Уилл поймал Уайлда, когда тот выскользнул со двора, пола его куртки как-то оттопыривалась.

— Чье это? — спросил Уилл у своей извивающейся жертвы.

В ответ раздался ряд ругательств, поэтому Уиллу пришлось покрепче сжать предплечье вора. Мальчишка ахнул, а потом с минуту помолчал.

— Вон того толстяка. Видите, на нем куртка не сходится.

Уилл силком провел Уайлда через двор.

— Мой сынок просит у вас прощения, сэр, — сказал он. — Вот ваш мастерок, сэр. — Уайлд свободной рукой вытащил из-под полы мастерок.

Удивленный парень взял мастерок.

— Вам бы следовало отругать его.

— Или выпороть, — бодро ответил Уилл. — Я уж не пожалею на него розог, приятель.

И он потащил Уайлда со двора, вывел его через сломанную изгородь в захламленный двор с высокими стенами и пришпилил ножом к перевернутой тачке, чтобы побеседовать.

— Эй, вы проткнули ножичком мою лучшую куртку.

— Ты, Уайлд, совершаешь ошибки, которые тебе не по карману.

— А вам-то какое до этого дело?

— Твои грехи могут потрясти и дьявола.

Мальчишка извивался, но нож удерживал его на месте.

— Ну и чего вы хотите?

Уилл пожал плечами. В мальчишке он видел самого себя — та же борьба за выживание, то же постоянное взвешивание своих шансов, те же недоверчивость и драчливость.

— Если тебе нравится, можешь кончить, как Дик Каллен и мамаша Гринсдейл — тебя утопит Марч. Меня это устраивает.

Лицо у мальчишки стало серьезным, теперь не было видно ни одного зуба.

— Они доносили.

— Они доверяли Марчу и Бредселлу.

— А кому же доверять — тебе, что ли, сыщик?

Уилл покачал головой. Мальчик шел прямиком к плохому концу — он воровал, шпионил для Марча, приводил учеников Бредселлу. О дурных концах Уилл кое-что знал. Он не желал этого никому, даже таким хулиганам, как Уайлд.

— У тебя есть кое-что. Мне это нужно, а тебе оно ни к чему.

Запахло сделкой, и в глазах мальчишки сразу же зажегся яркий блеск. Он перестал корчиться.

— Хотите меняться? А сколько оно стоит, по-вашему?

— А сколько, по-твоему, стоит свобода?

Мальчишка выпятил подбородок.

— А вы ничегошеньки не можете доказать.

— У меня в кармане два подсвечника, которые обеспечат тебе проезд в один конец на каторгу.

— Да это не я украл. Это Трои.

Уилл подождал, пока мальчишка поймет, что в два счета выдал своего друга. Пожалуй, они с Уайлдом не так уж сильно похожи.

— Мне нужен Трои, а тебе Трои не нужен. Он наведет на тебя всех лондонских сыщиков.

На лице Уайлда мелькнуло подозрительное выражение, но Уилл вдруг подумал, что мальчишка гораздо младше, чем кажется. Ясно, что он совершенно не понимает, кто такой Трои.

— Он еще зеленый, как трава в мае.

— Дюжина шишек из Вест-Энда ищут его из-за крупного мошенничества, а ты знаешь, что Бредселл не поблагодарит тебя, если ты наведешь на его школу полицию.

— Значит, вы занимаетесь этим ради вознаграждения?

— Добудь мне Троя еще до ужина, и получишь свою долю.

— Это сколько?

Уилл назвал сумму и место, куда следовало доставить Троя. Потом вытащил нож и освободил Уайлда.

— Значит, он плохой парень, да?

— Лучший дружок самого дьявола.

От холода у Елены начало капать из носа. Подбородок у нее был опущен, застывшие руки засунуты под мышки, она сосредоточилась на том, чтобы ставить одну ногу перед другой, идя по темной улице, на которой, по обещанию Нейта Уайлда, находился дом, где сдавали комнаты на ночь. Случившееся дальше произошло так быстро, что у нее не было никакой возможности избежать западни.

Прямо перед ней открылась дверца наемного экипажа. Ступеньки поцарапали ее подбородок, когда Елену втаскивали внутрь. Она упала на колени к этому дьяволу, а он скрутил ей руки. Кепка слетела с ее головы, подбородок стукнулся о его твердую голову. Его руки действовали быстро, они закутали ее в одеяло, точно мумию. От одеяла пахло лошадьми. Он усадил ее рядом с собой и сунул Уайлду пачку банкнот.

Елена сердито глянула на Уайлда. Она доверилась ему. Он посоветовал ей, как уйти из школы, она уцепилась за предложенную возможность.

Уайлд сунул деньги в куртку.

— Остерегайся Уимза, Трои.

— Предатель.

Дверца закрылась, и карета тронулась.

— Не нужно винить Уайлда, милочка. Искушение, которое я предложил ему, было слишком велико, чтобы разумный человек стал от него отказываться.

— Деньги.

— Вы моя должница. — Он поднял ее подбородок своей горячей рукой и прижал к ее носу мягкий батистовый носовой платок.

— Я же сказала, что расплачусь с вами. Для моего плана было необходимо притвориться человеком без средств, но, уверяю вас, у меня есть… друзья в высшем обществе.

— Вы извините меня, если я не удовлетворюсь такими заверениями от человека, обладающего привычкой попадать в ситуации, которые, как мне кажется, могут отвратить от него высокопоставленных друзей.

— Куда вы везете меня на сей раз? — Она отвела лицо от его руки. Она снова не очень четко понимала, где находится.

— Расхаживая по Лондону одна, вы все время направлялись только в одно место — в постель к мужчине. — Голос у него был мрачный. — В мою постель.

Он произнес эти слова так, что в его намерениях не оставалось никаких сомнений. В его голосе снова появился тот тембр, который она впервые услышала в борделе. Она повернулась к нему, чтобы посмотреть в его темные глаза и выяснить, не шутил ли он.

— Вы не станете… насиловать меня. — Это слово она выговорила с трудом.

— Я не собираюсь читать вам проповеди на тему «Характер и поведение женщин».

Мелькающие в карете тени показывали его по частям — тяжело очерченный профиль, блестящие темные глаза. В борделе она не разобралась в нем. Она тогда решила, что он собирается переспать с ней, и его апатичная манера держаться заставила ее подумать, что она сумеет справиться с ним и убежит. Но за пределами борделя утонченного виконта не существовало.

— Я не знаю, кто вы. Вчера на вас был шелковый галстук, сегодня — пестрый шейный платок.

— Окружение меняется. Безнравственность… остается прежней.

— У вас есть имя?

Его улыбка на миг вспыхнула в темноте.

— Уилл Джоунз. По обеим линиям происхожу от блудниц мужского пола, выдающихся потомков самого Вильгельма Завоевателя.

— Вам не нужно было выслеживать меня. Я же сказала, что расплачусь с вами.

— Вы намеревались сделать это до или после того, как вас арестуют за воровство и продажу краденого?

— Я точно знаю, где находятся эти подсвечники.

— Сомневаюсь.

Она втянула в себя воздух, чтобы успокоиться.

— Вы мешаете моему плану.

— Который до сих пор так успешно осуществлялся.

— Согласна, у меня были неудачи. — Она приехала в Лондон три дня назад и потратила их попусту. Ее мать стала на три дня ближе к гибели.

— Неудачи, милочка? Сначала Лири, потом Уайлд — обоим очень хотелось продать вас, хотя нужно отдать должное Лири — он оценил вас очень высоко. Как долго вы рассчитывали выдавать себя за мальчика в мужской школе?

— Я собиралась провести там только ночь. — Ее ошибки с каждым моментом накапливались, и Елена теряла терпение.

— Тогда что же вас там задержало?

Она не собиралась рассказывать ему о Робине. Весь день этот малыш ходил за ней по пятам, а потом она оставила его в школе наедине с тщетной надеждой, что воображаемый герой спустится с крыши и спасет его, и это мучило Елену, словно она совершила настоящее преступление. Кража у дьявола в счет не идет.

— Вы гнались за мной из-за подсвечников или из-за одежды?

— Ах, Елена, несмотря на весь ваш опыт, полученный в Трое, вы мало знаете мужчин. — В его голосе послышалась насмешливая нотка.

— Там был только один мужчина — Парис, все время Парис, и женщина вряд ли может составить себе мнение о других, судя по такому мужчине. Все остальное время я находилась среди троянских женщин. Представьте себе комнату, полную женщин, пятьдесят ткацких станов и пятьдесят языков, которые работают одновременно, и старая царица, которая ни на миг не сводит глаз ни с одной из нас.

— Вы хорошо умели ткать, да? — Он рассмеялся. Экипаж остановился. Наклонившись к ней, Уилл сказал: — Из-за вас мои первые попытки помочь ни к чему не привели, а когда я что-то делаю, я люблю довести дело до конца.

— Прошу вас, не нужно больше беспокоиться обо мне. Я уверена, что у вас есть чем заняться.

— Это так, Елена, но понимаете, когда я занимаюсь другими делами, вы то и дело оказываетесь в подозрительных местах. — Уилл вытащил свою пленницу из экипажа, снял с нее благоухающее лошадьми одеяло, расплатился с извозчиком и по тем же проходам подвел к своей двери. — Дома, — сообщил он.

— Я завтра уйду.

— А знаете, вы неблагодарная особа. Вы не смогли бы выбраться ни из борделя, ни из школы для мальчиков без моей помощи и без моих денег.

— Денег, с которыми вы обращаетесь довольно свободно для человека, живущего в таком квартале.

Аргус забил хвостом в знак приветствия.

— Аргус уже знает вас. — Дойдя до второго лестничного пролета, Уилл усадил ее на две ступеньки выше себя.

— Что вы делаете?

— Снимаю с вас свои погубленные сапоги. Хардинг будет оскорблен, если вы нанесете грязи на ковры.

— Хардинг?

В ее голосе он различил усталость. Вряд ли ей довелось выспаться в эти три дня.

— Мой слуга. Вы видели его на выступе стены там, в борделе. В трудных обстоятельствах очень подходящий человек.

— А вы уже бывали с ним в трудных обстоятельствах?

— Сто раз. — Чулки, которые она украла у него, прилипли к ее коже темными пятнами засохшей крови. «Решительная девочка, истекающая кровью». Он перекинул ее через плечо и внес в квартиру.

Затем положил ее на кровать, и Елена закрыла глаза.

— Предупреждаю вас — что бы вы ни сделали со мной, я буду спать.

— Сомневаюсь.

Она быстро открыла глаза, потому что он привязал шелковым шарфом ее левую руку к столбику балдахина. На ее запястьях, там, где их связывал галстук, на котором она висела за окном борделя две ночи назад, виднелись красные полоски.

— Вы собираетесь подвергнуть меня пытке?

— Вот именно.

Она широко раскрыла глаза, а он ответил ей порочной усмешкой.

— Вашей одеждой мы займемся попозже, если на вас надето что-то такое, что вы хотели бы снять.

— Нет, благодарю вас.

Он фыркнул:

— Какая вы благовоспитанная преступница, Елена.

Другую ее руку он привязал к основанию резного изголовья, а потом усадил Елену, прислонив ее спиной к синим шелковым подушкам. Остатки ее погубленных волос обрамляли лицо, как неровные лучи, пронизанные золотом. Белая рубашка была расстегнута у ворота, и он понял, что она обмотала грудь его шейным платком.

— По закону эта одежда принадлежит мне. Вам известно, что за кражу ночной сорочки женщину могут сослать на каторгу?

— Вы просто неиссякаемый источник приятной информации.

Он бросил взгляд на ее ступню и повернулся, чтобы раздуть огонь в камине. Когда она снова закрыла глаза, Уилл на миг задержал на ней взгляд.

— Я хочу получить от вас кое-какие ответы, Елена Троянская.

Единственным ответом ему был слабый подъем и опускание ее спеленатой груди. Уилл пошел во внутреннюю комнату за всем, чем можно было полечить волдыри на ее ногах.

Он слегка коснулся ее ноги, и она проснулась.

— Это и есть пытка?

Он сел на кровать, поставил себе на колени тазик, держа в руке ее левую ногу.

— Увы, у меня нет под рукой палок, чтобы бить вас по пяткам.

Ее бледная обнаженная ступня лежала в его горячих сильных руках, и от этого по всей ее ноге пробежала странная дрожь. Елена насторожилась, и ее сонливость как рукой сняло. Даже спеленатые груди отзывались на его прикосновение, чувствуя что-то вроде резких уколов. Он омыл ступню в теплой воде, намазал чем-то волдыри и забинтовал чистой тряпочкой. Потом проделал тоже самое с другой ногой, притворяясь, что не замечает ее реакции.

Его прикосновения были осторожными и умелыми и никакие гармонировали с яростной сосредоточенностью лица. Она впервые получила возможность тщательно рассмотреть его. Темные брови сходились, образуя глубокую морщину над носом, который некогда, вероятно, был совершенным в своей прямизне, но теперь его пересекала небольшая впадина посредине. Верхняя губа тоже была повреждена, она немного не доходила до нижней губы. Внимательный взгляд, тонущий в тени подбородок, густо-черные растрепанные волосы заставили Елену вспомнить о безумствах, которые он совершил, — ломал мебель, вылезал в окна, прижимался к крыше накренившейся кареты, и все это совсем не сочеталось с простым занятием — перевязкой ее израненных ног.