая к себе.

Он целовал ее закрытые глаза, щеки, нежные мочки ушей, пульсирующую жилку на шее, губы. Он не мог оторваться от ее губ. Как они вздрагивали, мягкие и податливые, какие они были чувственные, как отзывались на прикосновения его губ! Слезы струились из-под се ресниц, и он осушал их поцелуями. Весь его жизненный опыт никуда не годился. Лукас не был готов к тому, что он вдруг ощутил. Внезапно его переполнило неизвестное доселе чувство собственности, в котором был и оттенок горечи от проснувшихся угрызений совести. Если бы он был более чутким, если бы прислушивался к голосу сердца чаще, чем к голосу разума, все могло бы сложиться по-другому. Она бы не была такой одинокой и беззащитной все эти годы. Сейчас бы ее не мучили призраки прошлого, которого она не помнит. Он не верил в то, что она потеряла невинность, но даже если и так, то это не имело для него никакого значения. Бог свидетель, он не допустит, чтобы это приобрело значение. Пусть у нее был любовник или даже несколько мужчин, она останется для него все той же Джессикой. Когда он целовал ее грудь через ткань платья, он чувствовал, как в ней нарастает волна возбуждения. Но он решил во что бы то ни стало сдержать собственную страсть. Он хотел, чтобы она поняла, какая она красивая и какая желанная. Он хотел убедить ее в том, что прошлое не имеет значения и что она всегда будет для него самой прекрасной и желанной из всех женщин на свете. Медленно, очень Медленно он начал раздевать ее.